- Бабу свою, мать её за ногу!

   - Раззява. Найдётся. Развёл бабью ярмарку. Мелехову чужие бабы были не интересны, куда интересней было рассматривать свои руки, а потом и лицо в круглое зеркало в бронзовой оправе. Ладони были чистые, здоровые с подстриженными аккуратно ногтями. И лицо, помолодевшее, загорелое, чисто выбритое, без мешков и синевы под глазами. На задворках сознания пронеслась непонятная фраза: "омоложение полковника прошло успешно".

   - Н-да. А что стрельбы не слышно, сотник?

   - Н-не знаю я. - И чё я такой спокойный? В дверь землянки постучали.

   - Да. Зашёл ординарец Мелехова и Митрий Коршунов.

   - Григорий Пантелеевич, ты тута? Выйди-ка на-час, тут такое, в общем должон сам посмотреть. Прохор Зыков, топтался на пороге землянки с ошалевшими глазами и растерянным лицом.

   - А вы откуда взялись?

   - Да вот как то так. Подъесаул, недоумевая на Прохора, вышел.

   - Прохор, ты же должён в Вёшках быть!

   - Даа, а меня вот сюда занесло, с Митрием. И не спрашивай как. Ты, Григорий Пантелеев, по сторонам то посмотри! Мелехов посмотрел налево. Траншея змеилась и терялась в тумане. Прошёл до указанной Прохором амбразуры, посмотрел прямо, и обмер. Шлюзовой канал саженей сорока, по нему шлёпает паровой катер под российским флагом, и тянет за собой две баржи, доверху заполненные рудой. А на противоположном берегу степь с разнотравьем до горизонта, с небольшими рощицами.

   - А где красные? Над плечом Мелехова повис сотник.

   - Хока красных съела.

   - Господа офицеры, а теперя гляньте одесную. Фраза прозвучала вежливо, но с большой иронией. Посмотрели.

   - Ох! Мелехов прилип к биноклю, поданному Прохором. Справа, в саженях трёхстах, обретался однопролётный мост. Перед мостом, на их стороне, комдив рассмотрел двухэтажное кирпичное здание с вывеской: "Северо-восточная таможня Донского края". Рядом стояли казарма, конюшня, "Караван-сарай" и хозпостройки. А тут ещё, под боком, Митрий Коршунов изрек:

   - Опаньки, челы кары за мытню ныкают, а на шифере движуха пошла. Прикинь, командир, они волыны инсталлируют. Вау, сам-три! И не по фен-Шую. В отличие от остальных, Мелехов понял, что сказал бывший дружок. Перед мостом автомобили и, правда, сдавали назад за таможню, а на крыше сновала обслуга к трём станковым пулемётам. И какой-то офицер в полевой русской форме с защитными погонами рассматривал их в бинокль. "Гляделки" продолжались не долго. Офицер скомандовал, и появился шест с привязанным к его концу, белым куском ткани. Шестом помахали, офицер помахал тоже. Набежали гомонящие казаки с вопросами. Сотник приказал им заткнуться и посмотрел выжидательно на Мелехова.

   - Пойду на переговоры. Вроде наши. Нервы подъесаула поднапряглись.

   - Зачем идти, можно ехать, я одвуконь сюда заявился, Григорий Пантелеевич. Прохор указал на двух коней наверху землянки.

   - Ты, что в первую попавшуюся землянку ткнулся?

   - Ато.

   - Поехали, сотник за меня остаёшься. Не дури, оружие казаки пущай уберут, там три пулемёта. Но и не зевайте. Ну, сам понимаешь.

   - Ага. Сотник был кислый.

   Шагом с Прохором доехали до моста. Им на встречу вышло четверо: молодой офицер с биноклем, двое в одинаковой чудной пятнистой форме мужчин, лет под сорок, и темнокожий мужик в зеленоватой рубашке с короткими рукавами. Более тёмные прямые брюки и коричневые туфли дополняли облик выходца из Африки. Молодой офицер козырнул.

   - Майор Гаранжа, офицер по особым поручениям Генерального штаба Донского края.

   - Подъесаул Мелехов, командир Первой повстанческой дивизии. Старший урядник Зыков.

   - Ого, целый комдив! Рад знакомству. Пожали руки.

   - А это майор Тарапунька, начальник таможни. Гаранжа кивнул на африканца.

   - Рад знакомству. Григорий Пантелеевич? У Мелехова и Прохора и рты открылись.

   - Даа. Тарапунька улыбнулся всеми тридцатью двумя зубами и промолчал.

