Белларион оторвался от письма и взглянул на залитый солнцем просторный двор. На его бронзовом лице, заметно возмужавшем за последний год, промелькнуло подобие улыбки. Вероятно, Джанмария Галеаццо оказался в чрезвычайно затруднительном положении, если решился призвать на помощь французов.

Владычество Малатесты оказалось весьма недолгим. Его железная хватка безжалостно сокрушала город, в котором все должности, включая судейские, были розданы гвельфам, и в конечном итоге сам герцог, хотя и с большим запозданием, открыл для себя, что, сбросив ярмо Фачино, он ничего не выиграл. Тогда он совершил поступок, весьма характерный для его двуличной натуры: отправил к Фачино послов, умоляя его вернуться. Но послы попали в руки Малатесты, и герцогу пришлось закрыться в замке Порто-Джовия, чтобы спастись от его гнева. Правда, в тот момент Малатесте было не до него, поскольку он осаждал Брешию, но все слышали, как он громогласно хвастался, что не успокоится, пока не станет миланским герцогом и не отомстит Джанмарии Висконти за измену.

Как только непосредственная угроза жизни герцога исчезла, он получил возможность покинуть замок Порто-Джовия и вернуться в свой дворец. По пути его встретили толпы людей.

— Мира, синьор герцог! — жалостливо восклицали его несчастные подданные, удрученные параличом промышленности и угрозой голода. — Мира! Мы хотим правителем Фачино и хотим порядка! Мира и порядка, синьор герцог!

Мрачнее тучи, герцог ехал в сопровождении своего эскорта по запруженным народом улицам, стараясь ничего не видеть и не слышать, но крики становились все настойчивее, и терпение герцога наконец лопнуло.

Он резко натянул поводья и привстал на стременах.

— Вы хотите мира, псы? Ваш вой оглушил меня! Я устал его слушать! Но, клянусь, сейчас вы получите то, чего просите. Эй, вы, там! — повернулся он к командиру эскорта, и его лицо пылало такой яростью и нехорошей радостью, что ехавший рядом с ним делла Торре взял его за руку, пытаясь успокоить разгневавшегося повелителя, но тщетно — герцог только огрызнулся на своего почтенного ментора note 99 и, стряхнув его ладонь, заставил свою лошадь сделать несколько шагов назад, пока не поравнялся с командиром стражников.

— Расчистить дорогу от этого сброда! — распорядился он. — Никого не щадить, и пусть они обретут желанный покой.

Громкий вопль вырвался из глоток тех, кто стоял ближе всех к герцогу и был зажат напирающей сзади толпой.

— Герцог! Герцог! — причитали они.

Но он только презрительно рассмеялся, предвкушая удовольствие, которое сейчас получит его маниакально жадная до крови натура.

— Вперед! — приказал он. — Видите, как им не терпится!

Но у командира эскорта, потомка знатного рода Бертино Мантегаццы, язык не поворачивался отдать такое чудовищное распоряжение.

— Синьор герцог… — начал было он, но не смог продолжить, потому что герцог, уловив нотку мольбы в его голосе и увидев ужас, отразившийся в его глазах, изо всех сил ударил своей железной рукавицей капитана по лицу.

— Дьявольщина! Ты еще смеешь перечить мне!

Разбитое лицо Мантегаццы залилось кровью, он покачнулся в седле и, несомненно, упал бы с лошади, если бы один из стражников не поддержал его.

Герцог громко расхохотался, довольный собой, и взял командование на себя.

— В атаку! На них! — испустил он пронзительный крик, перешедший в визг и вдруг сорвавшийся на высокой ноте.

И составлявшие его стражу баварские наемники, привыкшие ни во что не ставить простолюдинов, не делавшие исключения даже для миланцев, с пиками наперевес устремились на беззащитных людей.

Двести несчастных нашли в смерти мир совсем не тот и не тот покой, который им был нужен; остальные в панике разбежались, и по опустевшим улицам герцог беспрепятственно доехал до Старого Бролетто.

