Пока же Саблин упорно тренировался сам и тренировал Валерию ходить по числомирам и целенаправленно изменять форму предметов с помощью эргиона – инфобиотона, как его назвал создатель – Дмитрий Дмитриевич Бурлюк из одиннадцатого числомира. Эргион представлял собой информационно-энергетический модуль числоперехода, способствующий гармонизации всех видов полевых структур, электромагнитных и торсионных полей с биополем человека, что позволяло ему не только входить в изменённое состояние сознания, но и переходить в иные планы бытия.

Прохор делал это и без эргиона – собранного особым образом кластера многогранников – один в другом и представлявшего, по сути, модель меркабы. Саблин пока не достиг полного владения мыслью и энергетикой, но двигался в нужном направлении. Выходить из тела и путешествовать по трансперсональной родовой линии всех Саблиных во Вселенной он мог, уже и не касаясь эргиона, однако изменять форму предметов умел пока только определённым усилием, сжимая эргион в ладони и превращая его в дополнительный контур сознания-воли-энергетики.

О том, что каждый предмет, каждая вещь, каждый искусственно созданный объект или субъект естественного происхождения имеет спектр форм, Данияр узнал не от Прохора, а от своего «братца» – Саблина из одиннадцатого числомира; там его звали Данимиром.

Кирпич, к примеру, мог быть не только параллелепипедом, но любой другой базовой фигурой – тетраэдром, кубом или сферой. Шар для игры в бильярд точно так же мог принять форму куба, тетраэдра или многогранника. Но одно дело – слышать об этом от друга или учёного, занимавшегося формологией, другое – самому научиться трансформировать предметы до полной их неузнаваемости.

Первым делом, конечно, пришлось учиться погружаться в транс и соединять цифры и символы для перехода к четырёхмерному восприятию реальности, организовывать свою личную пси-структуру в поток числоперехода. Но в конце концов Саблин овладел этим искусством с помощью «родича» из одиннадцатого числомира, и постичь азы формотранса было уже легче. Спустя полгода с момента атаки Владык на Прохора он овладел процессом формотрансформации и мог теперь научить этому почти любого желающего. А Лера была прилежной ученицей.

В левой стене ущельица открылась слоистая арка, нависающая козырьком над грудой обвалившихся сверху камней. Саблин много раз проходил мимо, не обращая на этот изъян в стене ущелья никакого внимания, но сегодня он почему-то показался ему необычным.

– Постой-ка, – сказал он, вглядываясь в щель между нижним срезом козырька арки и вершиной осыпи. – Что-то здесь не так.

Лера послушно остановилась.

Саблин дошёл до стены, примериваясь, нашёл более или менее удобный подъём и взобрался на осыпь, выбирая глыбы в качестве ступенек. По мере подъёма щель между вершиной осыпи и карнизом становилась всё больше, и когда Саблин взобрался наверх, его взору предстал лаз в глубь горы, достаточно широкий и высокий – более метра, чтобы в него можно было протиснуться.

– Что там? – поинтересовалась Валерия.

– Ход, – сказал он. – Наверно, обрушилась часть свода пещеры, да ещё сверху камни нападали. Я посмотрю, можно ли туда пролезть.

– Подожди, я тебя подстрахую, – сказала она, начиная подниматься.

Саблин улыбнулся. В этом была вся Лера, привыкшая доверять себе и мужу, никогда не пугавшаяся трудностей и не любившая причитать: ах, не надо, это опасно, камни могут рухнуть снова, – как это делают почти все женщины. И именно такое её отношение к риску в частности и к жизни вообще нравилось Данияру больше всего. Валерия не зря работала в службе спасения МЧС, выбрав занятие по своему характеру.

Дождавшись жену, он начал протискиваться в глубь лаза, почуяв азарт исследователя-спелеолога. Об этой пещере ему никто из старожилов посёлка не рассказывал, и вполне могло случиться, что он первым обнаружил вход в подземелья Ергаков, о которых давно ходили слухи среди местного населения.

Спуск с другой стороны – под козырёк пещеры – оказался более пологим. Саблин преодолел его за несколько минут. Выпрямился во весь рост, огляделся.

