Кенигсхофен, Штоффель и Тротта поддерживали Беллариона, но Эрколе Беллуно, командир пехоты в кондотте Карманьолы, и Уголино да Тенда, возглавлявший кавалерию, придерживались мнения Карманьолы. Конечно, Белларион, как главнокомандующий, смог бы преодолеть их сопротивление, но дело осложнялось тем, что теперь на всех военных советах постоянно присутствовали принцесса Валерия и ее брат, неизменно принимавшие сторону Карманьолы.
В конце концов Беллариону пришлось пойти на компромисс, и сильный отряд во главе с Кенигсхофеном и Джазоне Троттой был отправлен к Мортаре прикрывать тыл главных сил, скорым маршем выступивших в сторону Верчелли.
Численность войск Беллариона уменьшилась до четырех тысяч человек, но он считал, что и с такой армией вполне возможно справиться с поставленной перед ними задачей. Однако, не доходя нескольких миль до Верчелли, они вынуждены были остановиться: маркиз Теодоро взорвал мост через реку Сезию, и теперь ее широкие и быстрые воды отделяли их от города.
В двадцати милях вверх по течению, в Карпиньяно, был другой мост, и, узнав о том, что он находится в целости и сохранности, Белларион предложил немедленно воспользоваться им.
— Двадцать миль туда и двадцать обратно! — хмыкнул Карманьола. — Пустая трата времени и сил.
— Трудно не согласиться с вами. Но иначе нам придется идти в обход через Касале, а это еще дальше.
— А почему бы не построить мосты через Сезию и Черно в том месте, где они сливаются и Сезия значительно уже, чем здесь? В этом случае линия коммуникаций с армией, находящейся под Мортарой, будет растянута куда меньше.
— Вы, похоже, начинаете понимать минусы разделения наших сил.
— Если соблюдать необходимые меры предосторожности, то эти минусы должны обернуться преимуществами.
— Вы в самом деле так считаете? — поинтересовался Белларион, и в его тоне промелькнули презрительные нотки.
— А вы придерживаетесь иного мнения? — вспыхнул Карманьола.
— Нетрудно предвидеть последствия, к которым приведет строительство мостов, — усмехнулся Белларион. — Где вы, Франческо, обучались военному искусству, и почему вообще вам пришло в голову постичь его?
Их дискуссия происходила на кухне крестьянского домика, который они заняли ради принцессы Валерии, пытаясь создать ей хотя бы минимальные удобства. И когда Карманьола, все больше распаляясь, начал мерить шагами земляной пол кухни и возбужденно размахивать руками, принцесса подумала, что настало время вмешаться в их спор.
— Не обращайте внимания на его колкости, мессер Карманьола. — Принцесса успокаивающе положила свою руку на расшитый золотом рукав его великолепного малинового камзола. — Я целиком и полностью доверяю вам. Мне тоже кажется, что необходимо построить эти мосты.
Белларион обернулся к ней, и в его взгляде читались гнев и изумление одновременно.
Если вы собираетесь принять на себя командование армией, ваше высочество, мне остается только умыть руки. С этими словами он сдержанно поклонился им и с достоинством вышел.
— Когда-нибудь мне придется научить этого выскочку хорошим манерам, — процедил сквозь зубы Карманьола.
Принцесса покачала головой.
— Меня смущают отнюдь не его манеры, синьор, а скрытые цели, которых он добивается. Если бы я только могла доверять ему…
— Нельзя безоговорочно полагаться на его таланты стратега, — поддакнул ей Карманьола, не догадываясь, что принцесса имеет в виду лояльность Беллариона.
— Однако он заслужил репутацию выдающегося военачальника, — вставил Джанджакомо, также присутствовавший при их разговоре. Если к кому Джанджакомо и не испытывал доверия, то скорее к Карманьоле, чьи хвастливые манеры и заискивание перед Валерией инстинктивно настораживали его.
— Ему всегда сильно везло, — ответил Карманьола, — и удача вскружила ему голову.
Однако Белларион все же решил поступить по-своему и приказал Штоффелю скрытно отправиться к Карпиньяно с пятью сотнями арбалетчиков и шестью сотнями всадников.
