– Ничего не опускалось и не разворачивалось, – обиженно сказала инженер. – Я докладывала, а ты, наверное, не слышал.

– Да слышал, слышал, – проворчал связист. – Я подумал, а вдруг ты что-нибудь упустила?

– Хватит об этом, – быстро проговорил Мисарж, чтобы пресечь возможную ссору. – Переключаемся на Байконур. Контрольный центр нам что-нибудь подскажет.

Не успел он коснуться сенсоров, как экран вновь озарился.

Они увидели пустой зал: покатый пол, стены и потолок овальные. Изображение было столь четким, что Мисарж в первую минуту предположил, что на экран центра по ошибке попала какая-то телевизионная программа. Но тут же отогнал вздорную мысль. Это невозможно, экран составляет неделимое целое с электронной системой приема информации. Не надо быть экспертом, чтобы определить: на экране отнюдь не программа земного телевидения. Почему этот зал выглядит столь странным? Металлические стены с пустой сетью шпангоутов, рельсы на покатом полу, двустворчатые ворота на заднем плане. Каждый из восьми наблюдателей обратил внимание на разные вещи. Мисарж, к примеру, смотрел на рельсы. Почему они не проходят по середине зала, как проложил бы их земной конструктор? Сдвинуты вправо и причудливо изгибаются. Ведут к воротам. Почему их створки не прямоугольны и не симметричны? Почему опорные конструкции перекрещиваются под непривычным углом, почему у них разная толщина? Да и пол не назвать идеально гладким… Лишь в силу инерции человеческий глаз наделял все это знакомыми земными пропорциями. Мозг отказывался признавать искривление того… что должно быть прямым! По мере того, как люди всматривались в изображение, оно все больше напоминало им нечто органическое, далекое от мира техники. Такая внешне нецелесообразная ассиметрия, присущая каждому живому организму, начиная с простейших и кончая тканями человеческого тела, на самом деле строго функциональна.

Какая техника создала этот зал? Может быть, биотехника? Зал, выросший из семечка… Смешно!

Однако всем было не до смеха.

– Длина зала – пятнадцать метров, высота – четыре, – сообщила Дана Мразкова, ответственная за камеры «Зари-6».

– Как ты это вычислила? – удивился Мисарж.

– Я рассчитала по экспозиционным параметрам нашего объектива. Глубина резкости четыре метра, диафрагма два и восемь.

– Что? Кто установил другую резкость?

Мразкова не отвечала. Связист сказал:

– Так что это были не жалюзи и не занавес. Вот эти самые двери.

– «Зарю» взял на борт чей-то космический корабль, – воскликнул кто-то. – Люди добрые, я сейчас свихнусь!

Мисарж почувствовал, что как руководитель должен произнести сейчас какую-то историческую фразу. «Маленький шаг для человека – гигантский скачок для всего человечества», или что-нибудь в этом роде. Однако в голове у него, как назло, вертелось одно: «Елки зеленые, видел бы это братишка!»

– Вот они! – закричала Мразкова.

Слева в поле зрения появились две прямые фигуры. Одна остановилась, другая направилась к центру зала, где изображение было особенно четким. Если расчеты Мразковой верны и высота помещения действительно составляла 4 м, инопланетяне были примерно человеческого роста.

Слезы заволокли глаза Мразковой.

– Как люди… совсем как люди… – всхлипывала она.

Инопланетянин приблизился к зонду. Изображение дрогнуло, словно он неосторожно задел зонд. Кто-то манипулировал с объективом, будто пытаясь отрегулировать резкость. Это не удавалось, изображение было расплывчатым. Экран показывал инопланетянина по пояс, но очень размыто – разглядеть лицо было нельзя.

– На какую глубину можно навести резкость? – неуверенно спросил Мисарж.

Мразкова была не в состоянии ответить.

– Не реви! – заорал Мисарж. Нервишки и у меня расходились, виновато подумал он тут же. – Прости, Дана… Ну, успокойся же.

– Ах я, идиотка, – причитала девушка. – У объектива фиксированная резкость, ее нельзя изменить. Я не знаю, как им это удалось.

