– Слушаю, Константин Викентьевич.
– «Конкуренты» сделали новый ход.
Генеральный прокурор нахмурился, покосился на папку в руке главного следователя.
– Что случилось?
– «Стопкрим» начал охоту на прокуратуру Нагатинского округа.
– Кто на этот раз?
– Прокурор Филин и старший следователь Жаров. На них давят, чтобы довести до конца дело Суркова, депутатского сынка.
– Сурков не только депутат Думы, но еще и военный советник, со всеми вытекающими…
– Мы было замяли скандал, но «Стопкрим» жаждет крови. А вы наверняка знаете, чем заканчиваются подобные предупреждения.
Чураго кивнул.
Объявив беспощадную войну криминогенным структурам, присвоив себе право карать преступников всех мастей без суда и следствия, «Стопкрим» начал с того, что очистил рынки Москвы от рэкетиров. Затем проделал то же самое в Раменках, муниципальном округе столицы. Действовала эта организация весьма умело и жестко, без промахов. Молодежные банды, привыкшие действовать напролом, нагло и жестоко, столкнулись не с дилетантами, а с профессионалами розыска и рукопашного боя, мастерами единоборств, еще более жестокими и сильными, более организованными. И рэкетиры, испытавшие на собственной шкуре, что такое беспредел – их избили до полусмерти, – вынуждены были сменить район «работы».
Но «Стопкрим» на этом не остановился. За две недели он уничтожил местную группировку мафиози, контролирующую автовокзал, казино и торговую сеть в Раменках, – уничтожил в буквальном смысле этого слова: «семья» потеряла все руководство и половину состава, – а затем принялся за коррумпированные снизу доверху государственные структуры.
В последующие полгода предупреждения получили почти все чиновники районной администрации, руководитель исполкома был убит (удар в горло), многие руководители рангом пониже, искалеченные, покинули посты, и, наконец, пришла очередь прокуратуры, судов и органов милиции.
Первой пострадала прокуратура Тушинского муниципального округа столицы.
В мае прошлого года произошла история с изнасилованием тринадцатилетнего мальчика, едва не закончившаяся трагически: от боли и унижения мальчик лишился речи и его с трудом вылечили. Насильника вычислили и взяли, им оказался двадцатилетний студент медицинского института, сын бывшего заместителя министра иностранных дел Козырина. Но уже через неделю его выпустили. Старший следователь прокуратуры Ивлиев, который вел дело, закрыл его «за отсутствием улик».
«Стопкрим» посоветовал прокурору округа разобраться с этим эпизодом, а когда тот не внял, последовало наказание: старшего следователя сбила машина, а прокурор был жестоко, до внутренних кровоизлияний, избит неизвестными лицами. Дело вернули на доследование, и насильника осудили на семь лет.
Второй случай был почти точной противоположностью первого.
Шестнадцатилетнего парня обвинили в изнасиловании одноклассницы, несмотря на очевидную подтасовку фактов. «Стопкрим» предупредил прокурора округа о возможных последствиях, представив необходимые доказательства. Но, поскольку пришлось бы в результате следствия осудить настоящего виновника изнасилования – сына полковника милиции, прокурор проигнорировал предупреждение, как и судьи. Последствия этого решения были трагичны: прокурор утонул, судья лишился указательного пальца, а полковник милиции был избит до потери сознания. Его сын даже стал заикаться от страха, сам прибежал в милицию и сознался во всем.
О том, что и по каким причинам делает «Стопкрим», журналисты узнавали из первых рук: им звонили тотчас же после операции сотрудники информационной службы этой организации.
О деятельности «Стопкрима», или «Чистилища», как говорили в народе, организации «суровой, но справедливой», заговорили вслух. Большинство, доведенное беспределом преступности до отчаяния, открыто одобряло эту деятельность, а для чиновничьей рати, опиравшейся на систему, культивируемую извращенным демрежимом, которую представлял госаппарат, практически сросшийся с организованной преступностью, настали плохие времена.
