Когда парнишка (а интересно, кстати, в таком возрасте в местном средневековье он еще отрок или уже, типа, взрослый?) открыл глаза, я как раз сидел перед ним на пеньке и с интересом рассматривал трофейный нож. Как и думал, качество металла оставляло желать лучшего, а в остальном – отличная игрушка. Да и, с другой стороны, мягкий металл имеет и свои плюсы. Заточить, к примеру, можно на первом попавшемся камне, да и в мороз меньше шансов, что треснет. А что не такой прочный – так зато лезвие толстое, что отчасти это компенсирует. В общем, тяжелый, удобный и отлично сбалансированный инструмент. Правда, не очень хорошо заточенный или, скорее, просто давно не затачивавшийся. И рукоять действительно хоть и простая, но очень удобная, сделанная, что сразу бросалось в глаза, не из простого дерева, а из какого-то очень плотного, с интересной текстурой. Я не знаток, но мне понравилось – красиво получилось.

– Отдай, – парень дернулся было к ножу и тут же затих – видимо, до него дошло наконец, что он не в том положении, чтобы требовать хоть что-то. Что бы ни говорили наши умники-педагоги, а легкая экзекуция имеет крайне высокий КПД применительно к воспитательному процессу. Всего-то небольшой синяк на скуле – а уже поумнел.

– Да пожалуйста, – этот умник, даже сиди он в танке, никакой опасности не представлял бы, поэтому я совершенно его не опасался. Только пожал плечами и коротким движением отправил нож в полет до ближайшего дерева. Как раз, кстати, того, привалившись к стволу которого и сидел мой нечаянный пленник.

Это было интересно видеть – его лицо, и без того бледное, сразу стало цветом напоминать бумагу высшего качества. Правда, подобное я уже видел в детстве, когда летом в деревне учился метать все тот же многострадальный нож. Стою, значит, кидаю его в стенку бани, когда попадаю, когда нет, а тут подходят соседские пацаны, та еще шпана, и начинают наезжать. Я их послал, ну и рукой махнул, мол, в том направлении идите, а нож из руки возьми и вылети. В общем, старший из шпанят только глаза скосить и успел, а он уже торчит в стене, в паре сантиметров от его башки примерно. Он как стоял – так прочь и пошел, что характерно, на негнущихся ногах и с отвисшими на заднице штанами. Случайность, конечно, но с тех пор меня считали отмороженным на всю голову и задевать не рисковали.

Вот точно такой эффект был и сейчас, хотя нож воткнулся несколько выше и дальше – я все же не настолько хорошо его кидаю, чтобы рисковать. Тем не менее этого хватило, но, надо отдать мальчишке должное, в себя он пришел почти мгновенно и, вскочив на ноги, принялся выдирать нож из неподатливой древесины. Интересно, кто его учил так вот тупо дергать оружие? Не выдернет ведь, ни за что не выдернет.

Как я и предполагал, толку от его усилий не было, и, когда он бросил свое бесперспективное занятие и повернулся ко мне, на глазах его стояли слезы. Кошмар, что же это за мужик-то будет? Хотя, может, как раз нормальный и будет, кто знает.

Я встал, подошел к нему, отстранил парня в сторону и одним движением вытащил нож. Подбросил, поймал за лезвие и рукоятью вперед протянул его парню. Тот взял – осторожно, аккуратно. Молодец, умеет учиться на ошибках, хотя бы и на своих.

– Ну что, – спросил я, усаживаясь на поваленный древесный ствол, – больше ерундой заниматься не будешь?

Парень мотнул головой – очевидно, это означало, что не будет. Ню-ню, будем надеяться.

– Тогда говори, как на духу, кто ты, что ты и зачем тебе моя кляча потребовалась.

Пацан посмотрел на меня и упрямо сжал губы. Гордый… Я вздохнул, равнодушно пожал плечами:

– Ну, как хочешь. Я тебя больше не задерживаю.

– Что?

– Что слышал. Все, иди, иди отсюда. Хотя можешь и остаться – мне без разницы, скоро сам уеду.

