Вот признайтесь: вы с первых строк моего повествования подумываете о том, что имя моей подопечной связано каким-то образом с Японией, ну, там с этой атомной электростанцией, с цунами, страшным наводнением и так далее. Верно? Придётся вас разочаровать. Никакого отношения и даже намёка наша Фукусима к японской не имеет. Но история появления на свет такого необычного имени очень интересная, я бы сказал, совсем необычная.
Мир ещё и слыхом не слыхивал ничего о японской «Фукусиме», а наша героиня уже совершала подвиги. Началось всё с того, что отец Владимира Петровича приобрёл щенка немецкой овчарки. Впрочем, слово «приобрёл», наверное, в этом случае не совсем верное.
Ладно, давайте обо всём по порядку. Жил старик – а ему в ту пору было уже за семьдесят – в Подмосковье, в частном доме. Однажды, совершая прогулку, Пётр Иванович услышал странный писк. Остановился, прислушался и вдруг видит: сосед Гришка направляется с каким-то свёртком и ведром к реке. Писк раздавался как раз из свёртка.
– Ты кого там, сосед, арестовал? – спрашивает Пётр Иванович и кивает на свёрток.
– Здоров, Иваныч, – кивнул сосед. – Да вот, зараза моя умудрилась спрятать в дровянике щенка, фук бы его побрал. Остальных ещё слепыми потопил, а этот вот выжил, сволочь. Хитрющая у меня собака – родила и спрятала.
– Стой, – замахал руками Пётр Иванович, – так ты что, это… топить его идёшь?
– Ну да! – кивнул сосед. – А что мне, солить их, что ли? Собака-то у меня ещё молодая, недавно пять лет исполнилось. Жрёт как слон. И этот сейчас, не заметишь, вымахает. Чем их кормить?
Старик подошёл к соседу, протянул руки к свёртку и тихо сказал:
– Ну-ка дай взгляну на него.
– Ой, Иваныч, – сосед отстранил руки старика, – иди уже своей дорогой, не трави ты мне душу. Думаешь, я живодёр? Ты думаешь, мне так просто? Самому тошно…
– Дай, говорю, – перебив, настойчиво потребовал старик.
Сосед присел на корточки и развернул свёрток. Оттуда вылезла смешная щенячья голова, пленник зажмурился. Спустя некоторое время он приоткрыл один глаз и громко тявкнул.
– Фук бы тебя побрал, – вздрогнул сосед, – чего орёшь?
– Упрекает он тебя, – рассмеялся Пётр Иванович, – понимает всё. Иди ко мне, иди, не бойся, – поманил старик щенка.
– Да дикий он, Иваныч, он людей-то ещё не видел, говорю же, в дровянике прятался. Я его еле поймал. Сам с гулькин нос, а кидается…
Неожиданно щенок выскочил из своих пелёнок, подбежал к старику, спрятался за его ногу и, взглянув из засады на соседа, снова громко тявкнул.
– Тудыть твою мать, – рассмеялся сосед. – Ты посмотри на этого героя!
Пётр Иванович наклонился и поднял щенка с земли. К удивлению соседа, кутёнок не сопротивлялся, не визжал, не брыкался. Старик поднёс щенка к лицу, и тот смело лизнул его в нос.
Вы, наверное, уже догадались, что произошло дальше. Ну конечно, Пётр Иванович отменил утопление, а Фук перебрался к нему в дом. Кличку щенок получил из-за привычки соседа.
Отвлекусь на минутку, поясню, откуда у Гришки взялась эта привычка. Это тоже весьма интересно. Раньше он говорил «чёрт бы его побрал», или «чёрт побери», или что-то вроде того. Словом, любил всякие чертячьи интерпретации. И вот однажды они с друзьями отправились в лес за грибами. Вроде и лесок небольшой, а каким-то образом Григорий отстал от всех и заблудился. Сначала и значения не придал, думал, сейчас вот-вот – и выйдет на дорогу, да не тут-то было. Но к вечеру испугался не на шутку. Слышит, как машины гудят, а выйти на дорогу не может, хоть тресни. Так до самой ночи и петлял по лесу. Чтобы под дикого зверя не попасть, залез на дерево и давай кричать что есть мочи. Кричал, кричал – бесполезно. Пришлось спать на дереве. Утром всё то же самое. Кажется, вот ещё двести-триста метров – и дорога. Ан нет, вокруг лес да лес.
Правда, всё обошлось – нашли незадачливого грибника, а старушка соседка пояснила Григорию, что это его чёрт по лесу водил и хотел погубить.
