— Тебе очень нужно было тренироваться перед встречей с дядей Майком? И когда мама и папа говорили об увечье Гонзо, ты тоже много дров наколол. И перед тем как поехать верхом с Молли. И в тот же день, после возвращения. И когда лошадь вычистил, ты после ужина еще дрова колол.

Валентайн сел на пень и посмотрел на подростка.

— Вот черт! — все, что он смог сказать. Он снова поднял глаза на Фрета. — Ты в курсе о сделке с твоей сестрой?

— Да, мама и папа всю ночь не спали, говорили. Они говорили о том, что следовало бы собрать вещи и попросить тебя вывести нас из Висконсина. Мама сказала, что ничего не получится, потому что люди дяди Майка следят за нами. Получается, она была права. Они рано разбудили Молли и первым делом поговорили с ней об этом.

— Что-нибудь решили?

— Не знаю. Молли заплакала.

Валентайн сосредоточился на том, чтобы его лицо ничего не выражало.

— Фрет, сделай одолжение. У тебя здесь есть пара силков для кроликов?

— Ага, тут их норка на одном из пастбищ. И в холмах тоже есть кролики.

Валентайн бросил взгляд на холмы.

— Пойди и проверь свои силки. Посмотри заодно, где тот второй патрульный. Сможешь?

— Ну, ясное дело.

— Если увидишь его, то возвращайся и ищи меня в конюшне, если найдешь его. Но сначала зайди в дом на пару минут. Как будто ты там сидел, а родители послали за чем-то. Давай дуй.

Фрет помчался к дому.

Валентайн заставил себя отложить инструмент и неспешно побрел к конюшне. В обветшалом стойле без дверей стояли на привязи лошади. Крепкий запах лошадиного пота и навоза наполнял теплый воздух.

Пять лошадей. Три Карлсонов и пара их с Гонсалесом. Миссис Карлсон на одной, девочки на второй. Гонсалес и мистер Карлсон на третьей. Будут по очереди править. Он сам и Фрет могут идти пешком, мальчишка крепкий и выносливый. Это фермерские лошади. Они хороши для езды, но не для вьюков. Нельзя брать больше ста пятидесяти фунтов. Одеяла, палатки, веревка, инструменты. Подковы, потому что потеря подковы будет означать потерю лошади. Может быть, недельный запас еды для людей и лошадей. Успеем ли уйти за неделю? Господи, жизненная аура! Новые Жнецы в Гларусе, они, если подумать, пройдут тридцать миль до Ла-Грандж за одну ночь, бегом. Черт, нас выпьют досуха. А Гонсалес еще и стрелять не может.

— Привет, Дэвид, — сказал знакомый, но охрипший, наверное от слез, голос.

Молли.

— Фу, ты весь вспотел. Фрет сказал, ты колол дрова.

— А, да. Ну, я подумал, надо оставить твоему отцу хороший запас. А может, он сумеет их продать, восполнит запасы, которые мы съели. Не знаю, как отплатить ему за спасение наших жизней. Ты как?

Она провела рукой по непричесанным волосам, отводя выгоревшие на солнце светлые прядки с лица.

— Значит, ты знаешь?

Нет смысла лгать.

— Да, получилось так, что я слышал все, там вентиляция в подвале… Не мое дело, конечно, я знаю, Молли. Твой дядя все достаточно подробно описал.

Что сказали родители?

— Просили подумать и сказали, что поговорим попозже. Но я уже приняла решение.

— Надеюсь, не как в Масаде.

Тень прежней улыбки мелькнула на ее лице.

— Нет, — сказала она, глубоко вдохнув, продолжила:

— Я сделаю это, разумеется.

У нее получилось почти одним словом: «ясделаюэторазумеется». Как будто от скорости ее речи зависело то, как быстро все закончится.

Валентайн был практически уверен в том, что она примет именно такое решение. Какой у нее был выбор? Может быть, он мог что-то предложить?

— Сказала родителям?

— Нет еще… Я… хотела сказать сначала тебе. Я знаю, это как-то глупо. Ты же мне все-таки не муж, но…

— Молли, — прервал он ее, — я думал о том, чтобы вытащить твою семью отсюда. И не со вчерашнего дня.

Шанс очень маленький, да. Вот что нужно сделать…

— Дэвид, не надо, все хорошо.

— Нет, послушай, что я…

— Нет, я хочу, чтобы ты меня послушал. Твой шанс — это значит, что мы убежим, да?

— Не только мы, все. Твои родители, лошади, даже собака.