В эту ночь он издал эдикт, под страхом смерти запрещавший употребление слова «мир» в Милане. Даже из мессы это проклятое слово должно было быть исключено.

Вполне возможно, что, если бы горожане не просили за Фачино, герцог отправил бы к нему других послов с повторной просьбой о его возвращении. Но Джанмария хотел проучить своих подданных и показать им, что их желания не имеют власти над герцогом Миланским. Поэтому вместо Фачино он пригласил в Милан Бусико. Последнего не пришлось долго ждать, и тут к Фачино прибыла большая делегация уже от самих миланцев, слезно умолявших его навести в городе порядок и обуздать окончательно распоясавшегося герцога.

Получив от Фачино письмо с просьбой о помощи, Белларион ни секунды не колебался с принятием решения, чему, кстати, благоприятствовали обстоятельства. Его контракт с Флорентийской республикой только что истек, поэтому он немедленно распрощался с синьорией note 100 и через четыре дня, войдя во главе своей армии в Алессандрию, был по-отечески обнят Фачино.

Он прибыл в тот самый момент, когда на военном совете намечался план кампании против французов.

— Я не сомневался, что ты приедешь и приведешь с собой не менее тысячи человек, которых мы уже включили в расчеты.

— Со мной тысяча двести хорошо вооруженных и опытных солдат.

— Отлично, мальчик мой, отлично! — похлопал его по плечу Фачино и, опираясь на руку Беллариона, — подагра не желала отпускать его, — повел своего приемного сына вверх по той же самой извилистой каменной лестнице, по которой тот, переодетый погонщиком мулов, некогда поднимался, чтобы одурачить Виньяте.

— Маркиз Теодоро тоже здесь? — спросил Белларион.

— Да, слава Богу. В последнее время он постоянно досаждал мне просьбами выступить против Генуи, но я не поддавался на его уговоры. Я не верю маркизу Теодоро и не собираюсь делать для него что-либо, прежде чем он хоть что-то сделает для меня.

— А юный маркиз? — поинтересовался Белларион.

Фачино расхохотался.

— Ты не узнаешь его. Он стал таким скромным и уравновешенным; подумывает даже о том, чтобы стать монахом. Ничего, скоро мы сделаем из него настоящего мужчину.

Белларион удивленно взглянул на него.

— Как вам удалось совершить такое чудо?

— Прогнав его наставника и всех, кто был с ним. Скверная компания!

— он остановился на ступеньке лестницы. — Они не понравились мне с первого взгляда, и твое мнение о них полностью подтвердилось. Однажды Фенестрелла и этот горе-наставник устроили вместе с мальчишкой пьянку, и после этого случая я тут же отправил их назад, к маркизу Теодоро, сопроводив их отъезд письмом, в котором предлагал поступить по своему усмотрению с негодными развратниками, злоупотребившими его доверием. Одновременно с ними я прогнал врача и личных слуг юного маркиза, оправдывая свои действия перед Теодоро тем, что они не внушали мне доверия, и их пришлось заменить более надежными людьми. Ему ничего не оставалось, как написать мне благодарственное письмо, в котором он выражал свою признательность за мои хлопоты! Ты смеешься! Да, здесь есть над чем посмеяться, черт возьми! Я тоже посмеялся бы, но не хочу терять бдительность.

Они продолжили подъем наверх, и Белларион вежливо поинтересовался самочувствием синьоры Беатриче.

— Она находилась в Касале, — услышал он ответ Фачино, — где во время военных действий было безопаснее, чем в Алессандрии, которая могла подвергнуться неприятельской осаде.

С этими словами Фачино распахнул перед ним дверь в комнату, где заседал военный совет. Это была та же самая комната с низким сводчатым потолком и открытыми всем ветрам готическими окнами, в которой состоялась беседа тирана-аскета Лоди и Беллариона, но теперь ее стены были завешены коврами и появилась богатая обстановка, более соответствующая сибаритским note 101 вкусам Фачино.

За длинным дубовым столом сидели пятеро мужчин, четверо из которых встали навстречу Беллариону, а пятый, регент Монферрато, остался сидеть, подчеркивая этим разницу в их положении.