– Я согласна быть старостой.

О как!

– Имубэ Каэде-тян. Что ж, класс не забудет вашу жертву. – Да он просто издевается над детками аристократов. – Осталось выбрать вам помощника. Есть желающие?

И тут вылез Райдон.

– Я все же считаю, что подобные должности – это судьба. Так что жребий вполне уместен.

– Охаяси-кун. – И еще один полукивок. – В группе от восьми человек и выше жребий вообще никогда не уместен. Всегда можно найти… – Спорим, сейчас он хотел сказать: «Козла отпущения»… – достойную кандидатуру. Надо лишь обсудить сложившуюся ситуацию. Вот, например, вы. Мне кажется, из вас выйдет неплохой помощник старосты. У вас есть что на это ответить?

Вот тут-то класс и всколыхнулся. Но и Райдон не собирался сдаваться. Как истинный представитель самого «боевого» клана Японии он полчаса отбивался от всего класса разом. Дело осложнялось тем, что он не мог сказать: «Извините, ребята, но я туп как пробка». Честь клана и рода не позволяла подобной вольности. Так что Охаяси проявлял чудеса словесности, варьируя между очернением и возвышением себя, любимого. Попутно умудряясь время от времени атаковать порядки врага и заманивать его в ловушки иных обсуждений. А под конец так вообще выдал:

– Староста, как и его помощник, – это лицо клан… тьфу, класса. А лицо должно быть красиво. Про ум я не говорю, ибо в этой школе учится будущая элита нашей великой империи. И глупцов здесь очень мало, а в нашем классе их и вообще нет. Так что на первом месте сейчас стоит лицо. А тут нам может помочь лишь прекрасная половина человечества, лучшая часть которой собралась в нашем классе. Ни я, ни любой другой парень в этом кабинете просто не имеет права забирать у них подобную честь! Дамы! Нам осталось лишь выбрать самую прекрасную из вас, и именно она будет представлять наш класс всей школе!

Ну, что тут можно сказать? Если бы девчонки пришли в себя чуть раньше, они, быть может, и отбрехались бы. Но парни просекли ситуацию первыми. И как итог – жеребьевка (все-таки!) среди одних лишь девушек. Уж не знаю, кто больше веселился в этот час, учитель или ученики. Зато знаю одну немаловажную деталь – никто не может заставить тебя быть ни старостой, ни помощником. Не прописано это ни в одной японской школе. Всегда и везде эти две школьные должности добровольны. Но год за годом ученики то ли забывают об этом, то ли специально не замечают. Впрочем, мне-то что. Меня ни разу никуда не пытались захомутать. И то хлеб.

На следующее утро, когда я медитировал над закипающей в чайнике водой, раздался звонок в дверь, за которой я с удивлением увидел мнущуюся Шину, одетую в спортивный костюмчик.

– Доброе утро, Синдзи.

– Доброе, – ответил я все еще удивленно. Уж больно вид у девчонки был непривычный, а если точнее – неуверенный. Нечасто я такое наблюдаю.

– А ты, я смотрю, уже почти готов для пробежки, – сказала она, оглядев меня с ног до головы.

Я тоже глянул на свои шорты и голый торс.

– Да… почти. – Смотрим, друг на друга, молчим. – Проходи, что на пороге-то стоять.

Посторонился, освобождая ей дорогу, и, закрыв дверь, прошел за ней в гостиную.

– Чай, кофе? – вырвалось у меня, лишь бы заполнить молчание. Да она сама на себя не похожа. Я ее такой последний раз видел… когда ж это было-то? Ну да, года три назад. Она тогда еще, бывало, смущалась в моем присутствии.

– Давай, если ты не против, я лучше сама чай приготовлю.

Ага-а-а! Вот оно в чем дело. Великий Учитель Шина-сан пришла извиняться! И судя по тому, что она смущается, а не раздражается, Кагами все-таки смогла вдолбить в ее голову понимание того, что она творила у меня дома. Надо же, как намек на ключи аукнулся.

– Не против. Ты в чае всяко лучше меня разбираешься.

Покраснев почему-то после моих слов, девушка скрылась на кухне. Глядя на несущую поднос с чаем Шину, я думал, что сейчас она выглядит очень по-домашнему и к месту. Несмотря на спортивный костюм, который в эту картину не вписывался. Может быть, это из-за моей недоэмпатии? Ничего конкретного я, конечно, не чувствую, но, может, общий эмоциональный фон? Обычно-то Шина на что-нибудь раздражена, а сейчас… Нет, вряд ли. Чушь это все. Будь это так, я бы давно заметил.

