Её комната была рядом. И она каждую ночь гладила ему головку чтобы заснул. И ему снились хорошие сны.

А потом в город пришли немцы. И начались облавы на евреев.

Отца и маму Генриха забрали в концлагерь.

А Генриха, молодая няня спрятала в кладовке.

Каждую неделю она носила передачи родителям Генриха. В концлагерь.

Когда на охране стояла местная полиция – они не разрешали передавать посылки.

А немцы – разрешали.

– Немцы лучше наших – думала девочка.

А однажды немцы не взяли посылку. Сказали что родителей Генриха расстреляли.

Тогда Генрих закрылся в кладовке. И целый день плакал там.

Девочка – няня плакала с другой стороны двери.

Потом в квартиру пришли из комендатуры и сказали что вся эта квартира – теперь принадлежит девочке – няне.

И больше Генрих не плакал. И не закрывался. Он понял что его скоро не будет на этом свете. И ему стало страшно.

Очень страшно.

Он вспомнил что в Кракове живёт брат отца. Он любил Генриха.

– Он спасёт меня! – Кричал Генрих нянечке. – Ты хочешь убить меня.

Потому что теперь эта твоя квартира.

Девочка – няня плакала а потом она отвела Генриха на вокзал. И посадила в поезд.

Война кончилась. Немцев больше не было в городе.

И концлагеря больше не было.

И девочка – няня выросла.

Вышла замуж. Только вот детей у них не было.

Однажды к ней пришли местные власти и сказали что у неё очень большая квартира. Как для одинокой семьи.

Поэтому в её квартиру – подселили меня и мою маму. Прямо в ту комнату где раньше жил Генрих. Даже мою кровать поставили прямо в то место где когда-то стояла кровать Генриха.

Потому что место было – удобное.

Другого такого места в комнате – не было.

И тогда вдруг что-то случилось со старой нянечкой. Она начала каждый вечер перед сном приходить ко мне и гладить меня по голове.

Что-то пела мне на немецком языке который я не понимал. Что-то рассказывала…

– Кому Вы это рассказываете? – Спрашивал я её.

И нянечка молча вставала и уходила.

Странная она была. Днём часто ходила на почту.

Каждый день ходила.

Годы шли. Нянечка стала совсем старой. И стала совсем странно себя вести.

Всё время говорила мне про Генриха. И при этом – внимательно всматривалась в моё лицо.

Как будто искала в нём его черты.

Я понял это. И что нянечке уже за восемьдесят лет.

– Я не Генрих – сказал я ей прямо.

– Тогда почему он не пишет мне? – Ответила она смотря в угол комнаты.

А потом прошептала.

– Если ты живой то напиши, пожалуйста.

Я жду.

И тогда я понял почему нянечка всё время бегала на почту.

Когда ей был 91 год – она умерла.

Больше никто не вспоминал про Генриха.

И только под старой штукатуркой я нашёл стихи Генриха которые когда-то он нацарапал на стене за печкой:

"Мама папа – будут спать

я с игрушками играть

тётя Рузя будет петь

мне…

(дальше я не смог разобрать).

Международный валютный фонд и рабство

Страна снова поёжилась от ужаса.

Новое требование от МВФ (международного валютного фонда) – как удар хлыстом.

Ещё совсем недавно – миллионы людей в стране стонали от боли когда МВФ потребовал поднятие пенсионного возраста для населения.

Но их не пожалели.

Возраст выхода на пенсию подняли.

Он стал выше среднего уровня жизни людей. То бишь – отработал свой срок и умирай. Пенсии – теперь не дождёшься.

Дальше – ещё больше. По требованию МВФ – подняли стаж необходимый для выхода на пенсию.

А значит – только редкий счастливчик получит её в стране.

Дальше – ещё больше.

На очереди – поднятие цены на коммунальные услуги для населения.

Цена на газ – должна возрасти в разы.

Такое чувство что делается всё – чтобы выжать с нищих людей последнее…

И вдруг я задумался… А почему МВФ не требует – справедливой зарплаты для украинцев которые имеют самую мизерную зарплату в Европе – 100 евро в месяц? Улучшений условий их труда? Свободных профсоюзов? Прав населения? Снижения продолжительности рабочего времени который нередко достигает 12 часов в день?

И вдруг страшная догадка озарила меня.

А может потому что МВФ выгоден наш дешёвый труд?

Судите сами.

Доходы олигархов которые выжимают из украинцев последние соки – идут в офшорные зоны. А эти офшорные зоны – расположены на территории европейского союза. То есть – работают на экономику стран входящих в ВМФ.

Как говориться – круг замкнулся.

Если деньги из Украины перестанут поступать в офшорные зоны – в экономике запада может произойти кризис.

А значит западу по большому счету выгодно это положение вещей в Украине.

Вот возможно почему ВМФ не требует от нас ни нормальных зарплат для украинцев, ни улучшений условий труда.

И не требует закрытие офшорных зон куда уходит большая часть от доходов нашей экономики.

Потому что МВФ – не нужно это. А нужно – лишь выжимать доход из страны.

И больше ничего.

Прикрывая при этом беспощадную эксплуатацию населения – - красивыми словами типа "непопулярные реформы".

Но что стоит за ними? За красивыми словами?

И почему у меня на языке крутится слово – рабство?

Поцелуй со статуей

В юности я мечтал стать певцом. Создать ансамбль,…писать песни. Как писали к примеру Битлз.

Девушкам с которыми я встречался я напевал свои мелодии.

На вечерних улицах мои глаза пылали каким-то неземным огнём и может поэтому они мне ни в чем не отказывали.

Но не они мне были нужны.

– Тебе нравиться моя песня? – шептал я в ухо очередной из них.

А она лишь томно дышала и лишь её вздымающаяся грудь часто подымалась вверх-вниз.

…– Я не этого хочу – шептал я ей в ухо.

Но она лишь ещё сильнее дышала.

И однажды я понял правду – кроме моих девиц, мои песни никто не слышит и наверное так и не услышит.

И ещё я понял что мечтать можно лишь в 17 лет. Но не в 22.

Надо было возвращаться в реальность.

И тогда началось моё падение в реальность. Оно началось сразу после института. Страшное, неуклонное.

Добиваться склеивания картона согласно производственным нормам – не возбуждало меня.

– Я ошибся профессией – понял я с ужасом.

И как будто ухватившись за последнюю соломинку я снова начал сочинять.

Я давал объявления в газету, нанимал каких-то девиц которые должны были напевать мои песни на старенький магнитофон.

Одну… вторую… третью… все они были незамужними престарелыми девами.

Они пели хорошо на при этом одевали короткие платья и смущали меня красивыми ногами.

Поняв что я действительно хочу заниматься песнями а не чем иным – все они кинули меня.

И я волокся с огромным аккордеоном по улицам моего города.

Злой и усталый.

А утром – меня снова ждал картон на фабрике.

Но я не сдавался. Отсылал магнитофонные записи различным певцам и снова нанимал девиц.

Но однажды двери фабрики оказались закрытыми. Наступила новая эра – капитализм. И я стал безработным.

Ходил по базарам, учился продавать, прятаться от базарного начальства и ласково смотреть в глаза если поймают: – Конечно – говорил я – заплачу за место… просто сегодня я ничего не продал…

Я чувствовал себя полным ничтожеством и прятал виновато глаза в сторону… лишь мои губы странно улыбались.