— О, я их не боюсь, только нам следует быть начеку.

— Когда мы будем в Сицилии?

— Завтра вечером, если ветер останется попутным. Будем держать вахту по очереди.

— Согласен — теперь около двенадцати часов ночи. Кто будет держать среднюю вахту?

— Пожалуй, хоть я, Джек.

— Хорошо. Толкни же меня посильнее, когда наступит моя очередь, потому что я сплю дьявольски крепко. Покойной ночи, и смотри в оба.

Джек заснул через несколько минут; а Гаскойн, положив пистолеты под рукой, уселся на дне судна.

Падроне действительно прельстился дублонами, которые Джек так неосторожно показал ему, и решился во что бы то ни стало завладеть ими, В то самое время, когда молодые люди совещались на корме, падроне обсуждал это дело с матросами на носу. Решено было убить пассажиров, ограбить и выбросить их тела за борт.

Около двух часов ночи падроне пошел на корму посмотреть, заснули ли они, но нашел Гаскойна бодрствующим. Он несколько раз возвращался, но всякий раз оказывалось, что молодой человек не спит. Наскучив ожиданием, желая во что бы то ни стало овладеть деньгами и не подозревая, что молодые люди вооружены, он снова начал совещаться с людьми. Гаскойн следил за их движениями и заметил, что они вынули ножи. Он толкнул нашего героя, который проснулся в ту же минуту. Гаскойн закрыл ему рот рукою, чтобы он не заговорил, а затем шепотом сообщил ему о своих подозрениях. Джек схватился за пистолеты, оба без шума взвели курки и стали ждать: Джек по-прежнему лежал, тогда как Гаскойн продолжал сидеть на дне. Наконец, Гаскойн увидел, что трое людей пробираются на корму; он на секунду выпустил один из пистолетов, чтобы пожать руку Джеку, который ответил тем же; затем Гаскойн откинулся на спину, как будто заснув. Наконец, падроне с двумя людьми добрался до кормы. На минуту они остановились перед поперечной планкой, отделявшей их от мичманов, и так как последние не шевелились, они решили, что оба заснули, и кинулись на них, замахнувшись ножами. Гаскойн и Джек почти одновременно разрядили пистолеты в грудь падроне и одного из людей, которые оба упали головами вперед. Третий матрос бросился назад. Джек, который не мог подняться, так как падроне лежал на его ногах, выстрелил в него из другого пистолета, и третий человек упал. Рулевой, который или был предупрежден, что должно случиться, или заметив людей, пробирающихся с ножами, догадался, в чем дело, тоже выхватил нож и бросился на Гаскойна сзади. К счастью, нож только слегка ранил мичмана в плечо; Гаскойн повернулся с пистолетом, рулевой отшатнулся, потерял равновесие и упал за борт. Несколько секунд оба мичмана переводили дыхание.

— Ну, Джек, — сказал Гаскойн, — думал ли ты когда-нибудь…

— Нет, никогда не думал, — отвечал Джек.

— Что же нам теперь делать?

— Теперь, так как мы остались хозяевами судна, надо посадить кого-нибудь на руль, а то сперонар идет, куда ему вздумается.

— Это верно, — отвечал Гаскойн. — И так как я управляю рулем лучше тебя, то и возьму это на себя.

Гаскойн взялся за руль, направил судно к ветру, затем они стали обсуждать положение.

— Этот мошенник ранил меня в плечо, — правда в левое, так что я могу действовать рулем. Надо посмотреть, убиты ли те трое.

— Падроне убит, во всяком случае, — сказал Джек. — Я едва выбрался из-под него. Но сначала я заряжу пистолеты, а потом осмотрим тела.

— День занимается, через полчаса станет светло. Чертовская история, Джек.

— Да, но что же нам было делать? Мы удрали из-за того, что двое людей ранены, а теперь нам пришлось убить четверых для самозащиты.

— Да, но ведь это еще не конец — что мы будем делать в Сицилии? Тамошние власти арестуют нас и повесят.

— Мы предложим им обсудить этот пункт, — возразил Джек.

— Лучше обсудим этот пункт между нами, Джек, и подумаем, как нам выпутаться из этой истории.

— Вот что, Нэд, мы должны либо оставить тела на судне, либо выбросить их за борт — либо рассказать обо всем, либо ничего не рассказывать.

