Было начало четвертого. Переодевшись в майку и шорты, я поставила будильник на восемь вечера, залезла под одеяло и откинулась на подушку. Я отрубилась быстрее, чем Бабур Околоцветник со своим пулеметным произношением успел бы досчитать до десяти.

  Я стояла под ночным беззвездным небом. Опрокидываясь за горизонт, вокруг, насколько хватало глаз, раскинулось поле с черной, обожженной землей. И, подобно каплям крови, поле усеяно кустами клубники. Ягоды были крупными, ярко-алыми, в то время как кусты - высохшими, чахлыми, бурыми. Я наклонилась, чтобы сорвать ягоду, но пальцы прошли сквозь нее; по руке потекло что-то теплое. Я поднесла руку к глазам. Кровь.

  Я открыла глаза и уставилась в потолок, силясь понять, что меня разбудило. На лбу выступила холодная испарина. Я тяжело сглотнула слюну, когда раздался повторный звонок в дверь.

  Ночник заливал столешницу желтым, как масло, светом. Я глянула на часы: без десяти восемь. Взлохмаченная, не до конца проснувшаяся, я прошлепала в коридор, включила свет и подошла к двери с намерением заглянуть в глазок... Черт! Я отшатнулась от двери, когда услышала:

  - Рита, я знаю, что вы дома.

  Я прислонилась спиной к стене и сложила руки на груди. Ну разумеется, для таких, как этот тип, вшивый домофон не помеха.

  Несмотря на то, что Эдуард был лучшим другом Влада, ко мне он обращался исключительно на 'вы'. Друг брата, который не стал мне другом. Пожалуй, это громко сказано, поскольку я не испытывала к Эдуарду негатива. Скорее, осторожность.

  Влад знал Эдуарда еще при жизни, однако проглоченное зерно, наоборот, лишь укрепило их дружбу. Нестандартная парочка. Уезжая, Владислав традиционно просит Эдуарда присматривать за мной, а самое гнусное заключается в том, что они даже не пытаются скрыть это от меня.

  Закладываюсь на что угодно, а я уже знала причину его визита.

  - Вообще-то вы меня разбудили.

  - Обещаю, я ненадолго.

  Как пить дать, произнося это, Эдуард улыбался. Он любил улыбаться и говорить одновременно. Нет, это не работа на публику, а привычка не терять лица даже перед самим собой. Кто я такая, чтобы осуждать его за это?

  - Я не в настроении принимать гостей.

  - И все же настоятельно рекомендую впустить меня. Ваши соседи скоро начнут интересоваться источником шума.

  - Значит, уважаемый источник шума, проваливайте.

  - Мне надо с вами поговорить.

  - А мне - выспаться.

  - Рита, так или иначе, я войду в эту дверь. Вопрос времени.

  Этим он добился должного эффекта. Зная, что его слова никогда не расходятся с поступками, я провернула ключ в замке и, приоткрыв дверь на длину цепочки, выглянула в подъезд. 'Красив как полубог, ни дать, ни взять', - промелькнуло в голове.

  Эдуард улыбнулся, и мои челюсти сиюминутно свело в спазме, будто я выпила концентрированный лимонный сок. Хмурясь, я отступила в глубину коридора.

  В чистой одежде, но с грязными мыслями, один из самых влиятельных коматозников города вырос на пороге моего дома.

  Человеку требуется тридцать секунд, чтобы составить представление о собеседнике, и пять лет, чтобы рассеять его. Я познакомилась с Эдуардом около пяти назад, но представление до сих пор не развеялось. Не стану утверждать, что оно было составлено в пользу Эдуарда.

  Я сфокусировала взгляд, и поняла, что нас разделяют уже не пара-тройка метров, а сантиметры. Вобравшее холод коричневое пальто Эдуарда коснулось моих голых ног, по коже побежали мурашки. Эдуард коснулся губами моего лба. Я стояла как вкопанная, от потрясения разучившись дышать и даже не обращая внимания на зуд в носе, будто туда насыпали перца.

  Все эти пять лет по безмолвному согласию мы с Эдуардом выдерживали дистанцию. А сейчас я вдруг ощутила его дыхание у себя на лице, а сквозь тонкую трикотажную майку - исходящий от него холод. Захотелось ссутулиться, прикрыть грудь руками. Но я не сделала этого - знала, почему он коснулся меня. И момент вдруг потерял всю удивительность и новизну.

