Царь Василий стал собирать новую армию и пообещал дворянам, что вернет всех крестьян, бежавших аж с 1592 года. Это помогло восстановить дисциплину, и в мае царь двинулся на Тулу с огромной, 100-тысячной ратью. 5 июня 1608 года на речке Восьме разыгралась жестокая битва между дворянской армией и казаками; казаки не выдержали удара тяжелой конницы и были разбиты, 5 тысяч пленных были казнены на поле боя. "Где же царь Дмитрий?!" – кричали казаки своим воеводам – и Болотников отправил атамана Ивана Заруцкого на поиски "хоть каково" Дмитрия. Заруцкий нашел на черниговской "украйне" человека, внешне похожего на убитого царя; это был школьный учитель, пришедший из Белоруссии; его научили, как себя вести, и объявили "чудесно спасшимся царем".
"Возвращение Дмитрия" вызвало взрыв ликования на "украйне", к нему стекались толпы казаков; приходили отряды наемников из Польши, выражая готовность снова служить "московскому царю". Между тем, войска Шуйского осадили Тулу, где оборонялись "царевич Петр" и Болотников; повстанцы сражались отчаянно и отразили все штурмы – тогда царь распорядился построить плотину на реке Упе и затопить город. Были согнаны десятки тысяч крестьян, которые за два месяца возвели плотину; вода поднялась и затопила улицы – так что "можно было только на плотах ездить". Погибли все хлебные запасы, в городе наступил страшный голод, защитники едва держались на ногах и вступили в переговоры с царем. Шуйский обещал выпустить повстанцев "свободно и с оружием" – но не сдержал обещания: он отпустил простых казаков, но приказал схватить атаманов. Илейка Муромец был казнен и навсегда остался в легендах, как "славный казак Илья Муромец"; Болотников был сослан на север, в Каргополь; когда год спустя повстанцы снова подошли к Москве, царь приказал утопить знаменитого атамана.
Тула лишь немного не дождалась помощи: "царь Дмитрий" уже шел на подмогу и находился в Козельске. Узнав о падении Тулы, "Дмитрий" и Заруцкий отступили на юг и провели зиму в Орле. Дмитрий рассылал воззвания к холопам, "чтобы холопы шли к нему, присягнули и получили поместья своих господ – а если там остались господские дочери, то пусть берут себе в жены". В Орле собрались толпы "боевых холопов", казаков и крестьян; приходили и польские отряды: в 1607 году в Польше был подавлен большой шляхетский мятеж, и преследуемые королевской армией отряды мятежников шли прямо к "царю Дмитрию". В апреле 1608 года войско "Дмитрия" двинулось на север и в двухдневной кровавой битве под Болховом разбило царскую армию; в июне повстанцы снова подошли к Москве и укрепились в деревне Тушино. На сторону "Дмитрия" перешли все города центральной России и даже некоторые города Севера – в том числе и Псков, где простонародье заставило "лутших людей" целовать крест "доброму царю". К осени Москва оказалась в блокаде и начался открытый "отъезд" знати и "всяких людей" в Тушино. "Учали из Москвы в Тушино отъезжати стольники, и стряпчие, дворяне московские, и дети боярские, и подьячие, и всякие люди". "Дмитрий" завел собственную Думу и приказы, стал жаловать поместья и собирать налоги; у "Дмитрия" появился собственный патриарх по имени Филарет – насильно постриженный Годуновым в монахи боярин Федор Романов. В сентябре казаки привели к "Дмитрию" освобожденную из московского плена его "законную жену" Марину Мнишек – и Марина, желавшая вновь стать царицей, со слезами на глазах обняла своего "мужа".
Казалось, что "Дмитрию" вскоре подчинится вся Русь, – но ему не подчинялось собственное войско. Польские наемники постоянно требовали денег, а когда царь просил подождать, начинали бунтовать и грабить уезды. Командир одного из отрядов Ян Сапега пытался взять штурмом и ограбить богатый Троице-Сергиев монастырь – но монахи с трудом отбились; командир другого отряда, Лисовский, безнаказанно грабил в Галиче и Костроме; подделывая царские грамоты, поляки собирали подати по второму и третьему разу. Насилия поляков вызвали восстания в городах на Волге, и "Дмитрий" приказал повесить одного из польских командиров – но другие продолжали грабить, и царь ничего не мог поделать: "Дмитрий" был многим обязан полякам; польские гусары были лучшими воинами его армии и лучшими кавалеристами Европы; они были обучены сражаться в строю, и это им "Дмитрий" был обязан победой в битве при Болхове.
