Комаррский медэксперт, помимо шести заключительных отчетов, прислал запрос Майлзу на разрешение передать тела шестерых погибших на отражателе техников семьям. Бог ты мой, неужели этого до сих пор не сделали? Как Имперский Аудитор, Майлз должен был не вести расследование, а лишь наблюдать за его ходом и докладывать о результатах. Он вовсе не желал, чтобы его присутствие подавляло чью-то инициативу. Майлз немедленно отправил разрешение прямо с комма госпожи Форсуассон.
Он приступил к работе с шестью заключениями. Отчеты были подробнее, чем предварительные, но никаких сюрпризов не содержали. А ему сейчас очень хотелось какого-нибудь сюрприза, любого, какого угодно, только не «корабль взорвался без всякой причины. Семеро погибших». И еще поистине астрономического счета за причиненный ущерб. Когда Майлз переварил три заключения, а скудный завтрак начал вызывать глубокие сожаления у его желудка, он откинулся на спинку стула, чтобы мысленно еще раз обдумать прочитанное.
Размышляя, он лениво просматривал файлы госпожи Форсуассон. Один из них, озаглавленный «виртуальные сады», показался заманчивым. Может, она не обидится, если он в них заглянет? Файл «водный сад» заинтриговал Майлза, и он открыл его.
Как он и предполагал, это оказалась программа по дизайну ландшафта. Она позволяла разглядывать под любым углом, в любой проекции и масштабе и в самых мельчайших деталях любой участок. С этой программой практически кто угодно мог спроектировать сад на любом уровне. Майлз выбрал сад с чем-то там до пяти футов высотой. Растения росли в соответствии с реальными условиями, с учетом освещения, влажности, силы тяжести, удобрений. На них даже обрушивались виртуальные вредители. Сад был заполнен примерно на треть – трава, фиалки, водяные лилии и папоротники. Он только что пережил вспышку роста лишайников. В незаконченных уголках сада краски и очертания резко обрывались, будто на него надвигался какой-то чуждый серый геометрический мир.
В Майлзе проснулось любопытство, и в лучшем стиле оперативника Имперской безопасности он принялся копаться в программе в поисках задействованных уровней. Самым загруженным, как он выяснил, оказался тот, что был озаглавлен «барраярский сад». Майлз вывел его на дисплей, снова выбрал соответствующий своему росту масштаб и открыл файл.
Это оказался вовсе не красивый, засаженный земными растениями традиционный сад Барраяра, а созданный из одних лишь барраярских растений парк. Майлз и предположить не мог, что такое возможно, не говоря о том, что это так красиво. Он всегда считал, что буро-красная растительность Барраяра в лучшем случае навевает тоску. Единственные барраярские растения, которые он знал и мог назвать, были те, что вызывали у него жуткую аллергию. Но госпожа Форсуассон каким-то образом сумела использовать цвет и форму для создания чего-то очень безмятежного. Камни и вода обрамляли островки светлой и острой как бритва травы, которая, как его когда-то заверили, с точки зрения ботаники и не трава вовсе. Хотя режущие качества этой растительности никто не оспаривал. Судя по народным названиям, первым барраярским колонистам не нравилась их новая ксеноботаника: чертов сор, индюшкина погибель, овечья отрава.
…Это прекрасно. Как ей удалось создать такую красоту? Майлз в жизни не видел ничего подобного. Наверное, с таким видением мира нужно родиться. Как с талантом художника, которого, впрочем, у Майлза тоже не наблюдалось.
В Форбарр-Султане, имперской столице, возле особняка Форкосиганов на месте снесенного ветхого здания имелся крошечный унылый зеленый парк. Он был устроен скорее для безопасности лорда-регента, чем из эстетических соображений. Разве не будет просто здорово заменить его укрупненной версией вот этого компьютерного великолепия и дать таким образом почувствовать столичным штучкам прелесть их собственной планеты? Даже если на то, чтобы деревья выросли, потребуется – Майлз уточнил на компьютере – пятнадцать лет.
