– Это дайсонианский вариант метро, мы называем его «прыг-скок», – продолжал незнакомец. – Во-первых, он бьет током, как и вся действующая техника Д-комплекса, а во-вторых, может забросить вас куда угодно в пределах Сферы, даже на любой астероид оболочки. А вы без скафандра.
Аппаратура, встроенная в комбинезон и подчиненная «Васе», дала понять, что это живой человек, а не «призрак» динго[2], но автоответчик, настроенный на строго фиксированную комбинацию частот, молчал. Никита узнал парня без подсказки «Васи»: Мухаммед бин Салих, пограничник из группы Пинаева. Но он Пересвета знать не мог.
Никита вежливо улыбнулся.
– Меня предупреждали. Правда, здесь я оказался вопреки своей воле.
Салих кивнул, сдерживая ответную насмешливую улыбку, только глаза блеснули иронией.
– Вероятно, вам повезло воспользоваться внутристанционным лифтом, который срабатывает совершенно неожиданно и почти не заряжен электричеством.
Никита вспомнил лихой полет в силовом коконе сквозь сплетения конструкций Д-комплекса. Что ж, ничего особенного, всего-навсего дайсоновский лифт. Интересно, как его называли инженеры, склонные к юмору?
Собеседник понял его мысли.
– Лифт есть лифт, хотя дайсоновский лифт своенравен, как дикий кабан. Мы так его и назвали – «вепрь».
– Как же далеко меня забросило от «гостиницы»?
– Двадцать семь километров по прямой. Вы прибыли недавно, надо полагать?
– Только что, решил прогуляться. Одно дело – знать хитрости станции по отчетам экспертов, другое – убедиться на собственном опыте. Никита Пересвет, агент по освоению, – представился инспектор.
– Мухаммед бин Салих, – подал крепкую руку черноволосый. – Инженер похода. Здесь уже больше недели, но не скажу, что освоился полностью. Да это, наверное, и невозможно, станция набита тайнами, как пещера Сезама сокровищами.
Никита не знал, имеет ли право Салих открыто выходить на контакты с интересующими пограничную службу людьми, но ему показалась неоправданной та поспешность, с которой Пинаев санкционировал прощупывание его личности: встреча была явно не случайной, хотя Салих и пытался представить ее именно так.
– Я покажу, как удобнее выбраться к «гостинице», – предложил пограничник.
– Спасибо, выберусь сам, – отклонил предложение Никита. – Время у меня есть, да и любопытство не иссякло.
Он все время чувствовал присутствие еще одного наблюдателя, но никого не видел и не слышал.
– Тогда до встречи на «малом ученом совете». Знаете о таком?
– Кажется, догадываюсь. Меня встретил Уве Хоон…
– У него. На всякий случай запомните: наши земные транспортные линии установлены на первом и десятом горизонтах, найдете их по указателям.
Салих вскинул руку и растворился в сумраке темного коридора.
Никита проводил его взглядом. Со стороны встреча казалась естественной и случайной, однако что-то подсказывало инспектору, что это не так. Но поживем – увидим…
Полупрозрачное дерево-кресло в центре «бассейна» все еще предлагало свои услуги, мигая зеленым глазом готовности.
– Извини, – серьезно сказал Никита, – в другой раз.
Обойдя площадку, он вернулся в квадратный коридор с черным полом. Через несколько сот метров коридор уперся в прозрачную перегородку толщиной в метр. Но стоило инспектору приблизиться вплотную, как сработала дайсонианская автоматика: перегородка наполнилась жидким сиянием, вспенилась и бесшумно лопнула, образовав треугольное отверстие, в которое Никита мог протиснуться лишь с трудом, согнувшись в три погибели. Вероятно, это был проход для автоматов, обслуживающих станцию. С появлением отверстия в коридоре явно обозначился ток воздуха.
Пересвет колебался недолго, его еще не удовлетворила часовая прогулка по колоссальной махине Д-комплекса. Он нырнул в отверстие и почувствовал, что… падает! Конечно, никуда он не упал, просто дальше в коридоре царила невесомость, установки искусственной тяжести за перегородкой не работали.
К невесомости Никите было не привыкать, он оттолкнулся от перегородки, снова ставшей прозрачной, и углубился в слабо освещенный коридор.