  Удивительность и новизну? Черт бы меня побрал за такие характеристики.

  - Влад оторвет тебе голову, - сообщил Эдуард буднично, впервые обратившись ко мне на 'ты'. Мне показалось, он хочет оттолкнуть меня. Я никогда не видела его таким... злым? расстроенным? разочарованным? Его лицо оставалось безмятежным, но глаза метали молнии. - А потом оторвет ее и мне.

  - Влад не настолько трудолюбив, - прокаркала я. Прислонившись к двери в ванную, я сползла на пол и застыла там дрожащим комком. Естественно, я все поняла. - Как ты узнал?

  - Птичка на хвостике принесла. Честно говоря, я до последнего не верил слухам...

  - Слухам?

  Эдуард помрачнел:

  - Слухам, что прошлой ночью ты проглотила зерно.

  Слезы хлынули из глаз. Я накрыла лицо руками и поняла, что отвратительна сама себе.

  - Пожалуйста, Эдуард, - всхлипнула я, - не говори ничего Владу. В данный момент он все только усложнит.

  Какое-то время мы травились в тишине, разбавляемой моими всхлипами и шмыганьем носом. Эдуард не пытался меня утешить, я же не пыталась разозлиться на него за это.

  - Хорошо, - вздохнул он.

  Я знала, что решение утаить правду от друга далось ему нелегко.

  - Спасибо.

  И что-то протянулось между нами - что-то, от чего мне захотелось броситься к нему на шею и рыдать, уткнувшись ему в грудь. Гнусные мысли, но я простила себя за них. Прошлая ночь хорошенько пнула меня под зад, вышвырнула аккурат в коматозность. Слишком много нервов, слишком много тех, кто хочет погрузить в меня зубы и выкусить кусок. Любой не выдержит, расклеится.

  - Будешь кофе?

  Эдуард помог мне подняться. Еще пару дней дрожащих рук, ватных ног и слез, и меня можно будет списывать со счетов как ненужную рухлядь.

  - Спасибо, не откажусь.

  Не снимая ботинок и пальто, он прошел в комнату и расположился на диване. Вероятно, не планировал задерживаться. Может, ему было противно находиться здесь после того, что я только что устроила. Может, он был более высокого мнения обо мне, а я взяла и сбила планку своей крутости, продемонстрировав свою сопливую сторону. Это задело во мне струну и к моменту, когда я умылась холодной водой и тщательно растерла зубной щеткой десна, во мне клокотало раздражение. Как я могла выставить себя такой дурой! Да еще перед кем! Вдруг мысль о Владе и его гневе стала почти приемлемой.

  Я поставила на столик перед Эдуардом чашку и, выдерживая дистанцию, села в кресло. Свет торшера прибивал тени к полу подобно тому, как дождь прибивает к земле пыль. Атмосферу вполне можно было назвать уютной, даже романтичной (что за черт?), если бы не отстраненно-вежливое выражение на лице Эдуарда.

  - Могу я узнать, во что вы ввязались? - спросил он.

  Вновь перешел на 'вы'. О да, сеанс откровений окончен.

  Я не пыталась сгладить резкость в голосе:

  - Спросите у птички, пусть она и это принесете вам на хвостике. А за подтверждением врывайтесь в мой дом, портите мне настроение, добро пожаловать.

  По воздуху пошли нехорошие вибрации. Эдуард не донес чашку до рта, его взгляд впился в меня. Меня спас зазвонивший телефон. Не извинившись, я вышла из комнаты и подняла трубку.

  Звонила Диана, моя крестная. Он спросила, как у меня дела, конечно же, имея в виду ситуация с 'Темной стороной', и предложила приехать к ней. Я глянула на часы: начало девятого. В любом случае, я не знала, куда себя деть, уж точно не продолжать играть в молчанку с Эдуардом, а посему пообещала, что скоро буду. Если уж Диана в курсе происходящего, то новость не замедлит выплеснуться в уши родителей, заграницу. Как вариант, можно попытаться убедить ее, чтобы она повременила играть роль птички с длинным хвостиком. Хотя сомневаюсь, что из этого что-то выйдет.

  Я натянула джинсы, футболку, свитер, волосы расчесала, собрала в 'хвост' и вышла к Эдуарду.

  - Мне надо уехать, - сказала я.

  - Одна вы никуда не поедете.