— Это очевидно; короче сказать, мы должны что-нибудь сделать — к этому сводится твое предложение Но рассмотрим каждый случай отдельно.

— Итак, положим, что мы сохраним тела, отвезем их в первый попавшийся порт, отправимся к властям и расскажем им обо всем что произошло?

— Мы докажем, вне всяких сомнений, что убили трех человек, если не четырех; но не докажем, что были вынуждены к этому, Джек. Вдобавок мы еретики, нас посадят в тюрьму, впредь до обнаружения нашей невинности, которой никак нельзя будет обнаружить, и мы будем сидеть, пока не напишем на Мальту, откуда пришлют военный корабль выручать нас, если тем временем нас не придушат или как-нибудь иначе не изведут.

— Это будет вовсе не веселое плавание, — сказал Джек. — Теперь обсудим другой план.

— Он тоже имеет свои изъяны. Положим, мы выбросим тела за борт, выбросим корзины, вымоем судно и явимся в первый порт. Мы можем попасть в то самое место, откуда отплыл этот сперонар; в таком случае нас обступят семьи убитых и население с ножами, и потребуют объяснить, что мы сделали с владельцем и его людьми.

— Мне не слишком нравится такая перспектива, — сказал Джек.

— Если даже мы попадем удачнее, то все же нас спросят, кто мы такие и как сюда попали.

— Мы скажем, что это увеселительная поездка — что мы джентльмены, предпринявшие экскурсию на яхте.

— Без команды и провизии? Джентльмены не предпринимают экскурсий в пустых яхтах, с двумя галлонами воды и двумя парами пистолетов вместо всяких запасов.

— Ну так вот что, — сказал Джек, — мы двое джентльменов, отправившиеся на собственном судне пострелять чаек у берега: нас подхватил шквал и унес в Сицилию.

— Пожалуй, это будет лучшая выдумка: по крайней мере, она объяснит, почему у нас нет никаких запасов. Во всяком случае, нам лучше отделаться от трупов; но что, если они еще живы — нельзя же их выбросить за борт — это было бы убийством.

— А вот посмотрим, — сказал Джек, направляясь к телам.

Падроне и один из людей оказались убитыми, третий слегка простонал, когда Джек дотронулся до него.

— Что же делать? — спросил Джек, возвращаясь к Гаскойну. — Не можем же мы пристрелить его и выбросить за борт.

— Надо осмотреть его рану, — можно ли ожидать, что он поправится. Спусти-ка парус, чтобы я мог отойти от руля.

Джек исполнил это, но когда они стали осматривать раненого, оказалось, что он уже умер.

Тела убитых были выброшены за борт; затем снова подняли парус; Гаскойн взялся за руль, а наш герой принялся замывать кровяные пятна, затем подмел судно, которое было усеяно виноградными листьями и разным сором, и, наконец, уселся рядом с Гаскойном.

— Теперь, — сказал он, — когда палубы подметены, пора бы свистать к обеду. Я посмотрю, нет ли чего съестного в ларе.

Джек открыл ларь и нашел в нем хлеб, чеснок, свинину, бутылку водки и кувшин вина.

— Значит, падроне все-таки исполнил свое обещание.

— Да, и не соблазни ты его своим золотом, он был бы еще жив.

— На это я отвечу, что если б ты не посоветовал уплыть на сперонаре, он был бы еще жив.

— А если б ты не дрался на дуэли, мне бы не пришлось, давать такой совет.

— А если бы боцману не пришлось возвращаться на корвет без штанов в Гибралтаре, у меня не было б дуэли.

— А если б ты не поступил на корвет, боцману не пришлось бы разгуливать без штанов.

— А если б мой отец не был философом, я не поступил бы на корвет, так что виноват мой отец, — это он убил четырех человек. Рассуждения — хорошая вещь; теперь, когда мы решили вопрос, давай обедать.

После обеда Джек отправился на нос и увидел впереди землю.

— Нам не стоит высаживаться в маленьком городишке, — сказал Гаскойн. — Или пристанем где-нибудь в безлюдном месте и потопим сперонар или пойдем в большой город.

— Обсудим этот пункт, — сказал Джек.

— А пока возьмись-ка ты за руль, у меня рука устала. Да и плечо что-то саднит, надо осмотреть рану.

Рана, как мы уже заметили, была легкая. Гаскойн снова взялся за руль, а Джек осмотрел ему плечо и промыл рану водкой.