— Еще долго?

— Нет, ты устал?

— Немного.

— Отдохнем? Время есть.

— Нет, давай дойдем, а потом будем отдыхать.

Снова в путь. Я возненавижу эти джунгли. Идем около часа. Я опять весь мокрый, в пыли. Откуда она только в джунглях? Мужчина резко останавливается. В этот раз я успеваю остановиться, прежде чем впечататься в него. Дальше мы идем осторожно, через пару минут оказываемся на открытом пространстве. Деревья вырублены, повалены чуть дальше.

— Здесь.

— Что здесь?

— Здесь нас заберут.

Хаким отводит меня обратно в джунгли, на этот раз так, чтобы пространство просматривалось. Ничего не понимаю, но просто стою. Как нас отсюда заберут? На вертолете что ли? И как он нашел сюда дорогу без компаса и карты? Хотя, будь у меня эти две вещи, я бы все равно заблудился. Устал чертовски. А мой спутник выглядит все так же прекрасно. Даже рубашка не сильно мятая. Легкая небрежность идет ему. Вдруг слышу приближающийся шум. Задираю голову. Ну, надо же, вертолет. Быть не может. Неужели я скоро смогу принять душ и поспать на мягкой постели? Делаю шаг, но меня хватают за руку и притягивают к себе. Мужчина не разделяет моей радости, ждет, пока вертолет не подлетит поближе, рассматривает его. Затем кивает, и мы выходим. Нам опускается веревочная лестница, и я тяжело вздыхаю. С моей больной ногой это будет сущей пыткой. Но выбора нет – лезу. Хаким сразу за мной. И я знаю, что если вдруг я сорвусь, то он не даст мне упасть.

В вертолете пилот и Джо, который с радостью пожимает руку хозяину. Что-то говорит, но из-за шума я ничего не понимаю. Все кончилось. Скоро я буду… сказать бы дома, так мой дом черт знает за сколько тысяч километров. Как грустно. Зубы буквально сводит. Отворачиваюсь к окну и вытираю слезы кулаками. Я истеричка. Сразу начинают болеть обе ноги. Вот же не везет. Рука на плече, другая разворачивает меня к себе лицом. Хаким смотрит на мои слезы. Немой вопрос. Указываю на ноги. Одними губами «потерпи». Киваю. Он вдруг притягивает меня к себе, шепчет что-то на ухо и в нос утыкается платок, чем-то странно пахнущий. Негодую, когда понимаю, что меня усыпляют. Это несправедливо. Моя голова падает на колени к Хакиму, еще ловлю тот момент, когда его рука небрежно перебирает мои волосы.

Темнота.

Удивлен. Лежу на кровати с пристегнутыми к ее изголовью руками. Чудесно. Как у пиратов. Я вымыт. Пахну чем-то приятным. Укус обработан и заклеен пластырем, подвернутая нога туго перевязана и покоится на возвышении. Откидываюсь на мягкие подушки. Снова я пленник. Теперь Хаким с меня глаз не спустит. При одном только его имени внутри что-то растекается, тяжелое, словно ртуть, и в то же время приятное, сбивающее дыхание. Зажмуриваюсь. Слышу шаги, щелкает замок. Не хочется открывать глаза, но делаю это. Хаким непривычно в халате, но привычно нахмурен. Сразу набрасывается:

— Из-за тебя нам пришлось покинуть Тайланд.

Какая жалость. И что, мне прощения попросить? Разглядываю комнату. Конечно, ту его виллу я спалил, мы где-то в другом месте. Окно с решетками, из мебели лишь кровать. Интересуюсь:

— Я теперь буду все время прикован?

— Да.

Чудесная перспектива. Злость внутри поднимается неожиданно. Хочется сказать этому козлу, что он животное. Едва удерживаюсь от этого.

— Я еще не решил, что с тобой делать. Как тебя наказать.

Будто пощечина. Этот его тон… Спокойный, с издевкой. Он знает, что я полностью в его власти. Это чувство развращает. Не могу больше молчать:

— Что, фантазии не хватает?

Он усмехается. Садится на кровать у меня в ногах.

— Могу подержать тебя так недельку, лишенным возможности двигаться, без еды. А могу так, — он понижает тон, резко хватает меня за опухшую щиколотку и сдавливает ее. Больно. На мгновенье перед глазами темнеет. Сдерживаю вскрик, но не могу сдержать быстро бьющееся сердце и часто поднимающуюся грудь.

— Знаешь, что означает мое имя? – шепчет он и подбирается ближе. Невольно закрываю глаза. – Правитель.