— Послушай, Дэвид. Ты сумасшедший. Никто из нас не сможет ехать верхом или идти дни и ночи напролет. И за нами следят. Если мой дядюшка позволяет нам заметить двух человек, значит, еще шестеро прячутся где-то поблизости. Он, без сомнения, договорился с Бритлингами, и если они заметят странное, то получат бронь на пять лет только за то, что вызовут патруль.

Они дают мне только иллюзию выбора. Мама так не сказала, но я думаю, что на одной стороне монеты — обещание брони, но на другой — материнский инстинкт. Если епископ говорит «гоп», мой дядюшка прыгает. Он не позволит никому, даже семье, встать у него на пути.

Валентайн хотел было что-то сказать, но девушка шагнула к нему и положила палец на его губы.

— Дэвид, мне нравится, что ты думал о том, как вытащить нас. До всей этой истории с Тушем это могло получиться, точно. Никто бы не ожидал, что мы вот так снимемся с места и исчезнем. Ты мог бы показать нам дорогу. Знаешь, здесь у нас нет больше карт. И на дорогах не стоят указатели. Я не нашла бы путь в Мадисон, даже если бы захотела, и никуда дальше, чем на двадцать миль от дома.

Она отняла руку от его губ и прижалась к нему всем телом. Валентайн тоже обнял ее, почему-то совсем этому не радуясь.

— Ты добрый и храбрый, — сказала она, — но давай смотреть в лицо фактам. Я не принцесса в высокой башне, и драконов слишком много. Этот Туш — большая шишка. Он в любом случае получит то, что хочет. Я увижу пару другую новых ферм и мелких городишек. Я побываю в Мадисоне. Может, ему просто нравится ходить с девушкой под руку, чтобы производить впечатление на людей, кто знает. Ну да, я пересплю с ним. Единственное, чего я не хочу, — ребенка. Мама сказала, что есть способ…

— Молли, не говори так. Я не хочу, чтобы ты это делала, — сказал Валентайн, его губы изогнулись в усмешке отвращения.

— Что, беременность? Ну, ты же мужчина. Тебе нечего об этом думать, только если захочешь. Мне кажется, ты не настолько молод, чтобы не знать таких вещей. Но нам, женщинам, нужно иметь в виду, что такое возможно.

— Да нет, я просто слышал о женщинах, которые умирали от этого.

Молли посмотрела вдоль прохода между стойлами и почесала Люси по носу. Валентайн смотрел на девушку, одетую в старые отцовские штаны, обрезанные у колена, ее грудь была четко очерчена под футболкой. Расстроенная, она выглядела младше своих восемнадцати лет и слишком молодой для того, чтобы хладнокровно обсуждать аборт.

— Ну, если повезет, у него еще и не получится, — сказала она, давая понять, что это конец дискуссии. Она прошла по ряду между стойлами. — Отлично, ясли пусты. Мэри любит только кататься, ну разве что вычистит лошадь, а всю грязную работу оставляет Фрету и мне. Бедняжки! Ну простите, мы не можем вывести вас на луг, пока не поставим забор! Эти две новые лошадки съели всю вашу травку на поле. Помоги мне, пожалуйста, Дэвид. Можешь взять те две кипы сена с чердака? Я пока дам им воды.

Валентайн дошел до амбара и залез на сеновал. Ему нравился сладкий аромат сена, скрывающий запах навоза. Несколько воробьев прыгали и играли в воздухе, а паутина блестела в лучах солнца серебряным отливом.

Он услышал, как скрипят перекладины лестницы. Молли появилась на сеновале. Она улыбалась, но эта улыбка показалась Валентайну наигранной. Девушка умылась у поилки, и возле ворота осталось мокрое пятно.

— Подумала, что надо тебе помочь с этим сеном. Они разваливаются, эти кипы. Иногда в руки не возьмешь. Но если стянуть сено туже, оно сгниет. Мы не можем нести такие потери.

Валентайн понюхал сено.

— Да, ты права. Я и не знал. Все сено, что я видел раньше, очень плотно увязывали. А я думал, почему так хорошо пахнет?

— Это клевер. Он на другой стороне дороги растет.

Вдруг она разрезала веревку и рассыпала сено на полу чердака.

— Очень смешно, — сказал Валентайн, — и как ты его теперь понесешь? Или хочешь пугало слепить?

— Конечно, Дэвид, — сказала она. Ее глаза странно блестели. — Можем одеть его в твою одежду. Почему бы тебе не раздеться и не отдать мне все.