Он несколько секунд подумал и заговорил. Ну что же, ожидаемо. Крестьянский паренек, из крепостных. Из соседней деревни, кстати. Хозяин продал, а он не хочет ехать непонятно куда. Вот и надумал бежать в Империю – там, по слухам, рабовладельцев то ли на кол сажают, то ли на кострах жгут. В ночь перед отъездом сумел выбраться из сарая, где его содержали вместе с прочим живым товаром, спер нож у охранника и дернул в лес. Спрятаться сумел, но быстро понял, что так просто выбраться не удастся, поэтому и решил разжиться транспортом, благо в лошадях разбирался. Моя кобыла была как раз из тех, на которую лишний раз не позарятся – вот и выбрал ее. Все. Я слушал, кивал, а когда он закончил рассказ, предложил:

– А теперь, пожалуйста, правду.

– Я правду сказал…

– Нет. Вот смотри. Ты говоришь, что из крестьян. Замечательно. Только вот незадача – тебя выдают твои ноги.

– А что с ними не так?

– Все так. Ты их сбил в кровь. Деревенские с детства ходят босиком, для них пробежка по лесу – мелочь. А твои ноги, прости, привыкли к обуви. Дальше. Речь. Где «тады», «вчерась» и прочее? Она у тебя правильная, можно сказать, почти литературная, чувствуется определенное воспитание. Руки. На них нет мозолей, а крестьянские дети с детства привыкли к труду. Тяжелому труду, физическому, кожа от него быстро грубеет. Кстати, на ладони у тебя мозолей нет вообще, кисти слабые, так что и с оружием ты не работал, зато есть мозоль на пальце – значит, много писал. По лесу ходить не умеешь совершенно, тогда как деревенские в лесу бывают частенько… А ведь есть еще куча нюансов. Продолжать?

– Нет, не надо.

– Замечательно. Так что хорош мне тут врать, как сивый мерин, о своем происхождении, равно как и о том, что ты у нас мужчина. Женщина ты, женщина.

Вот тут он подпрыгнул, вытаращил на меня глаза:

– Как вы узнали?

– Просто сказал наугад и посмотрел на твою реакцию. А ты купил…лась.

Вот тут она и разревелась. Закрыла лицо руками и разревелась, а я, каюсь, не выношу женских слез. Правда, и успокаивать не хотелось, так что я занялся прозаичным делом – натягиванием мокрых сапог и не менее мокрой куртки, рассчитывая, что истерика пройдет сама собой. Нет, не прошла. Пришлось влить моей новой знакомой в рот пару глотков из фляги. Это возымело действие и, прокашлявшись, девушка сипло сказала:

– Спасибо… Только что мне теперь делать дальше?

– Да что хочешь, в общем-то.

– Я надеялась, что смогу уйти, а первый же встречный меня раскусил…

– Сама виновата, в другой раз умнее будешь. Ладно, рассказывай давай, только быстро и правду. Мы в ответе за тех, кого приручаем. Но если опять начнется словесный понос, то отправишься ты отсюда пешим маршрутом в далекое эротическое путешествие. У меня не так много времени и сил, чтобы их еще на ерунду тратить.

Новая версия рассказа была короче и особыми внутренними противоречиями вроде бы не страдала. Конечно, в чем-то девчонка соврала, о чем-то умолчала, но пес с ней, за рабочую гипотезу принять все равно можно. Итак, что мы имеем?

Дочка деревенского писаря. Ну, это нормально, в общую картину вписывается. Какое-никакое образование, пусть и домашнее, отец ей дать смог. Жили спокойно – хозяин этих мест умел наводить порядок, поэтому деревня не то чтоб процветала, но и не бедствовала, а вместе с ней не бедствовала и местная сельская интеллигенция – писарь, лекарь и агроном. Двое последних, слабенькие маги, прибившиеся сюда ради уверенного куска хлеба на старости лет, так и вовсе были в шоколаде, но и писарю жаловаться было смешно. В общем, живите, плодитесь и размножайтесь, как завещал великий Дарвин. И жизнь девушки тоже была, в общем-то, распланирована – замуж да детей побольше, чтобы со временем, раз боги сыновей не дали, внуки смогли занять место деда. Увы, женщине дорога в писари была заказана – такой вот шовинизм. Был и жених уже, особой любви, правда, не было, да и неособой, кстати, тоже, но, как говорится, стерпится-слюбится. Здесь решение родителей обсуждению не подлежало, а нужное мнение вбивалось через задницу вожжами. Блин, какие правильные в этом мире представления о воспитании! Сразу после окончания сезона дождей намечалась свадьба, в общем, живи да радуйся.