Мразкова закрыла лицо руками. Никто уже не обращал на нее внимания.

– Они навели резкость!

«Укрепили на объективе какую-нибудь насадку, – мелькнуло в голове Мразковой. – А я, курица, ничего не вижу. И что я за истеричка, сломаться в такую минуту!»

– Он одноглаз, как циклоп! – вскрикнул связист.

Мразкова услышала голос Мисаржа:

– Он смотрит прямо на нас, видите, глаз у него будто светится изнутри. Какой большой, в нем бушуют языки пламени!

Глаз заполнил экран.

Они оцепенело уставились на большой овал золотистого цвета с сетками прожилок. В радужной оболочке не было зрачка, она походила на океан зловещей чужой жизни, наблюдаемый с большой высоты. Дикими, яростными волнами вскидывались красные, белые и голубые язычки огня. Посередине, – нет, несколько сбоку, – появился неправильный бархатисто-черный овал. Он начал пульсировать, монотонно и успокаивающе покачиваясь из стороны в сторону, как инструмент укротителя змей. Слева направо, справа налево, змея раскачивается в такт, слева направо, справа налево… Змее хотелось бы ускользнуть или напасть на укротителя, но она не может этого сделать, потому что должна повторять эти движения, она сама не знает, что такое с ней происходит…

Никто не обращал внимания на рыдания Даны Мразковой.

Ужас перехватил горло:

– Прочь… кто-нибудь… выключите это… – прохрипел Мисарж.

«Что там происходит?» – пыталась понять Дана Мразкова, яростно тараща глаза, чтобы увидеть хоть что-нибудь сквозь ослеплявшие ее слезы.

Мартин Данеш вернулся в кресло. Полковник Яролимек с облегчением вздохнул, погладил поверхность стола и улыбнулся.

Они были в кабинете одни, но свидетелями их разговора были телекамеры и чуткие микрофоны. Данеш не подозревал, кто смотрит на него и слушает его слова.

Этажом выше в здании Службы госбезопасности располагалось помещение штаба. Посреди выстроившихся полукругом телемониторов и компьютеров стоял длинный стол, заваленный фотографиями, схемами и документами. За столом сидели генералы и полковники авиации и наземных родов войск. Докладывал генерал-лейтенант Малина.

– Противник пресек все наши попытки вступить в переговоры, – сообщил он в заключение. – Когда агрессивность его замыслов стала очевидной, мы попытались применить силу, но безрезультатно. Они используют силовое поле неизвестной природы. Короче говоря, классические способы здесь бесполезны.

В кабинете воцарилось молчание. Все мысленно возвращались во вчерашнее утро, когда стало известно о вторжении. Почему оно стало возможным? Из-за потери бдительности?

Нет. То, что произошло, нельзя было предусмотреть. И если бы не счастливая случайность и самоотверженность одной девушки, последствия были бы необратимыми.

Глаз пылал на экране золотым огнем.

Все впились в него взглядом, лишь Дана Мразкова безуспешно пыталась подавить истерический плач. Человеческое сознание угасало, вместо него разгоралось чужое, руководствующееся иными законами. Неотступное, навязчивое, оно стремительно поглощало последние обрывки человеческих жизней. Семь жертв, еще не успевших стать настоящими Существами, подобными склонившимся к объективам «Зари» обитателям корабля, но уже переставших быть людьми, семь быстро трансформирующихся организмов сидели неподвижно, переживая безболезненное, но неотвратимое перерождение. Глаз на экране безжалостно и беспощадно направлял этот необычный биологический процесс по нужному руслу. Подобно бактериофагу, который вкладывает свою собственную генетическую информацию в атакованную клетку и в ничтожный промежуток времени превращает ее в батальон вирусов своего вида, Существа заложили свою генетическую информацию в мозг семерых человек. Атака была предпринята с помощью совершеннейших камер «Зари-6» и человеческих глаз. Отразить ее было невозможно, за сублимацией мозга следовала немедленная перестройка нервной системы, а затем и остальных органов.