В стенах эдобе и в холщовых
палатках отдыхают охотники
после охоты,
Город спит, и деревня спит,
Живые спят, сколько надо, и мертвые
спят, сколько надо,
Старый муж спит со своею женою, и
молодой муж спит со
своею женой,
И все они льются в меня, и я
вливаюсь в них,
И все они - я,
Из них изо всех и из каждого я тку эту
песню о себе.
<>
16
<>
Я и молодой и старик, я столь же
глуп, сколь и мудр,
Нет мне забот о других, я только и
забочусь о других,
Я и мать и отец равно, я и мужчина, и
малый ребенок,
Я жесткой набивкой набит, я мягкой
набит набивкой,
Много народов в Народе моем,
величайшие народы и самые
малые,
Я и северянин и южанин, я беспечный
и радушный садовод,
живущий у реки Окони,
Янки-промышленник, я пробиваю себе
в жизни дорогу, у меня
самые гибкие в мире суставы и
самые крепкие в мире
суставы,
Я кентуккиец, иду по долине Элкхорна
в сапогах из оленьей
кожи, я житель Луизианы или
Джорджии,
Я лодочник, пробираюсь по озеру,
или по заливу, или вдоль
морских берегов, я гужер, я бэджер,
я бэкай,
Я - дома на канадских лыжах, или в
чаще кустарника,
или с рыбаками Ньюфаундленда,
Я - дома на ледоходных судах, я
мчусь с остальными
под парусом.
Я - дома на вермонтских холмах, и в
мэнских лесах, и на ранчо
Техаса.
Я калифорнийцам товарищ и жителям
свободного Северо-Запада,
они такие дюжие, рослые, и мне
это любо,
Я товарищ плотовщикам и
угольщикам, всем, кто пожимает мне
руку, кто делит со мною еду и
питье,
Я ученик средь невежд, я учитель
мудрейших,
Я новичок начинающий, но у меня
опыт мириады веков,
Я всех цветов и всех каст, все веры и
все ранги - мои,
Я фермер, джентльмен, мастеровой,
матрос, механик, квакер,
Я арестант, сутенер, буян, адвокат,
священник, врач.
Я готов подавить в себе все, что
угодно, только не свою
многоликость,
Я вдыхаю в себя воздух, но оставляю
его и другим,
Я не чванный, я на своем месте.
(Моль и рыбья икра на своем месте,
Яркие солнца, которые вижу, и
темные солнца, которых не
вижу, - на своем месте,
Осязаемое на своем месте, и
неосязаемое на своем месте.)
<>
17
<>
Это поистине мысли всех людей, во
все времена, во всех странах,
они родились не только во мне,
Если они не твои, а только мои, они
ничто или почти ничто,
Если они не загадка и не разгадка
загадки, они ничто,
Если они не столь же близки мне,
сколь далеки от меня, они
ничто.
Это трава, что повсюду растет, где
есть земля и вода,
Это воздух, для всех одинаковый,
омывающий шар земной.
<>
18
<>
С шумной музыкой иду я, с
барабанами и трубами,
Не одним лишь победителям я играю
мои марши, но и тем, кто
побежден.
Ты слыхал, что хорошо победить и
покорить?
Говорю тебе, что пасть - это так же
хорошо;
Я стучу и барабаню, прославляю
мертвецов,
О, трубите мои трубы, веселее и
звончей.
Слава тем, кто побежден!
Слава тем, у кого боевые суда
потонули в морях!
И тем, кто сами потонули в морях!
И всем полководцам, проигравшим
сражение, и всем
побежденным героям,
И несметным безвестным героям, как
и прославленным, слава!
<>
19
<>
Это стол, накрытый для всех, это
пища для тех, кто
по-настоящему голоден,
Для злых и для добрых равно, я
назначил свидание всем,
Я никого не обижу, никого не оставлю
за дверью,
Вор, паразит и содержанка - это и для
вас приглашение,
Раб с толстыми губами приглашен,
сифилитик приглашен;
Не будет различия меж ними и всеми
другими.
Вот - робкое пожатие руки, вот -
развевание и запах волос,
Вот - прикосновение моих губ к
твоим, вот - страстный,
призывный шепот.
Вот высоты и бездонные глубины, в
них отражено мое лицо,
Я погружаюсь в раздумье и возникаю
опять.
По-твоему, я притворщик, и у меня
затаенные цели?
Ты прав, они есть у меня, так же как у
апрельских дождей
и у слюды на откосе скалы.
Тебе кажется, что я жажду тебя
удивить?
Удивляет ли свет дневной? или
горихвостка, поющая в лесу
спозаранку?
Разве я больше удивляю, чем они?
В этот час я с тобой говорю по
секрету,
Этого я никому не сказал бы, тебе
одному говорю.
<>
20
<>
Эй, кто идет? пылкий, бесстыдный,
непостижимый, голый,
Как добываю я силу из мяса, которое
ем?
Что такое человек? и что я? и что вы?
Все, что я называю моим, вы замените
своим,
Иначе незачем вам и слушать меня.
Я не хнычу слюнявым хныком, как
хнычут другие,
Будто месяцы пусты, а земля - это
грязь и навоз.
Жалобы и рабья покорность - в одной
упаковке с аптечным
порошком для больных,
условности - для дальней родни,
Я ношу мою шляпу, как вздумаю, и в
комнате и на улице.
Отчего бы я стал молиться? и
благоговеть, и обрядничать?
Исследовав земные пласты, все до
волоска изучив,
посоветовавшись с докторами и
сделав самый точный
подсчет,
Я нахожу, что нет мяса милей и
дороже, чем у меня на костях.
Во всех людях я вижу себя, ни один из
них не больше меня и не
меньше даже на ячменное зерно,
И добрые и злые слова, которые я
говорю о себе, я говорю
и о них.
Я знаю, я прочен и крепок,
Все предметы вселенной, сливаясь
воедино, стекаются отовсюду
ко мне,
Все они - письма ко мне, и я должен
проникнуть в их смысл.
Я знаю, что я бессмертен,
Я знаю, моя орбита не может быть
измерена циркулем плотника,
Я не исчезну, как исчезает огнистый
зигзаг, который горящею
палочкой чертят мальчишки в
потемках.
Я знаю, что я властелин,
Я не стану беспокоить мою душу,
чтобы она за себя заступилась
или разъяснила себя,
Я вижу, что законы природы никогда
не просят извинений
(В конце концов я веду себя не более
заносчиво, чем отвес, по
которому я строю мой дом).
Я таков, каков я есть, и не жалуюсь;
Если об этом не знает никто во
вселенной, я доволен,
Если знают все до одного, я доволен.
Та вселенная, которая знает об этом,
для меня она больше всех,
и эта вселенная - Я,
И добьюсь ли я победы сегодня, или
через десять тысяч, или
через десять миллионов лет,
Я спокойно приму ее сегодня, и так же
спокойно я могу
подождать.
Мои ноги крепко вделаны в пазы
гранита,
Я смеюсь над тем, что зовется у вас
распадом,
И я знаю безмерность времен.
<>
21
<>
Я поэт Тела, и я поэт Души,
Радости рая во мне, мучения ада во
мне,
Радости я прививаю себе и умножаю в
себе, а мучениям я даю
новый язык.
Я поэт женщины и мужчины равно,
И я говорю, что быть женщиной -
такая же великая участь,
как быть мужчиной,
И я говорю, что нет более великого
в мире, чем быть матерью
мужчин.
Я пою песнь расширения и гордости,
Довольно унизительных попреков,
