Кеог то и дело оглядывался. Я тоже оглянулся и увидел, что его занимает: американские аэропланы схватились с аэрокарами Вами. Я, впрочем, не мог следить за боем, так как был слишком занят своим, далеко ненадежным, положением. Но по радостным или, наоборот, сердитым восклицаниям американца я догадывался о ходе боя. Судя по его ругательствам и проклятиям, дело поворачивалось не в пользу аэропланов.

Между тем мы неслись над морем. За нами погнались три или четыре японских крейсера. «Куда же мы денемся в океане?» — думал я. — «Эти быстроходные суда, пожалуй, не отстанут от нас. На долго ли я освободился? А бедняга Пижон! Каково-то ему одному!..»

Кеог выругался и что-то сказал своему помощнику. Я опять оглянулся и увидел, что за нами гонятся аэрокары Вами. Впрочем, вряд ли они могли поспеть за аэропланом.

С крейсеров пустили в нас несколько бомб, но неудачно.

Мы летели довольно низко над поверхностью моря.

Я вскоре убедился, что за нами гонятся не только крейсеры и аэрокары. Целая флотилия странных маленьких судов, прыгая, точно стая летучих рыб, преследовала нас. Это были совершенно плоские, без киля, челны, снабженные моторами и винтами, так называемые гидропланы; они скользили по воде, поднимались в воздух, пролетали сотню метров или больше, снова опускались — и так мчались, огромными прыжками, со скоростью, по моему расчету, не менее полутораста километров в час. Кеог подтвердил это:

— Они почти не уступают нам в быстроте, — сказал он. — Но этих лягушат я не очень боюсь, а вот если… Ах, черт возьми! Так и есть! Ну, от этих стрекоз нам не уйти!

Я заметил, что к гидропланам присоединились, перегоняя их, другие странные аппараты, почему-то позднее спущенные с судов. Это были так называемые гидроволаны, тоже способные скользить по поверхности воды, но особенно легко и быстро двигавшиеся в воздухе.

Сан-Франциско исчез из вида на горизонте, суда оставались далеко позади, аэрокары тоже, флотилия гидропланов не могла нас догнать, но три гидроволана неслись за нами по пятам и ясно было, что они от нас не отстанут.

— Беда в том, — проворчал Кеог, — что у меня скоро выйдет бензин. Я с раннего утра в полете… глупо это вышло, но что прикажешь делать — не рассчитал. Через два часа нас приняли бы на корабль, но мы раньше того остановимся.

Вскоре суда, аэрокары, гидропланы исчезли из вида. Кругом нас было только море да небо. Но три «стрекозы» упорно неслись за нами.

Прошел час — аэроплан замедлил полет — тише, тише, совсем остановился, и упал в море. Мы вылетели в воду при его падении. Я нырнул, всплыл на поверхность и почти в то же мгновение очутился в челне гидроволана, куда втащили меня японцы. Билл Кеог оказался на другом. Его помощник пошел ко дну.

Несколько времени спустя я был на крейсере «Сантама». Тут мне дали переодеться в обыкновенное матросское платье, а потом заперли в крохотную каюту, под охраной часового.

Я провел в этой камере не менее суток. Очевидно, крейсер не возвращался в Сан-Франциско, а шел куда-то в другое место. Но я был в такой прострации, что не хотел ни о чем думать, ничего соображать, ничем интересоваться. Черт с ними! Пусть везут, куда хотят, в Японию, к самому микадо… Из этих лап мне не вырваться, вот что ясно и очевидно.

На другой день крейсер остановился в неизвестной мне местности, у пустынного берега. Меня вывели на палубу, где я увидел, к своему удивлению Вами и, к своей радости. Пижона. Тут же находился и Билл Кеог, в толпе китайцев и японцев, над которыми Вами, по-видимому, начальствовал. Пижон и Кеог были, подобно мне, в матросской одежде. Командир крейсера сказал нам, что мы поступаем под начальство Вами, в экспедиции которого будем участвовать в качестве рабочих. Последний со своей стороны счел нужным прибавить несколько слов.

— Я обещал показать вам наши японские способы обороны и исполню свое обещание, — заметил он. — Вы увидите, уступают ли они вашим.

