Литмир - Электронная Библиотека

Но в роще, окружавшей храм, все время висели воронью на потребу пронзенные тела людей и животных. В этой-то роще и имел обыкновение уединяться конунг Адильс для своих жертвоприношений и волхований.

— Здорово выглядит! — сказал Хельги, указав на храм, его знаменосец.

— Надеюсь, нам придется иметь дело с людьми чаще, чем с богами, — хмуро ответил Хельги.

Обширная усадьба Адильса, огороженная высоким частоколом, была выстроена в самой середине города. Отряд датчан загремел по плитам широкого двора, окруженного множеством нарядных построек. Хельги нахмурился, увидев королевские палаты.

— Невесело, должно быть, живется тут Ирсе, — только и пробормотал он.

Из полумрака навстречу высыпали слуги. Конюх принял коня под уздцы. Хельги спешился и шагнул к распахнутым дверям, зиявшим, точно вход в пещеру. Шагнул и тотчас замер, и уже больше не видел ничего, кроме фигуры в белом, выступившей ему навстречу.

— Здравствуй, конунг Хельги, — сказала женщина и добавила дрогнувшим голосом: — Здравствуй, родич.

— О, Ирса, — он схватил ее за руки. В синем сумраке едва угадывалось ее лицо, только глаза блестели небесной голубизной. Над головой Ирсы разгоралась вечерняя звезда.

Начальник стражи сказал:

— Государь ждет тебя.

— Что ж, пойдем, — промолвила Ирса и пошла вперед, показывая дорогу.

Хельги последовал за ней, расправив плечи.

Адильс сидел, кутаясь в меха, на своем высоком троне. Золото, точно вспыхивающие во мраке языки пламени, сияло у него на лбу и на груди, на пальцах и на запястьях. Быть может, мрак казался еще плотней от того, что по палате стлался серый и удушливый дым.

— Добро пожаловать, мой друг, конунг Хельги. — Конунг шведов пробормотал эти слова так тихо, что его голос был едва слышен сквозь треск дров. — Я рад, что ты посетил меня.

Хельги пришлось пожать пухлую ладонь Адильса. Адильс говорил и вел себя так, чтобы Скъёльдунг не почувствовал своего превосходства. Наконец Ирса перебила мужа:

— Позволь мне усадить нашего гостя, чтобы вы перед трапезой выпили в честь друг друга.

Ирса отвела гостя на скамью напротив хозяина палаты и в течение всего вечера подносила Хельги рога с пивом и медом. В эти минуты их пальцы соприкасались, и тогда он ловил ее взгляд, а его губы трогала смутная улыбка, странная на суровом лице знаменитого воина.

Хельги и Адильс скупо поведали друг другу о том, что нового в их владеньях. Но дружинники — и датчане, и шведы — вели себя более непринужденно. Появился скальд и запел свои висы. Среди них была одна, в которой певец восславил Хельги, и датский конунг наградил его полновесным золотым запястьем. Повернувшись к Ирсе, которая сидела подле мужа, Хельги, казалось, спрашивал ее взглядом, мол, не ты ли надоумила скальда?

Прошла неделя. Адильс потчевал гостей, показывал им свою столицу, сопровождал со своими охотниками на травлях, беседовал о торговле и рыбных промыслах и ни словом не обмолвился о том, для чего, как он знал, Хельги на самом деле приехал к нему. Не заговаривал об этом и датский конунг. Он скрывал свои чувства и терпеливо ловил случай увидеться с Ирсой наедине.

Их представилось ему несколько. Первый раз это случилось вскоре после приезда. Хельги, под вечер затравив оленя, в сопровождении своих людей, мокрый, заляпанный грязью, с луком у седла, въехал на королевский двор. Он спешился, снял с лука тетиву.

— Государь мой Адильс в отъезде, — сказал конюх, принимая поводья.

Хельги оглянулся. На галерее светлицы, точно утонув в бездонной синеве неба, стояла Ирса. Последние лучи солнца еще освещали ее, вспыхивая огнем на ее одеянье и рассыпая искры в волосах.

Звякнула тетива.

— Здравствуй, родич, — голос Ирсы звучал спокойно, слова, спорхнувшие с ее губ, точно закружились среди проносившихся со свистом стрижей. — Не хочешь ли, ожидая конунга Адильса, провести время за медом и беседой?

— Благодарю тебя, госпожа, — отозвался Хельги, сдерживаясь, чтобы не взбежать по лестнице.