Похоже было, что он и в самом деле обнаружил пещеру, уходившую в недра горы под углом градусов в двадцать. Света здесь не хватало из-за массы рухнувших с козырька камней, но всё же Данияр разглядел ровный, словно заасфальтированный пол, гладкие стены и сводчатый потолок, напоминавший готические потолки европейских храмов.

– Что там? – воробьём долетел голосок Валерии.

– Спускайся, – крикнул он в ответ. – Только смотри под ноги внимательно.

Вскоре послышалось шуршание, стук осыпающихся мелких камешков, появилась Валерия, спускавшаяся задом.

– Куртку порвала, – пожаловалась она, когда он помог ей преодолеть последние метры осыпи.

– Ничего, новую купим, – отмахнулся он.

– Что ты здесь нашёл?

– Гляди, – отступил Саблин.

– Красота какая! – оценила Валерия гладко-выпуклый пещерный интерьер. – Смотри, какой пол ровный.

– Вот и я прикидываю. У тувинских шаманов легенда есть о крепости Пор-Бажын, якобы она охраняет вход в подземелья Шамбалы. Вдруг мы нашли один из запасных выходов оттуда?

– Фантазёр.

– Почему нет? О подземных ходах почти у всех народов мира легенды созданы, а такое устойчивое мифообразование не может не иметь причину. Посмотрим, что там дальше?

– Темно…

– Далеко не пойдём, а заодно и потренируемся.

Двинулись в глубь пещеры, напрягая зрение. Света становилось всё меньше, но глаза Саблина быстро приспособились к полумраку, и он различал все детали пещерного интерьера.

Появились пологие бугры и рытвины, кучи мелких камней и песка вдоль стен. Уклон становился всё круче, пока не оборвался обрывом, скрывающим провал в полу пещеры.

– Приплыли, – сказал Саблин, останавливаясь. – Колодец, что ли?

Валерия ухватилась за его плечо, вытянула шею.

– Ничего не вижу. Может, это вулканическое жерло?

– Может быть, – не стал возражать Данияр. – Потому и стены у пещеры гладкие – лава выходила. А с другой стороны, тут отродясь вулканов не было. Помнишь, мы с тобой в Исландию летали? Вот там да – был настоящий кратер.

– Трихникю…

– Трихнюкайигюр.

Валерия фыркнула.

– Уже забыла название.

– Его с одного раза и не выговоришь, – улыбнулся Саблин.

Древний вулкан, о котором они заговорили, находился в Исландии, недалеко от Рейкьявика, и представлял собой «бутылку» глубиной в двести метров. Когда власти местечка, где и располагалась природная достопримечательность, построили лифт для туристов, опускающий их на глубину ста двадцати метров, чтобы они могли полюбоваться на озеро кипящей магмы восемьюдесятью метрами ниже, вулкан стал архипопулярным, его слава достигла России, и Саблин, ещё будучи в Суздале, посетил с Лерой и друзьями Трихнюкайигюр.

– Только озера с магмой не хватает, – сказал он. – Ну что, возвращаемся?

– Давай, а то здесь… – Валерия поёжилась, – страшновато!

Они повернули назад и не успели подойти к завалу, как пол под ногами дрогнул, послышался каменный стон, загрохотало, и отверстие, через которое «спелеологи» попали в пещеру, засыпал поток камней снаружи. В пещеру вырвалось облако пыли.

Саблин повалил жену на пол, прикрыл своим телом, ожидая, что с потолка пещеры посыплются камни, но внешний катаклизм кончился, камни перестали скатываться и с треском раскалываться, стало тихо.

– Рассупонь твою супонь! – с расстановкой проговорил Саблин, вставая и тараща глаза в полной темноте.

Лера села, держась за руку мужа, чихнула.

– Что произошло?

– Нас засыпало.

– Совсем?

– Не знаю. – Он с трудом сдержал гневное словцо, злясь на самого себя. Если и следовало соваться в пещеру, то имея при себе необходимое снаряжение, а его неожиданный кунштюк с исследованием выглядел чистым мальчишеством. У них даже спичек с собой не было, не говоря уже о фонаре. Нож был, но он ничего в данной ситуации не решал.

– Посиди здесь, я посмотрю, можно ли разобрать вершину завала.