– Чего это он других не тронул, а ко мне прицепился? – возмутился Гришка.
– А сколько раз я тебе говорила, – старушка подняла указательный палец вверх, – не произноси ты это поганое слово. А коли уж вырвалось, перекрестись три раза. А ты что ни слово, то «чёрт» да «чёрт», вот он и полюбил тебя, чертяка. – Соседка, испуганно озираясь по сторонам, перекрестилась три раза и добавила: – Да ну тебя. Из-за тебя ещё и сама на себя беды накликаешь.
Григорий как заядлый любитель шашек с тех пор слово «чёрт» заменил на «фук». А затем его «фук» перешёл и на кличку спасённого щенка.
Но чую, вопросы у вас всё равно остались. Да я бы и сам продолжил расспрашивать, если бы не знал: дескать, с «фуком» мы разобрались, но при чём тут японская «Фукусима»? Повторюсь: никакой тут Японией и не пахнет, всё русское, ну вот так получилось. Слушаем дальше.
Фук носился по двору как угорелый, тявкал, кувыркался, хватал хозяина за штанины, грыз деревянный порог, нападал на кота. После его трапезы старику каждый раз приходилось заново убирать крыльцо, поскольку неугомонный новый жилец умудрялся испачкать своими собачьими деликатесами даже дверную ручку.
– Ты не собака вовсе, – ворчал старик, – а какой-то поросёнок, неужели нельзя аккуратно поесть и попить? Впервые вижу такую собаку…
А Фук словно нарочно разгонялся и со всего маху плюхался в миску с водой.
– Ах ты, негодяй, – возмущался Пётр Иванович, – вот пойду сейчас и отдам тебя Гришке. Он тебя быстро научит плавать.
Овчарёнок после таких слов подбегал к старику и дерзко нападал на его ногу.
– А-а-а, испугался? – смеялся старик. – То-то! Смотри мне.
Он брал его на руки и шёл в сад. Там старик усаживался в самодельное кресло и гладил своего воспитанника, а Фук засыпал у него на руках. Пётр Иванович никогда не будил своего юного друга, всегда ждал, когда тот сам проснётся. Фук перед просыпанием открывал, как и в первое знакомство, один глаз, оценивал обстановку и только после этого с визгом прыгал на землю и начинал охотиться за всем, что попадалось ему на глаза. Кот всё больше и больше времени проводил на яблоне – так, на всякий случай. Хотя они очень быстро подружились.
Через некоторое время к старику приехал сын, нынешний мой подопечный. В то время, разумеется, обо мне тут никто и не слышал. Владимир Петрович работал спасателем, часто посещать родителя не мог, но при первой же возможности приезжал к нему в гости.
– Батя, да какой же это Фук? – удивился сын. – Это же девочка.
– Серьёзно? – рассмеялся отец. – А я и не туда. Кто их разберёт. Маленький он… она… ещё. Вот те раз. А как же теперь его… её называть?
– Ой, велика проблема! Да как называл, так и называй.
– Так-то оно так, – согласился старик, – но неудобно… Девочка, а имя кобелиное. Вырастет, а…
– Ты её замуж собрался выдавать? – обнял сын отца. – Есть идея. Называй её теперь Фуку.
– А это что ещё такое? – удивился старик.
– Да бог его знает, – развёл руками сын. – По-моему, и город такой есть, и цветок. А в России даже поэма с таким названием есть, написал поэт Евгений Евтушенко. Батя, ну какая тебе разница? Всё-таки «Фуку» звучит по-женски. Не находишь?
– Согласен, – закивал Пётр Иванович. – Фуку выглядит нежнее.
Таким образом наш «потенциальный утопленник» сначала стал Фуком, потом неожиданно превратился в Фуку, но…
Но ведь есть вторая половина имени. И вы справедливо спрашиваете: она-то откуда взялась? Любопытно? Да-да! Меня эта история тоже поразила. Владимир Петрович собирался погостить у отца подольше, но в первую же ночь его вызвали на службу и отправили в длительную командировку, куда-то очень-очень далеко. То ли в Африку, то ли в Австралию, точно не могу сказать. Вот такая у него была работа. Сегодня кого-то спасает в Подмосковье, а назавтра уже мог оказаться у чёрта… Ой-ой-ой, мне тоже нужно быть аккуратнее с этими словечками, а то ещё, не ровён час, возьмётся и за меня чертяка! Лучше скажу так: а назавтра мог оказаться там, где Макар телят не пас.