Сенная девка принесла им меду. Следуя немому приказу в очах королевы, Хельги прикрыл дверь. Они стояли на галерее, на виду у всех так, что никто бы не смог ни позлословить о них, ни расслышать их беседы. Перед ними простирался двор королевской усадьбы, за ней — город, подернутый дымкой сумерек, а за городом, среди нив — бегущая к чернеющим на юге лесам река Фюрис. Издали невнятно доносился скрип колес, стук копыт, шум шагов и человечьи голоса, кузнец — точно колокол гремит — стучал молотом по железу; где-то то и дело взлаивала собака. И все же они чувствовали — над ними простерлась тишина. Прохладный ветер забирался Хельги под мокрый плащ.

Ирса подняла кубок из заморского стекла.

— За твое здоровье, — сказала она Хельги.

Они сдвинули кубки, потом он сделал долгий, обжигающий глоток. Хельги и Ирса допили свой мед до дна, но продолжали стоять молча — не могли найти подходящих слов.

— Я рад тебя видеть, — наконец выговорил Хельги. — Семь лет прошло.

За это время Ирса стала взрослой женщиной. Легкая в кости, она двигалась теперь все же медленнее — чтоб не сказать «тяжелее» — чем прежде. Тени залегли под скулами и вокруг глаз. На коже появились первые морщинки. Косые лучи заходящего солнца еще резче подчеркивали их и, скользнув по ее груди, освещали пальцы, сжавшие ножку кубка.

— Они не прошли для тебя даром, эти семь лет, — тихо сказала Ирса. — Ты похудел и поседел.

— Я потерял тебя, любовь моя. — Хельги опять помолчал, потом добавил: — И твой сын — тоже. Видела бы ты, какой это красивый отрок.

— Твой сын… Наш… — Ирса покачала головой: — Это навеки в прошлом.

— Неужели? Ты, верно, поняла, что я приплыл сюда, не только чтобы вести переговоры о сельдяных промыслах. Я хочу забрать тебя домой.

— Не надо. Заклинаю тебя всем, что у нас было, не надо… отец.

Мука скривила его рот. Он отвел от нее глаза, посмотрел на храм на холме, на чернеющий вдали лес, потом спросил:

— Как тебе здесь живется?

Ирса только вздохнула в ответ.

— Что он сделал с тобой? — почти вскричал Хельги.

Ирса в ужасе поглядела на двор, по которому сновала челядь, на дверь за их спиной, за которой сидела ее служанка — всюду глаза и уши, глаза и уши, и языки, языки, длинные языки.

— Тише, — взмолилась Ирса, — ты не должен вынуждать меня говорить о нем худое, я дала ему слово.

— Но прежде ты дала его мне.

Ирса выронила кубок. Кубок разбился. Мед обрызгал ее ноги, закапал между досок настила. Руки Ирсы тряслись.

— Мы не ведали, что творили.

— А с Адильсом ты это ведала?

Ирса напряглась.

— Ведала.

— И что же?

— То, чего я и ожидала.

— Он обращается с тобой, как приличествует твоей чести?

Ирса услышала, как Хельги застыл в ожидании слова «нет».

— Да, — ответила она. — Ты это видел и сам. Я — королева мощной державы. У него… у него даже нет других женщин. — Ирса замолчала, почувствовав, что у нее пересохли губы. — Да и меня он не очень домогается. И это меня вполне устраивает.

— Как же ты одинока, — прохрипел Хельги так, точно его грудь пронзили копьем.

— Нет, нет, нет… Все не так плохо. У меня есть мои девушки — ты же видел их — они относятся ко мне как к матери. Они поверяют мне свои беды, они ищут моих советов, и я стараюсь их получше выдать замуж… У меня есть мои обязанности в усадьбе, и в храме, и во всем ином, как это должно быть у королевы. Я могу кататься на лодке по озеру. У нас бывают гости…

— Много? Я что-то не слышал, чтобы Адильс славился гостеприимством.

Ирса покраснела. Хельги знал, что она стыдится скупости своего мужа и стесняется признаться себе в том, что он об этом знает.

— Гости и те, кто приходят к нам на службу, — торопливо продолжала она. — Ярлы, вожди, скальды, купцы, чужестранцы. Они отовсюду приносят нам вести. Я… я даже научилась готовить. — Ирса улыбнулась вымученной улыбкой. — Ты не поверишь, как я теперь разбираюсь во всяких травах. Не только в приправах, но и в целебных тоже, вообще во всяких снадобьях, потому что я… я хочу стать ведуньей.

27
{"b":"204899","o":1}