– Его уважение к Айз Седай не означает того, что страха перед ними у него нет, – сказала Найнив, а потом добавила с досадой: – Его уважение к нам...

– Уж ежели он пророчит нам несчастье, нужно бы послать его на разведку, – Эгвейн стала дышать глубже и взглянула на двух женщин столь уравновешенным взором, какой изобразить было по силам лишь ей одной. – Возможно, беда и грянет, но в таком случае мы-то с вами сможем себя защитить ловчее, чем Хурин с целой сотней помогающих ему рубак.

– Но он не знает об этом. А рассказывать ему я не собираюсь. Ни ему, ни кому-то другому! – проговорила Найнив с деланным равнодушием.

– Воображаю себе, что скажет обо всей этой истории Верин, – не тая своей заинтересованности, проговорила Илэйн. – Хочу иметь хоть малейшее представление о том, сколько ей известно. Не знаю я, Эгвейн, сумеет ли моя матушка помочь, если обо всем прознает Амерлин. От матери мне куда меньше помощи, чем от вас двоих. Не знаю даже, стала бы она пытаться оказать мне помощь или нет. – Все знали: мать Илэйн – королева Андора. – До отъезда из Белой Башни она едва успела научиться обращаться с Силой, хоть и ведет себя так, словно ее возвели в ранг полной сестры.

– Нельзя нам ни надеяться на Моргейз, ни полагаться на нее, – сказала Найнив. – Она – в Кэймлине, а мы следуем в Тар Валон. Помощи нет. И в беду достаточно серьезную мы можем угодить уже сейчас, хотя бы за то, что мы бежали, и кому будет дело до того, что мы вернулись. Лучше всего нам с вами держаться скромненько, вести себя смирно и не вытворять ничего такого, что привлечет к нам внимание.

В иной ситуации Эгвейн над подобной идеей могла бы и посмеяться: чтобы Найнив да и прикидывалась смирной покорной овечкой? С такой задачкой даже Илэйн справилась бы лучше. Но сейчас девушке было не до смеха.

– Но если Хурин прав? – спросила она. – Что, если и вправду на нас нападут? Защитить нас от двух или трех десятков воинов он не сумеет, а если примемся дожидаться, что придумает Верин, нас попросту перебьют. Но ведь и ты, Найнив, говорила, что нас ожидает буря.

– Да? – удивилась Илэйн. Она вскинула голову, рассыпав свои золотисто-рыжие кудри. – Но Верин будет недовольна, если мы... – Девушка замолчала. – Понравится это Верин или не понравится, а попытаться мы все же должны!

– Я сделаю только то, чего не могу не сделать! – твердо заявила Найнив. – То, что я сделать обязана. А вы двое, коли будет в том необходимость, спасетесь бегством. Пусть о ваших способностях в Белой Башне всем уши прожужали, но не думайте, что вас обеих не усмирят, если Престол Амерлин или Совет Башни решат, что сие необходимо.

– Может быть, они действительно усмирят нас, – проговорила Илэйн, с трудом переводя дух, – но тогда и тебя они усмирят тоже. Нам следует либо всем бежать отсюда, либо действовать сообща. Хурин уже не раз оказывался прав. Если мы хотим дожить до той беды, что ждет нас в Башне, значит, нам придется... Придется сделать то, что будет нужно!

Эгвейн вздрогнула. Быть усмиренной. Оказаться отрезанной от саидар, женской половины Истинного Источника. На немногих Айз Седай обрушивалась подобная кара, но все же порой они совершали деяния, за которые Башня требовала их усмирить. Одно из требований к послушницам: знать имена всех Айз Седай, когда-либо наказанных Башней усмирением, и подробности их прегрешений.

В любой из дней Эгвейн могла ощущать присутствие Источника, как и сейчас, невидимого – будто был он полдневным солнцем, поднявшимся у нее за плечом. Ее не смущало то, что не всегда попытка прикосновения к саидар позволяла ей ощутить ее влияние, тянуться к ней по-прежнему хотелось. И чем чаще Эгвейн до нее дотягивалась, тем больше хотелось вновь ощутить единение с нею, хотя и помнила Эгвейн, как Шириам Седай, Наставница послушниц, предупреждала их об опасностях, которые таятся в Единой Силе, угрожая тому, кто слишком уж восхищен ее близостью. Но быть от нее отрезанной, не потеряв способности ощущать саидар и не имея возможности к ней прикоснуться?

Никому из девушек на эту тему и говорить, как видно, не хотелось.