Русские ратники не могли противостоять западным наемникам – и царь Василий, в свою очередь, попросил шведского короля нанять для него целую армию: 15 тысяч мушкетеров и пикинеров. В июле 1609 года эта армия под командованием князя Скопина и шведского маршала Делагарди разбила отряд повстанцев под Тверью; как всегда после победы, наемники потребовали жалованья и, не получив его, отказались идти дальше. Москва оставалась в блокаде, жители голодали – и вдобавок пришло известие, что 21 сентября король Сигизмунд III перешел с польскими войсками границу и осадил Смоленск. Послы Сигизмунда прибыли в Тушино, предлагая всем полякам присоединиться к королевскому войску; наемники согласились и попытались было захватить "царя Дмитрия", чтобы увезти с собой, – но "Дмитрию" удалось бежать, переодевшись в крестьянскую одежду. В суматохе мятежа царица Марина бегала между палатками и в слезах умоляла гусар не изменять своему мужу – а ночью переоделась казаком и с луком за плечами ускакала следом за "Дмитрием".
Бывшие в Тушино русские казаки ушли вместе с "Дмитрием" в Калугу; поляки отправились к Смоленску, а бояре по большей части вернулись к царю Василию. Воспользовавшись этими событиями, князь Скопин с наемниками вступил в Москву; в июне 1610 года объединенное войско из 40 тысяч русских и 8 тысяч наемников двинулось к Смоленску. Утром 24 июня у села Клушино 10 тысяч гусар гетмана Жолкевского смело атаковали многократно сильнейшего противника; они десять раз бросались в атаку – и на десятый раз наемники, которым опять не заплатили жалованья, подняли копья и перешли на сторону поляков. Главнокомандующий Дмитрий Шуйский растерялся и, бросив свою саблю, булаву, знамя, умчался с поля боя – впрочем, гусары не преследовали русских, а занялись грабежом богатого обоза.
Когда брат царя с позором вернулся в столицу, возмущенные дворяне решили заставить Шуйского отречься. 17 июля Захар Ляпунов "со товарищи" вошел к царю и стал говорить: "Долго ль за тебя будет литься кровь христианская? Земля наша опустела, ничего доброго не делается в твое правление, сжалься над гибелью нашей, положи посох царский!" Шуйский отвечал Ляпунову с бранью и вытащил нож – тогда дворяне пошли на Красную площадь и созвали народ; собралась вся Москва и "всякие люди" приговорили "бить челом государю Василию Ивановичу, чтобы он, государь, царство оставил". Шуйского свели с престола, а через день тот же Захар "со товарищи" насильно постригли его в монахи; один из них произносил за Шуйского монашеские обеты, а другие держали брыкающегося старика за руки и за ноги.
Захар Ляпунов был приверженцем "Дмитрия", который снова стоял под Москвой с казаками, ожидая, когда "всякие люди" откроют ему ворота. С другой стороны города стоял гетман Жолкевский, предлагавший боярам в цари сына Сигизмунда, королевича Владислава. Бояре не стали слушать Ляпунова: "Лучше служить королевичу, – говорили они, – чем быть побитыми от своих холопей и в вечной работе у них мучиться!" Однако Владислав был католик, и посадить на престол неверного иноземца – это было дело, невиданное на Руси, это была измена вере и народу. Патриарх Гермоген говорил, что это нечестье, но бояре сказали ему, чтоб в мирские дела не вмешивался; они обманули народ, пообещав, что Владислав перейдет в православие, и ночью на 21 сентября впустили в Москву поляков.
Бояре были бы не против иметь, как в Польше, избираемого монарха, который царствует, но не правит, – и Сигизмунд вознаградил изменников. От имени сына король даровал боярам в вотчины целые волости, и бояре всю осень посылали гонцов под Смоленск, упрашивая короля дать побольше. Однако оказавшиеся среди сокровищ Кремля польские гусары думали о другом, они не могли долго сдерживаться; как только гетман уехал к королю, передав команду Гонсевскому, начался грабеж: поляки забирали драгоценную утварь в соборах, сдирали золотые оклады с икон и покровы с гробниц великих князей. Они захватили царскую казну и, найдя в ней золотую статую Христа, распилили ее на кусочки – так, чтобы досталось каждому солдату.
