– Трудно поверить тебе, Морейн. – Ранд не смотрел на Лана, шевельнувшегося в лунном сиянии. Все его внимание было приковано к Морейн. – Ты обращалась со мной как с куклой, заставляя плясать под свою дудку, с того самого дня, как мы встретились. Освободиться от твоего влияния удавалось в тех редких случаях, когда ты была далеко или когда я не слушал тебя. И даже тогда это оказывалось непросто.

Ее смех прозвенел серебристым колокольчиком, но его мелодичное звучание окрасила горечь.

– Это больше походило на борьбу с медведем, чем на дерганье веревочек у марионетки. Хочешь, я пообещаю не пытаться тобой манипулировать? Я даю такую клятву. – Голос ее стал алмазно тверд. – Я даже клянусь подчиняться тебе, как одна из Дев; если потребуешь, повиноваться, как гай’шайн, но ты должен... – Глубоко вздохнув, Морейн повторила намного тише: – Я смиренно прошу тебя позволить мне помогать тебе.

Лан не сводил с Морейн внимательного взора; Ранд подумал, что и у него самого глаза вот-вот на лоб полезут.

– Я принимаю твою помощь, – медленно промолвил он. – И тоже прошу меня извинить. За всю мою грубость. – Порой для грубости у него были основания, но сейчас Ранда не покидало чувство, что она по-прежнему им манипулирует; но ведь лгать Морейн не могла.

Напряжение явно отпустило ее. Она шагнула ближе, всмотрелась в юношу:

– Чтобы убить Гончих Тьмы, ты воспользовался погибельным огнем. Так это называется. Я по-прежнему ощущаю здесь его действие. – Ранд тоже чувствовал эти следы – так в комнате остается слабеющий запах пирога после того, как его унесли, а еще это чувство походило на воспоминание о чем-то исчезнувшем из поля зрения. – Применение погибельного огня было запрещено задолго до Разлома Мира. Белая Башня строго запрещает даже обучаться владению им. В Войну Силы сами Отрекшиеся и Отродья Тени использовали его в крайних случаях.

– Запрещено? – нахмурился Ранд. – Я ведь сам видел, как ты однажды его применила. – В тусклом свете луны он мог и обмануться, но ему показалось, что на щеках Морейн вспыхнул румянец. Похоже, на этот раз из равновесия выведена она.

– Иногда не остается иного выхода, как преступить запрет. – Если она и волновалась, на голосе ее смятение не сказалось. – Когда погибельный огонь уничтожает что-то, оно перестает существовать до момента уничтожения. Так сгорает нить – с того места, где ее коснулось пламя, и дальше. Чем больше мощь разящего огня, тем дальше назад во времени перестает существовать уничтоженный предмет. Самый сильный погибельный огонь, который могу создать я, удалит из Узора лишь несколько секунд. Ты же намного сильней. Очень намного.

– Но если что-то перестает существовать до того, как это уничтожить... – В замешательстве Ранд запустил пальцы в шевелюру.

– Ну вот, понимаешь, в чем вся загвоздка, какие тут опасности? Мэт помнит, как видел: одна из Гончих Тьмы прогрызла дверь, но дыры-то теперь нет. Если бы она так сильно запачкала его слюной, как он помнит, Мэт бы давно умер, я бы и подойти к нему не успела. Но ты уничтожил тварь, она исчезла из времени – и того, что она успела сделать за этот отрезок времени, более не существует. Остались только воспоминания – тех, кто это видел или пережил. Теперь реально лишь то, что Гончая успела сделать до этого момента. Несколько дыр от зубов в двери и капля слюны на руке Мэта.

– Вот это звучит для меня гораздо приятнее, – заявил Ранд. – Из-за этого-то Мэт и жив.

– Это ужасно, Ранд. – В голосе Морейн появилась настойчивая нотка. – По-твоему, почему даже Отрекшиеся страшатся применять разящий огонь? Подумай, как повлияет на Узор исчезновение одной его нити, из уже готового сплетения убрать нить одного человека на часы его жизни, на дни? Все равно что из полотна выдернуть одну нить! Уцелевшие фрагменты манускриптов времен Войны Силы рассказывают, что погибельным огнем было целиком уничтожено несколько городов, прежде чем обе стороны осознали масштаб опасности. Из Узора разом вырвали сотни тысяч нитей, которые исчезли из уже прошедших дней. Не существовало более результатов действий этих людей, как и того, что сделали другие из-за совершенного ими. Воспоминания остались – но не свершения, не дела и не поступки. Непредсказуемая рябь прошла по всему Узору, грозя уничтожить, распустить само его плетение. Это означало бы гибель всего. Уничтожение мира, времени, самого Создателя.