Компьютерная парковая программа предположительно должна была сэкономить время на дорогостоящую разработку макета и помочь избежать ошибок. Но когда единственный имеющийся в твоем распоряжении сад легко умещается в багаже, то можно смело предположить, что перед ним хобби госпожи Форсуассон. Виртуальный сад, безусловно, изящнее реального и – главное – его гораздо легче соорудить. Так почему же у него складывается такое впечатление, что ее это удовлетворяет примерно так же, как голодного – зрелище еды по видео? А может, она просто скучает по дому… Майлз нехотя закрыл файл.
Исключительно по старой привычке он вызвал ее финансовую программу, чтобы подвергнуть ее быстрому анализу. Оказалось, что это ее домашняя бухгалтерия. Катриона вела дом, исходя из исключительно экономного бюджета, надо полагать, в рамках зарплаты администратора Форсуассона. Еженедельные расходы были скорее минимальны. И она отдавала своему ботаническому хобби гораздо меньше времени, чем, судя по результатам, стоило бы. Еще какие-то хобби, скрытые пороки? Путь денег обычно лучше всего отражает истинные цели людей. Именно по этой причине барраярская служба безопасности нанимала лучших имперских бухгалтеров – чтобы скрыть свою деятельность. Итак, госпожа Форсуассон очень мало тратит на одежду, кроме одежды для Николаса. Майлзу доводилось слышать высказывания родителей о том, чего стоит одеть детей, но в данном случае это что-то совершенно из ряда вон… Стоп-стоп, это вовсе не затраты на одежду. Средства, вытащенные отсюда, отсюда и отсюда, стеклись на маленький частный счетик, названный «лечение Николаса». Почему? Разве ей с сыном как членам семьи барраярского служащего на Комарре траты на лечение не покрываются из имперской казны?
Майлз вызвал счет на дисплей. Ее сбережения за год не очень впечатляли, но тем не менее поступления сюда шли постоянно. Майлз, несколько озадаченный, вызвал всю программу. Есть ли ключ к разгадке?
Один из файлов в конце списка не имел названия. Майлз немедленно попытался его открыть. Файл оказался единственным в ее комме, который затребовал пароль. Любопытно…
Программное обеспечение комма было простейшим, одним из самых дешевых. Стажеры Имперской безопасности вскрывали такого рода файлы, как орешки. Майлза на мгновение одолела тоска по дому. Чуть покопавшись, он через пять минут получил пароль. Дистрофия Форзонна? Н-да, такой пароль навскидку не вычислишь…
Привычные рефлексы преодолели возникшую было неловкость. Он мгновенно открыл файл, запоздало подумав: «Ты ведь уже не оперативник СБ. Стоит ли это делать?»
В файле оказались сведения медицинского характера об указанной в пароле болезни, собранные из всевозможных барраярских и галактических источников. Очень редком и малоизученном барраярском генетическом заболевании. Дистрофия Форзонна появилась в Период Изоляции главным образом, как вытекало из названия, в форской среде, но не была определена как мутация вплоть до возвращения на Барраяр галактической медицины. Во-первых, она не имела внешних проявлений, из-за которых ему самому, например, перерезали бы глотку при рождении. Болезнь проявлялась в зрелом возрасте, приводя сначала к физической немощи, а затем – к разрушению мозга и к смерти. В мрачном барраярском прошлом носители этой болезни умирали от других причин задолго до проявления симптомов заболевания, успев наплодить наследников. Сумасшедших хватало во многих семьях… Включая и моих дорогих предков Форратьеров, спятивших по другим причинам.
Но сейчас ведь это лечится, разве нет?
Да, хотя лечение вылетает в копеечку. Из-за редкости заболевания. Майлз быстро пробежал статьи. Симптомы подавлялись при помощи дорогостоящих биохимических средств, вымывающих и заменяющих поврежденные молекулы. Полное генетическое излечение тоже можно получить, но за гораздо более высокую цену. Ну, почти полное. Всех потомков все равно необходимо подвергать генсканированию на предмет выявления дистрофии Форзонна, желательно во время оплодотворения и до перемещения в маточный репликатор.
Разве юный Николас созревал не в маточном репликаторе? Господи ты Боже мой, ведь не настаивал же Форсуассон на том, чтобы его жена – и ребенок – прошли через все опасности естественного вынашивания и родов? Лишь немногие из самых консервативных форов все еще придерживались традиции, той самой, которую мать Майлза подвергала самой жестокой и язвительной критике, которую ему доводилось когда-либо слышать из ее уст. И она имеет на это полное право.