Положив поднос на столик, одну из чашек она поставила передо мной. Вторую чашку поставила напротив, а небольшой чайник – посередине. Забрав поднос, опять ушла на кухню. Вернувшись, уселась напротив меня.

– Вот, – начала она разговор через пару минут, кладя на стол связку ключей. – Мама просила передать, что копий больше ни у кого нет.

Мм, как интересно. И зачем им были нужны аж пять копий моих ключей? На каждого члена семьи, что ли? Но что уж теперь спрашивать? Тем более у Шины. Не удержавшись, усмехнулся, представляя, как Кагами пинает невозмутимого старика, требуя отдать ей ключ.

– Что? – отреагировала Шина на мой хмык. Смущенно и возмущенно одновременно.

– Да вот, представил, как твоя мама отнимает ключ у деда.

– Это да, – улыбнулась она в ответ. – Особенно учитывая, что у нее все это время был ключ. Еще один у отца, один у меня и один у Уэсуги-сана.

– Кого?

– Уэсуги Сабуро – глава охраны квартала.

– Ясненько.

Кстати, Кагами сказала, что ключей больше ни у кого нет, но не говорила, что так будет продолжаться и дальше. И она понимает, что я понимаю. Интересно, Шина осознает, что она коза отпущения? Мне ее просто сдали вместе с извинениями, которых я, кстати, еще не слышал.

Насмотревшись на ключи, поднял взгляд на девушку:

– И? Что дальше?

– Я прошу прощения, Синдзи. Я действительно вела себя… не как друг. – Что ж вы в первый раз ей мозги не промыли, Кагами-сан? Или что-то помешало? – Я на самом деле перегнула палку.

Нет, ну вот ведь паразитка, а? Типа я все делала правильно, просто в тот раз перегнула палку. А я-то губу раскатал. И главное, сама верит в свои слова. Не-э-эт, все-таки она неисправима.

Я даже не обиделся на ее слова, Шина есть Шина. Хочешь справедливости, держись от нее подальше.

– Ох, детка, какая же ты все-таки… а-а-а, – махнул я на нее рукой, улыбаясь. – Пошли лучше на пробежку.

– А что такое? Что тебе еще не нравится?

Сегодня ждать Райдона у ворот пришлось мне. Не то чтобы у нас была какая-то договоренность на этот счет, но я подумал, что время до уроков еще есть, поэтому если я ошибся и он сейчас сидит в классе, то я ничего от этого не потеряю. А если я прав, то это еще чуть-чуть укрепит нашу зарождающуюся дружбу. Хотя опять туплю, я ж ему могу позвонить. Эх, времена нищенские, я тогда над каждой копейкой на телефоне дрожал. Вот, похоже, и аукается. Только я хотел набрать номер Райдона, как тут же его и увидел. Он шел со стороны парковки, закинув на плечо портфель, в компании какой-то девушки, судя по цвету банта – второго года обучения. Сестра, похоже.

– Привет, Синдзи. Позволь представить тебе мою сестру, Охаяси Анеко. – Старшая сестра по имени «старшая сестра». Прикольно. – А это, сестренка, тот самый Сакурай Синдзи.

– Охаяси-сан, – поклонился я.

– Сакурай-сан, – ответила та своим поклоном.

Что можно сказать о сестре Райдона? Чертовски привлекательная особа. Женственна, несмотря на свои семнадцать подростковых лет, с длинными ресницами, волосами цвета меда и волевым, без жесткости, лицом. Вот уж действительно, старшая сестра. Она мне чем-то напомнила Кагами.

– Позвольте отметить, что вашему брату можно только посочувствовать. Присматривать за столь красивой старшей сестрой – не самое простое дело, – изобразив на лице полуулыбку, сказал я.

Вот Шина, например, ответила бы что-нибудь типа: «За кем еще надо присматривать!» Анеко же лишь улыбнулась, чуть прикрыв глаза и наклонив голову. Проверку на вшивость я, кажется, прошел. На сегодня можно и прощаться.

– Что ж, я, пожалуй, пойду, Райдон. Смотри не опоздай на уроки.

– И ведь каждый раз это говорит. Со средней школы. Как будто я заядлый прогульщик, – пробурчал парень, как только сестра отошла подальше.