Стараясь унять невольную дрожь, Эгвейн, не покидая седла, склонилась над мягко качавшимися на ходу носилками. Одеяла, прикрывавшие Мэта, были беспорядочно скомканы, и виднелся сжимаемый им в руке кинжал, изогнутый и в золотых ножнах, украшенный на рукояти рубином величиной с голубиное яйцо. Осторожно, чтобы не прикоснуться к кинжалу, Эгвейн укрыла одеялом руки Мэта. Он был старше ее всего на несколько лет, но его неимоверно старили впалые щеки и землистого цвета кожа. Дышал Мэт хрипло, грудь его поднималась с трудом. У ног юноши лежал кожаный мешок, чем-то плотно набитый. Чтобы закрыть и поклажу, Эгвейн натянула одеяло на мешок. Мы должны доставить Мэта в Башню, подумала она. И его, и этот тюк.

Найнив тоже наклонилась над Мэтом и потрогала его лоб.

– Все сильнее его лихорадит! – Голос ее звучал озабоченно. – Хорошо бы сейчас достать корешков успокой-травы или жарогона...

– Может быть, для Верин как раз теперь самое время продолжить Целительство? – сказала Илэйн.

Найнив покачала головой. Она откинула Мэту волосы со лба и вздохнула, а потом выпрямилась, собираясь продолжить речь.

– Верин утверждает, будто все возможное она уже делает, потому Мэт и жив до сих пор, и я ей верю. Вчера вечером я сама пыталась заняться Целительством, но у меня ничего не получилось.

– Шириам Седай говорит, – с поспешностью вступила в разговор Илэйн, – что мы не должны пытаться кого-нибудь Исцелять, пока не научимся этому как следует на своем опыте под руководством мастеров, а учиться нужно шаг за шагом.

– Ты могла бы убить его, а не вылечить, – гневно проговорила Эгвейн.

Найнив громко фыркнула:

– Я и раньше занималась Целительством, когда еще и не мечтала попасть в Тар Валон, и не умела лечить как следует, а пыталась. Но сегодня я понимаю: чтобы прогнать недуг Мэта, мне нужны мои лекарства. Если б у меня было немного листьев жарогона! По-моему, жить бедному осталось недолго. Не больше нескольких часов.

Эгвейн подумала, что голос Найнив звучит в эти минуты столь горестно как от жалости к самому Мэту, так и от знания того, что произошло с юношей, и от того, каким образом явилось к ней это знание. Девушка вновь терялась в догадках, почему Найнив вообще выбрала стезю обучения в Тар Валоне. Не ведая о том, Найнив научилась направлять Силу, пусть даже не всегда ей удавалось контролировать это действие, и она преодолела кризис, тот порог, на котором гибнет трое из четырех женщин, без надлежащего руководства со стороны Айз Седай сумевших научиться направлять. Найнив заявляла, что должна углубить свои познания, но порой в учебе упрямилась как больной ребенок, которого поят отваром из корня овечьих язычков.

– Скоро уже мы доставим Мэта в Белую Башню, – проговорила Эгвейн. – Амерлин о нем позаботится, а Исцелить Мэта они, разумеется, сумеют. Амерлин отдаст необходимые приказания. – Умолкнув, она взглянула на одеяло, прикрывавшее ноги Мэта. И его мешок. Спутницы ее на мешок старательно не глядели. Были тайны, о которых они все предпочитали помалкивать.

– Всадники! – вдруг вскрикнула Найнив, но Эгвейн уже их заметила. Над невысоким скатом холма впереди появились две дюжины воинов, гнавших своих коней наперерез путникам, срезав угол; они выбивали из лошадок столь яростный галоп, что белые плащи за плечами воинов хлопали, точно удары ремня.

– Дети Света! – Слова Илэйн прозвучали как проклятье. – Вот она, твоя буря, Найнив, и та беда, что предсказана нам Хурином...

Верин, приблизившись к нюхачу, придержала своей рукой руку Хурина, уже взявшуюся за меч. Эгвейн взяла за повод лошадку, везущую носилки с Мэтом, стараясь спрятать болящего как раз позади полненькой Айз Седай.

– Разрешите все переговоры вести мне, дети мои! – спокойно сказала Айз Седай, откидывая назад свой капюшон, чтобы видна стала седина в ее волосах. Эгвейн не могла бы сказать, сколько лет прожила на свете Верин, но полагала, что та уже могла бы быть бабушкой. Седые волосы были единственным свидетельством возраста Айз Седай. – И как бы туго вам ни пришлось, помните: не позволяйте им разозлить вас!