У нечаянных зрителей этой трагической картины перехватило горло, а на глаза сами собой навернулись слезы. Исследовательский азарт Роксаны мигом испарился, сменившись душевной болью. Люди стояли молча, боясь неосторожным словом нарушить тишину склепа, в который превратилась каюта. Их присутствие выдавали только клубы пара от дыхания, расплывающиеся вокруг туманным облачком.

Мендер повернулся и прошел в смежное помещение, где обнаружил мертвого мужчину – по всей видимости, капитана судна и супруга найденной в соседней каюте дамы. Мертвец сидел за письменным столом, откинувшись на спинку кресла. Рыжие волосы покрыты льдом и инеем, лицо белее мела. В правой руке, покоящейся на подлокотнике, зажато гусиное перо. На столе исписанный аккуратным почерком лист бумаги. Мендер смахнул с него иней и прочел:

26 августа 1779 года

Уже пять месяцев мы заперты в этом богом проклятом месте, после того как шторм унес нас далеко к югу от нашего курса. Продовольствие кончилось. Уже десять дней никто ничего не ел. Почти все пассажиры и члены команды мертвы. Наша маленькая дочурка умерла вчера, моя бедная жена скончалась час назад. Просьба к тому, кто найдет наши тела, при первой возможности известить директоров торговой компании “Скайлар Крофт Трейдинг” в Ливерпуле о нашей судьбе. Конец уже близок; скоро и я воссоединюсь с моими любимыми женой и дочерью.

Ли Хант, капитан “Мадраса”

Рядом на столе лежал бортовой журнал “Мадраса” в кожаном переплете. Мендер аккуратно отделил от деревянной столешницы примерзшую заднюю обложку, сунул тяжелую книгу под бушлат, на цыпочках вышел из каюты и бесшумно прикрыл за собой дверь.

– Что там? – спросила Роксана.

– Тело капитана.

– Боже, как все это ужасно!

– Боюсь, дорогая, это еще только цветочки.

Слова его, увы, оказались пророческими. Разделившись попарно, они двинулись дальше от каюты к каюте. Самые роскошные пассажирские апартаменты размещались в кормовой надстройке под полуютом, образуя настоящий дворец с галереями, залами и множеством помещений разной величины. По правилам Компании, пассажиры оплачивали только проезд в пустой каюте, которую должны были меблировать сами – в зависимости от вкуса и толщины кошелька. Диваны, кровати, кресла и прочие предметы обстановки крепились к палубе на случай сильного волнения на море. Богатые клиенты часто прихватывали с собой секретеры, книжные шкафы и даже музыкальные инструменты, в том числе пианино и арфы.

Всего в этой части судна китобои с “Паловерде” нашли около тридцати тел в самых разных позах. Одни умерли сидя, другие в постели, третьи просто лежа на палубе – вытянувшись во весь рост или свернувшись клубком. Причем все до единого выглядели так, как будто отошли не в мир иной, а всего лишь заснули.

Особенно действовал на Роксану вид тех мертвецов, чьи глаза оставались открытыми. Выделяющаяся на фоне матовой белизны лиц цветовая гамма радужных оболочек вызывала жуткое ощущение. Ее буквально передернуло, когда один из матросов случайно задел волосы мертвой женщины, и те с сухим треском обломились, как пучок тонкого хвороста.

Но самое кошмарное зрелище ожидало их в кают-компании. Расположенный под штурманской рубкой и капитанской каютой огромный зал, отделкой и обстановкой не уступающий бальному, сейчас больше походил на морг после крушения поезда. На полу, на диванах, в креслах лежали десятки мертвецов, в основном мужчины, многие в форме старших офицеров британской армии. Примерно та же картина наблюдалась в находящемся палубой ниже отделении для пассажиров третьего класса. Только здесь замерзшие трупы несчастных мирно покачивались в подвесных койках, натянутых над грудами запасных снастей и сундуками с багажом.