Ранда прошибла холодная дрожь – и вовсе не из-за прохлады, заползшей под куртку.

– Морейн, я не могу обещать, что не буду его применять. Ты ведь сама говорила, что есть моменты, когда надо поступать вопреки запретам.

– Я и не предполагала, что ты пообещаешь, – холодно заметила она. Волнение ее исчезало, уступив обычной бесстрастности. – Но ты должен быть осторожен. – Она опять стала говорить «должен». – С таким са’ангриалом, как Калландор, ты весь город мог бы уничтожить погибельным огнем. На грядущие годы Узор оказался бы разодран. Кто возьмется утверждать, что плетение, в конце концов успокоившись, сохранит тебя в своем центре, хоть ты и выдающийся та’верен? Да, ты – та’верен, причем очень сильный, и это может оказаться преимуществом для победы даже в Последней Битве.

– Может, и так, – бесцветным тоном вымолвил Ранд. Чуть ли не в каждом из эпических сказаний главный герой высокопарно заявлял: победа или смерть. Похоже, ему остается уповать на лучший для него исход – победа и смерть. – Мне надо кое-что проверить, – тихо сказал он. – Увидимся утром.

В кружащихся напластованиях жизни и смерти Ранд, собрав в себе Силу, сотворил в воздухе проем выше своего роста. Отверстие вело в черноту, по сравнению с которой лунное сияние казалось светом дня. Асмодиан называл такой проем переходом.

– Что это? – охнула Морейн.

– Если я делаю что-то один раз, я это запоминаю. Как правило. – Это был не ответ, но пора проверить клятвы Морейн. Лгать Айз Седай не могли, но с них станется и в камне лазейку сыскать. – Сегодня оставь Мэта в покое. И не пытайся отобрать у него тот медальон.

– Его нужно отправить в Башню, Ранд, для изучения. Это, несомненно, тер’ангриал, но ни одного такого не находили...

– Что бы это ни было, – твердо заявил Ранд, – медальон – Мэта. При нем пусть и останется.

Несколько мгновений Айз Седай, по-видимому, боролась с собой, – выпрямившись и вскинув голову, она в упор смотрела на Ранда. Вряд ли Морейн привыкла подчиняться чьим бы то ни было приказам, не считая, пожалуй, Суан Санчей. И Ранд был готов поспорить, что и той она повиновалась не беспрекословно. Наконец Морейн кивнула и даже изобразила нечто вроде намека на реверанс.

– Как скажешь, Ранд. Он останется у Мэта. Пожалуйста, Ранд, будь осторожен. Самостоятельно учиться использовать что-то вроде погибельного огня равносильно самоубийству, а смерть Исцелить нельзя. – На сей раз без насмешки. – Увидимся утром.

Последовав за Айз Седай, Лан кинул на Ранда ничего не выражающий взгляд – вряд ли Стража обрадовал подобный ход событий.

Ранд шагнул в переход, и проем исчез.

Юноша стоял на диске – шестифутовом подобии древнего символа Айз Седай. Даже его черная половина казалась светлее беспредельного мрака, окружающего Ранда, нависающего над головой, простирающегося под ногами – если свалиться туда, падение будет вечным. Асмодиан утверждал, что есть способ и побыстрее, чем использование переходов. Он назывался Перемещением. Однако научить ему Асмодиан не мог, отчасти потому, что не обладал достаточной силой для создания нужного для этого способа прохода – из-за ограничивающего щита Ланфир. В любом случае Перемещение требовало очень хорошего знания пункта отправления. Ранд считал более логичным четкое представление, куда хочешь попасть, но Асмодиану подобный вопрос напоминал, по-видимому, другой: почему воздух – не вода? Слишком многое Асмодиан считал само собой разумеющимся. Так или иначе, Скольжение – способ достаточно быстрый.

Как только Ранд коснулся диска сапогами, тот дернулся вперед примерно на фут и замер, а впереди открылся другой проем. Что ж, довольно быстро, особенно на таком коротком расстоянии. Ранд шагнул через проем в коридор, ведущий к комнате Асмодиана.