Узнав об этом, Карманьола пришел в ярость и захотел узнать, почему столь важное решение не было предварительно согласовано ни с ним, ни с принцессой Валерией.
— Вы провозитесь не менее недели со своими мостами, — без обиняков ответил ему Белларион. — За это время Теодоро может исправить сделанный им просчет и разрушить мост в Карпиньяно.
— Какое мне дело, что случится с мостом в Карпиньяно, когда у меня будут мосты здесь?
— Сначала их еще надо построить; у меня есть основания полагать, что это займет куда больше времени, чем вы думаете, и в конце концов нам придется воспользоваться дорогой через Карпиньяно.
— Мне с лихвой хватит недели на стройку, — заносчиво сказал Карманьола.
Что ж, когда вы закончите эти мосты и переправите на другую сторону две тысячи человек, чтобы удержать их, я отзову Штоффеля из-под Карпиньяно.
— А до тех пор…
— До тех пор я попрошу вас не забывать, кто является главнокомандующим, — неожиданно сурово проговорил Белларион. — Пускай я обращаю многие ваши слова в шутку, надеясь таким способом убедить вас, однако я не намерен придерживаться вашей точки зрения, если считаю свое мнение лучшим.
— Черт побери, Белларион! — выругался Карманьола. — Я не позволю вам делать из меня посмешище! Отдавайте отчет в том, что вы говорите!
Белларион холодно взглянул на него.
— Мне придется еще раз напомнить вам, что герцог возложил на меня руководство военной операцией против Теодоро и наделил меня всеми необходимыми полномочиями, чтобы удалить вас из армии, если вы станете мешать выполнению поставленной перед нами задачи.
— Только мое уважение к вам, мадонна, не позволило мне выйти из себя, — заверил Карманьола принцессу, когда они остались одни. — Как только он осмеливается разговаривать со мной в таком тоне! Ему ведь прекрасно известно, что сейчас, когда он отправил в Карпиньяно почти всю свою кондотту, здесь кругом находятся мои люди и, если дело дойдет до ссоры, ему непоздоровится, — он стиснул кулаки, не давая выхода своему гневу. — Однако ради вас, принцесса, я должен держать себя в руках — хотя бы до тех пор, пока ваш брат не станет правителем Монферрато.
Это и другие проявления самоотверженности со стороны Карманьолы по отношению к ней глубоко тронули принцессу, и в последующие дни, когда превратившиеся в лесорубов солдаты подсекали деревья и приготавливали из них бревна для мостов, их часто видели вместе.
Ей пришлось перейти жить в палатку, и Карманьола делал все возможное, чтобы облегчить тяготы солдатской жизни, выпадавшие на ее долю, хотя она никогда не жаловалась и старалась переносить их с высоко поднятой головой. Каждый день они отправлялись к реке, чтобы проследить за ходом строительства, и каждый раз у него находился повод продемонстрировать ей свое умение руководителя, свою изобретательность и свои воинские таланты. Самый факт того, что Белларион посмеивался над Карманьолой, говорил, как ей теперь казалось, против него самого, свидетельствуя о его недобрых намерениях.
Надо сказать, Карманьола не терял времени даром и с успехом использовал их встречи для того, чтобы вскружить ей голову рассказами о своем героическом прошлом. Перед ее внутренним взором одна за одной вставали впечатляющие картины, которые он без устали обрисовывал ей: вот он мчится впереди лавины атакующих всадников на врага и разбивает его вдребезги; вот он возглавляет смельчаков, карабкающихся по лестницам на стены осажденного города, невзирая на град камней и льющийся кипяток, вот он на военном совете находит решение, позволяющее вырвать победу у противника в безнадежной ситуации.
И однажды, когда они сидели вдвоем и наблюдали за солдатами, которые, как муравьи, трудились над возведением мостов, он решил коснуться более животрепещущей для них темы.
— Однако из всех дел, в которых мне приходилось участвовать, ни одно не было так дорого мне, как нынешнее. Мне кажется, что тот день, когда вы станете полновластной хозяйкой в своем замке в Касале, будет самым радостным днем моей жизни и одновременно самым печальным.