   - А это наши чехословацкие союзники: подплуковник Ян Свобода и капитан Петер Новак. Чехи козырнули. - Они из Новой Праги, из 1928-го года сюда попали.

   - Не понял!?

   - Так, господин комдив, вам бы надо обратиться к есаулу Ястребову, он тут недалеко, в станице Каменской, казачью бригаду будет разворачивать.

   - Не понял. Какая Каменская? Мы ж под Вёшками пребывали.

   - Вот карта, сами посмотрите. От карты у Мелехова голова разболелась.

   - Разыгрываете?

   - Нет, у нас такие же карты. Вмешался Ян Свобода. - Майор правду говорит. Давайте пройдём к машинам. Отправились за таможню, смотреть карты чехословацких офицеров.

   - Даа. Мелехову в голову ничего не являлось. Зыков истуканом застыл рядом.

   Таможенный начальник в это время достал какую-то коробочку и навёл её на Мелехова. - Скажите сыр, снимаю. Щёлк. Какой сыр, комдив схватился за шашку. - Григорий Пантелеевич, я вас сфотографировал. И показал на экранчике снимок "сурового витязя" с ординарцем. Цветной снимок. Мешанина мыслей в голове.

   - Прохор, ты, что нибудь понимаешь?

   - В сказку мы попали. Прохор от щелчка фотокамеры проснулся.

   - Хороша сказка, с войнушками. Махнул в сторону стоящих автомобилей. А нагайку так сжал, что побелели костяшки пальцев. В одном, открытом, сидели четверо в пятнистой форме и спокойно поглядывали по сторонам. Около четырёх грузовых крутилось ещё человек двадцать с оружием.

   - Нет, только собираемся воевать. Сюда идёт войско неприятеля, уступающего нам в оружии, но довольно многочисленное. Неделя по времени у нас есть. Совсем спокойно ответил майор.

   - Это хорошо, что неделя. Мелехов остыл. Развернулся, дошагал обратно до своих коней и махнул рукой. И к мосту потянулись, поспешая, казаки Громковской сотни. Любопытные и под пулемёты. Первым бегом прибежал сотник. С женой.

   - Сотник тебя.... Мелехов не договорил. Ему навстречу шёл, родной брат Пётр.

   - Здорово, братушка. Старшего брата заключил в объятия, и даже не удивился его появлению.

   - Чуй, Гриша, а у тебя в голове не было слов: "омоложение прошло успешно"? Старший брат смотрел со спокойной ухмылкой.

   - Водились, Пётр Пантелеевич. Спокойствие брата и ему передалось.

   - Вот тебе и сказка. И стали подходить казаки из его дивизии. Прямо волнами они на таможню накатывали. И они стали спрашивать, как их сюда всех занесло. Мелехов как мог, ответил. Казаки зачесали затылки. Большинству предстоящий недельный отдых пришёлся по нраву. Поглядывая на брата, решился ехать в Каменскую.

   - Так сколько тут до Каменской будет? - спросил у, "ишь ты", майора.

   - Десять вёрст от нас будет. Езжайте, за этой "бригадой" мы присмотрим. Накормим и попадалово у них сытным получится. Таможенник улыбнулся. Мелехов хмыкнул.

   - Пётр, покомандуй, я к голове нонешнему заскачу. Поспрашай тута ишшо. Бывай. С ним поехали Прохор и Коршунов на коньке местных пограничников. Митрий уже изъяснялся нормально, но редко. Ехали, молча версты две, рассматривая окрестности. Слева была весенняя цветущая степь, а справа начались аккуратно распаханные поля в коробках лесопосадок.

   - Ты глянь-ко, Митрий, как складно распахано. Прохор не выдержал трёхминутной молчанки.

   - Ага. Коршунов с игнорированием смотрящий на всё и всех, при виде ладных полей оживился. Свернули с асфальта. Глянули на пронёсшуюся по дороге пятнистую машину, спешились, и, оставив коней пастись в лесопосадке, ступили на поле. Прохор опустился на корточки и разрыл землю руками.

   - Глянько, пашеничка посажана. Эх, полюшко-поле. Григорий, покусывая травинку, молча слушая начавшийся разговор между Митрием и Прохором, пришёл к выводу, что непонятное можно опустить, а с земляками он тут не пропадёт. В толпе подошедших казаков он рассмотрел и своих хуторян-земляков: Христоню, Якова Подкову, братьев Шамилей, Аникушку. Даже Степана Астахова увидал. Затем все вышли к дороге.