Чувствую его дыхание на своих губах. Знаю, что он меня не поцелует. Не сделал этого же там, на озере, значит и здесь не будет. Просто дразнит. Просто знает, что у меня кружится голова.

— Хаким, — устало говорю я. – Может, хватит?

Мне надоело. Все. Хочет продать – пусть продает.

— Расстегни наручники. Я обещаю, что больше не попытаюсь убежать от тебя. Буду выполнять все твои приказы.

Он внимательно смотрит на меня:

— Это правда?

— Да.

Чувствует, как меняется мое настроение. Пожимает плечами. Как-то слишком легко соглашается:

— Ладно.

Тянется, расстегивает наручники. Не разминаю запястья, просто отворачиваюсь от мужчины. Он некоторое время сидит и не шевелится. Затем уходит.

***

Дверь заперта. А мне нужно в туалет. И желательно зубы почистить. Стучу и сообщаю об этом пришедшему Джо. Он ведет меня в нужную комнату. Минут десять провожу там, а потом, немного удивившись отсутствию охраны, иду в свою комнату. На кровать, на мягкие подушки. Нога болит. Одна и вторая. Вздыхаю.

— Неужели и правда не попытаешься сбежать? – насмешливо спрашивает Хаким, входя.

— Обещал же, — не смотрю на него.

— Вряд ли твои обещания чего-то стоят, — хмыкает он. – Как нога?

— Хорошо.

— Врешь. Я видел, как ты морщишься.

— А тебе какое дело? – поворачиваюсь. Снова раздражение, злость. – Поболит и перестанет. Не потеряю я товарный вид!

— Что тебя злит?

— Ты.

Он улыбается:

— Скоро я исчезну из твоей жизни.

— Скоро? – почему сердце замирает?

— Да, очень скоро.

Будто издевается.

— Скажи, когда точно.

— Через пять дней аукцион.

Больно. Внутри. Глубоко.

— А как же… обучение?

— Опасаюсь, что ты убежишь, как песок сквозь пальцы, малыш, — смеется он. – Да плевать на обучение, с такой внешностью я продам тебя за отличные деньги.

Мне нечего сказать. Кроме того, что я ненавижу Хакима.

— Так что ты отдыхай. Завтра придет стилист, подберет тебе прическу. Так же врач, возьмет все анализы.

— Кто еще? Фотограф сфотографировать мою задницу?

— А это идея.

— Да… ты… — не могу подобрать слов.

— Я все это уже слышал, — смеется он. Швыряет в меня конверт.

— Что там?

— Открой.

Не нравится мне это. Пара фотографий. Какое-то здание с иероглифами на вывеске. Красные фонарики. Фото комнат. Все обветшалое, ужасное. Люди. Побитые, измученные жизнью. Нет, изможденные.

— Это то место, где ты окажешься, если будешь оказывать сопротивление.

Холодно, бесстрастно.

— Я лично прослежу, чтобы тебя трахали во все дырки, ты понял?

Так как я молчу, мужчина довольно грубо хватает меня за подбородок:

— Понял?

Сжимаю руки в кулаки, чтобы он не видел, как дрожат мои руки. Киваю.

— Хороший мальчик.

Он треплет меня по щеке, почти ласково и уходит.

***

 Следующие три дня я Хакима не видел. Ко мне заходил врач, дал баночку помочиться и взял кровь. Он осмотрел ногу, намазал ее чем-то, подвигал и к вечеру боль совершенно прошла. Затем ко мне пришли неразговорчивые азиатки. Сделали маникюр, педикюр, удалили волосы с ног, подмышек и, конечно, с паховой области. После появился стилист. Он что-то быстро лопотал на английском, долго колдовал над моей головой, оставил длинную челку, по бокам подстриг. Получилось невероятно стильно. Я и не думал, что так можно. Волосы будто покрасили, потому что у них добавилось несколько оттенков. На следующий день он принес несколько чемоданов с одеждой и различными аксессуарами. Подобрал мне несколько комплектов, потому как одежды у меня совсем не было. Первый был повседневным – джинсы, идеально сидевшие на моей фигуре, тонкую кофту с рукавом до локтя темно-синего цвета и такого же цвета кардиган. К ним он добавил часы на тонком черном браслете известной фирмы и белые очки. Всегда думал, что аксессуары такого цвета для девочек. Так же он подобрал мне туфли, выглядящие, как кроссовки. На выход стилист решил довериться классике. Белая рубашка, темные брюки, разбавлял этот комплект ремень из кожи крокодила с парой бриллиантов на пряжке. Удивительно, в мире бриллианты девать некуда? Как и деньги. Последний комплект был так же парадным. Свободная черная рубашка, светлые пуговицы, узкие брюки.