Около двух километров он плыл по воздуху, стараясь не касаться стен тоннеля, металлических, с неприятными штырями, находящимися под напряжением. А потом коридор уткнулся в сочленение еще пяти таких коридоров, и Никита понял, что это шпангоуты Д-комплекса, силовой его каркас, вокруг которого нарастили плоть всех остальных конструкций.
Возвращаться не хотелось, ибо вместе с легким разочарованием пришел охотничий азарт. Никита почувствовал себя первооткрывателем чудес механической, а может быть, и не только механической жизни, хотя в душе и посмеивался над своей мальчишеской жаждой тайны. Поразмыслив, он пришел к выводу, что коридоры-шпангоуты должны не только служить скелетом Д-комплекса, но и выполнять другие полезные функции, аналогичные функциям земной техники: коммуникаций связи и пожарной системы, транспортных артерий для автоматов и ремонтных киберов, а также убежищ в аварийных ситуациях. Отсюда вывод: сеть этих коридоров должна иметь собственный транспорт, иначе для обхода даже небольшого участка сети потребуется слишком много времени.
Никита развернулся на месте, собираясь возвращаться, и нечаянно задел один из верхних штырей. Мышцы рук неприятно свело, и тут же из соседнего тоннеля выскользнула к сочленению шарообразная капсула, утыканная иглами, словно еж. Несколько игл вытянулось внутрь шара, и часть его оболочки в этом месте разошлась лепестками диафрагмы. Из недр капсулы выскользнул фиолетовый омерзительного вида желвак, живой и неживой одновременно, развернулся в зонт с десятком клейких фиолетовых щупалец и поплыл к человеку.
Никита с трудом избежал объятий квазиживого монстра, скорее всего автомата обслуживания здешнего оборудования, и поспешно вернулся в «нормальный» коридор. Прозрачная перегородка послушно выпустила его, наградив легким электрическим уколом пониже спины.
Еще дважды он попадал в странные, жаркие, наполненные ярким текучим светом помещения, снова подвергся атаке «вепря» – автоматического транспорта Д-комплекса, который выбросил его на этот раз в башенку, торчавшую из днища диска станции на добрую сотню километров. Таких башенок было несколько, они венчали отливающие серебром купола, идущие через равные промежутки по ободу станции.
Стенки башенки были прозрачными. Никита долго и с невольным благоговением любовался сиянием Сферы, вспоминая ее описание и сравнивая с тем впечатлением, какое дает прямое наблюдение.
– Представь себе колоссальную оболочку, – говорил ему Калашников, знакомя с заданием. – Оболочку, вращающуюся вокруг звезды. Ближайшая аналогия – маковое зерно в центре надутого воздушного шарика. Теперь вместо сплошной пленки воздушного шара представь три слоя из миллиона песчинок, соединенных между собой хитроумным способом – гибкими невидимыми нитями. А теперь увеличь маковое зерно до размеров Солнца – оболочка, таким образом, превратится в сферу диаметром в две астрономические единицы, а песчинки станут планетоидами, размер которых колеблется от десятка до полусотни километров…
Никита прищурил глаза, вглядываясь в мерцание бесконечной зернистой оболочки Сферы. Очевидно, конструкторы системы 101-го Щита использовали в качестве строительного материала астероиды из внутреннего астероидного кольца, а также разломали для этого три-четыре мертвые планеты. Никита ни разу не видел Сферу со стороны, но знал, что из космоса она почти не видна: механизмы, скрепляющие оболочку, продолжали действовать, и все излучение Дайи поглощалось ею с КПД, близким к единице.
Прямо в зените, над головой Никиты, засияла вдруг более крупная звездочка, постепенно усиливающая блеск. Это была одна из планет Сферы, Д-комплекс догонял ее с относительной скоростью сто километров в секунду. Вскоре звездочка превратилась в туманное пятнышко света с перламутровым отливом, потом в пятнистый шар, окрашенный во все мыслимые оттенки желтого, и наконец – в громадину планеты. С тяжеловесной медлительностью она прошла слева по борту – прохождение длилось почти две минуты, несмотря на скорость станции. В момент наибольшего сближения в толще молочно-белой граненой колонны, занимающей центр башенки обзора, всплыли алые светящиеся кольца, складываясь в правильный геометрический узор, верх колонны вскипел белой шипучей пеной, как сбежавшее молоко, и пена рассосалась облаком искр. В воздухе запахло озоном.