Лица почти всех умерших на борту “Мадраса” выражали спокойствие и умиротворение. Не было заметно ни малейших признаков хаоса или насилия. Все на своих местах, все вещи и товары аккуратно уложены и закреплены. Если бы не предсмертная записка капитана Ханта, можно было подумать, что время для этих людей просто остановилось, и они расстались с жизнью так же естественно, как ходили или дышали. Зрелище, представшее Мендерам и их спутникам, не было ни отвратительным, ни ужасающим и воспринималось, скорее, как результат несчастного случая, хотя и огромного масштаба. Эти люди погибли семьдесят девять лет назад, и мир забыл об их существовании. Даже среди тех, кто думал о них, поминал и оплакивал, почти никого уже не осталось на свете.

– Одного я не могу понять, – призналась Роксана. – Как же все-таки они умерли?

– Обыкновенно, – пожал плечами Бредфорд. – Кто-то от голода, остальные от холода.

– Но они же могли ловить рыбу в проруби, как мы, стрелять пингвинов, на худой конец, и обогреваться, сжигая какие-то деревянные детали оснастки и обшивки.

– В посмертной записке капитана Ханта говорится, что “Мадрас” отнесло штормом далеко к югу от первоначального курса. Я предполагаю, что их затерло льдами значительно дальше от берега, чем нас, и капитан, рассчитывая рано или поздно снова выбраться на открытую воду и следуя общепринятым в практике мореплавания того времени правилам, запретил разжигать огонь на борту во избежание пожара. А потом кончилась провизия, и люди слишком ослабели, чтобы предпринять какие-либо активные действия.

– И они умерли один за другим...

– Да. А когда пришла весна и лед растаял, судно не вынесло в Тихий океан, а противными ветрами прижало к берегу, где оно с тех пор и покоится.

– Думаю, вы правы, капитан, – согласился первый помощник Биглоу, присоединившийся к супругам после обследования носовой части. – Судя по их одежде, бедняги никак не рассчитывали на зимовку в полярных водах. Все носильные вещи предназначены исключительно для тропиков. Очевидно, “Мадрас” шел из Индии в Англию.

– Какая страшная трагедия, – вздохнула Роксана. – И некому было прийти на помощь этим несчастным!

– Кроме Провидения, – чуть слышно пробормотал себе под нос Мендер, а вслух спросил, обернувшись к Биглоу: – Что обнаружили в трюме?

– Ни золота, ни серебра я не нашел, сэр. В основном чай и китайский фарфор в прочных деревянных ящиках. Немного шелка в кипах, ротанг разных видов, пряности и камфорное дерево. Ах да, еще я наткнулся на запертую кладовую прямо под каютой капитана. Кто-то хорошо постарался: дверь окована тяжелыми цепями и замок неподъемный.

– Вы ее осмотрели? – быстро спросил Мендер.

– Нет, сэр. Я прикинул, что при осмотре полагалось бы ваше присутствие. Мои парни сейчас как раз трудятся над цепями.

– А вдруг там сокровища? – с замиранием в голосе проговорила Роксана, и на ее щеках снова заалел румянец.

– Скоро узнаем, дорогая, – улыбнулся Мендер, – Мистер Биглоу, будьте любезны проводить нас.

Ведомые первым помощником, они спустились по трапу палубой ниже. Напротив кладовой темнела махина восемнадцатифунтового орудия, уткнувшегося жерлом в обледеневшие створки порта. Двое матросов из экипажа “Паловерде” сбивали тяжелый замок, соединявший прикрученные к двери массивными болтами цепи. С помощью кувалды и зубила, найденных в плотницкой, они вгрызались в толстенную дужку замка, пока та не поддалась их усилиям. Сбив несколькими ударами лед с примерзшего засова, они отодвинули его и распахнули дверь.

Тусклый свет проникал в кладовую через крошечный иллюминатор на уровне фальшборта. От переборки до переборки громоздились деревянные ящики, сундуки, большие плетеные корзины и короба, причем настолько разнокалиберные, что определить хотя бы приблизительно характер их содержимого по внешнему виду не представлялось возможным. Мендер подошел к самому большому контейнеру и не без усилий приподнял тяжелую крышку.

– Сдается мне, все это хозяйство никогда не входило в опись товаров, погруженных на борт в Индии, – заметил он вполголоса. – Такое впечатление, будто сколачивали и загружали эти короба и ящики наспех, уже по ходу рейса, после чего капитан счел необходимым поместить их под замок.

– Бредфорд, ну сколько можно?! – взмолилась Роксана, сгорающая от любопытства. – Открывайте скорее, не то я сейчас взорвусь!