— От души желаю им такого же успеха, как вашему «воздушному Мальстрему», — ответил я. — Помните… третьего дня, как он успешно отстоял вашу крепость от американских бомб? Я охотно сообщу в «2000 год» о блестящем результате, если вы дадите мне возможность.

— Не издевайтесь, патрон, Мальстрем был великолепный, — подхватил Пижон. — Крепости, правда, не защитил, зато как он свистал, ревел, завывал, — я думаю, в Европе было слышно…

— Ладно, ладно, господа, — злобно сказал Вами. — Скоро вам придется увидеть другие результаты…

Через час мы были на берегу. Но какое странное превращение! Перед тем как сойти с крейсера. Вами и его японский отряд нарядились в самые причудливые костюмы. Вместо японских офицеров и солдат, перед нами было человек тридцать авантюристов в живописных мексиканских костюмах, — вернее сказать, лохмотьев. Только сотня китайцев-носильщиков осталась в своей одежде. Нас троих, в наших матросских костюмах, положительно можно было принять за начальников этой оравы проходимцев, тем более, что вместо матросских нам дали почему-то соломенные шляпы.

Вами дал нам карту местности и предложил изучить ее хорошенько. Оказалось, что мы находились на Панамском перешейке. На берегу раскинули палатки, японцы собрались на совет, а мы с Пижоном, уже две недели ничего не слыхавшие о том, что делается на свете, слушали новости, которые сообщал нам Кеог. Сначала я чувствовал себя не совсем ловко, вспоминая о своем столкновении с его братом. Но он относился к этому с философским спокойствием.

— Война войной, — заметил он, — а дело делом. — Дюбуа обещал миллион, если я выручу вас из плена. Я опростоволосился — тем хуже для меня.

Он сообщил нам, что соединенный флот европейских держав — Англии, Франции, Германии и России, всего сто пятьдесят судов и двести транспортов с солдатами — собрался на днях в Ламанше для экспедиции в Японию и Китай, через Панамский канал. В Китае маньчжурская династия свергнута и провозглашена республика. Сорокамиллионная китайская армия готовится к нашествию на Европу. Есть основание думать, что Индия присоединится к японо-китайскому союзу; по крайней мере, Англия ждет восстания.

— Так вы говорите, соединенный флот направляется через Панамский канал? — сказал я.

— Да, наверное… Это удобнейший путь. А что… вы, верно, думаете о предприятии японцев, в котором мы должны участвовать? Я давно уж догадался… Наверное, какая-нибудь махинация против европейского флота.

Между тем совещание кончилось и начались приготовления к походу. Нас поместили между двумя маленькими отрядами японцев. Но тут возникло какое-то препирательство с китайцами. Они собрались в кучу и горячо протестовали против распоряжений японских офицеров. Кеог, понимавший с грехом пополам их язык, объяснил нам в чем дело.

— Их наняли в Сан-Франциско, но сюда привезли обманом. Они не знали, что их заставят работать на перешейке. Он считается у них проклятой землей. Полтораста тысяч китайцев, если не больше, погибли здесь во время рытья канала. Их духи скитаются в здешних лесах…

— Что ж, они взбунтуются? — заметил я. — Не пристать ли нам?

— Ну, вы много захотели от китайских кули! Они говорят, что скорее утопятся, чем сделают шаг по этой проклятой земле! Смотрите! Смотрите! Они приводят в исполнение свою угрозу. Что за нелепый народ!

В самом деле, перед нами разыгралась сцена, которую я счел бы выдумкой, если б прочел о ней в рассказе какого-нибудь путешественника. Не желая подвергаться на перешейке преследованиям со стороны духов, которые, по их поверью, замучивают до смерти живых, вся сотня китайцев, как один человек, вошла в море, и продолжала идти, пока не потеряла почву под ногами. Иные пошли ко дну, другие барахтались на поверхности, но ни один не поплыл обратно к берегу. Вскоре никого уже не было видно, а немного погодя волны стали прибивать к берегу их посиневшие трупы…

После нового совещания офицеров решено было переночевать в палатках и разослать людей по соседним ранчо для найма носильщиков. Вами, загримированный негритенком (положительно, это была его специальность), заявил нам, что мы возьмем на себя для вида роль начальников экспедиции, трех янки, разыскивающих изумрудные залежи, о существовании которых на Панамском перешейке давно ходят слухи.