На «чистильщиков» из «Стопкрима», объявивших войну преступности, но при этом явно попиравших закон, началась настоящая охота. К мафии и ворам в законе присоединились и силы милиции, угрозыск, Генпрокуратура, управления по борьбе с организованной преступностью и даже Федеральная контрразведка. Но «Стопкрим» не оставлял следов и не совершил ни одной ошибки, позволившей бы следователям зацепиться и выйти хотя бы на исполнителей, не говоря уже о руководстве, что свидетельствовало о высокой информационной и оперативной защищенности организации, не уступавшей даже таким мощным конторам, как ФСК или контрразведка Министерства обороны.
Генеральный прокурор очнулся, глубоко вздохнул, хрустнул пальцами и кивнул на красную папку на столе.
– Пока мы ничего не можем им противопоставить. Надо менять подходы, искать нетрадиционные методы, привлекать науку. Стратегия работы с такой организацией, как «Чистилище», должна быть недетерминированной. Вы в шахматы не играете, Константин Викентьевич? Хороший игрок искусно вводит в игру элемент случайности, сбивающий противника с толку. Попробуйте копнуть в этом направлении. Есть соображения?
Начальник следственного управления потер лопатообразной ладонью подбородок, шею, загривок.
– Надо выйти на руководителя…
Чураго усмехнулся:
– Каким образом? Кстати, один человек не может управлять такой гибкой, с эшелонированным прикрытием, организацией.
– У них должен быть доступ к информационным каналам всех тревожных спецслужб, включая нас, контрразведку и ГУБО.
– А это означает, что, кроме компьютерной связи, у них есть осведомители, причем достаточно высокого уровня. Я уже сориентировал министра внутренних дел, он бросит на «Чистилище» весь МУР. А тебе, Константин Викентьевич, необходимо начать свое расследование. «Стопкрим» во что бы то ни стало надо остановить! Иначе…
– Понял.
– Вот и ладушки. Ищи контакт и готовь план следствия. Кстати, все «чистильщики», судя по их стилю силового давления, бывшие сотрудники спецназа или внутренних войск.
– Проработаем и эту версию. Как только появятся результаты, я доложу. А что делать с Жаровым?
– Ничего. Если умный, уйдет в отставку или выполнит требования «чистильщиков». Слава Аллаху, «чистильщики» не раскручивают связи намечаемых жертв, они идут прямо к цели, так что пока спи спокойно.
– Я все-таки наметил бы меры превентивного характера на тот случай, если…
Генеральный прокурор поднял на Рудакова холодные глаза.
– Если и нам принесут письма «Стопкрима»? Вряд ли против них существует противоядие. Но… почему бы не попробовать?
Начальник следственного управления кивнул и вышел, прихватив папку, которую генеральный даже не открыл.
Директор ФСК – Федеральной службы контрразведки – Иван Сергеевич Панов закончил телефонный разговор и взглянул на гостя, рассматривающего кабинет с портретом Суворова над столом.
Начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью (ГУБО) генерал Михаил Юрьевич Медведь напоминал добродушного стареющего сенбернара. Но добродушен он был только с виду. На должность начальника ГУБО Медведь был назначен указом президента, проработав в Министерстве внутренних дел более двадцати лет. За последние три года он поднялся по служебной лестнице: по званию – от полковника до генерал-лейтенанта и по должности – от заместителя начальника окружного угрозыска до начальника ОРБ, что говорило не только о его профессионализме, но и о тонком знании кухни МВД.
Заметив, что директор закончил телефонный разговор и смотрит на него, Михаил Юрьевич ответил на взгляд понимающей усмешкой. Он знал Панова давно, лет тридцать, еще со студенческой скамьи – оба заканчивали МАИ, но инженерами так и не стали. Панов, по натуре спортсмен и романтик, после окончания службы в армии остался служить по контракту (зенитно-ракетные войска ПВО страны) и прошел путь от командира батареи до комполка. Был замечен и приглашен для работы в КГБ, закончил МГИМО, блестяще владея английским, проработал за рубежом десять лет, благополучно пережил встряски режима в России и, наконец, достиг той высоты, к которой стремился. Президента и личный состав Федеральной контрразведки он «взял» высокими моральными устоями, блестящим послужным списком и глубоким уважением к профессионалам.
