И сразу же с моей стороны последовало применение на деле собственных указов. Многие, кто отличился при штурме, были награждены знаками "За отвагу", правда, пока только медными, как и Крестами, но таких, особо отличившихся, было уже значительно меньше. Ещё части людей я присудил дворянство, и не только личное, но и потомственное, как и посвятил кое‑кого в рыцари.
‑ Коста, а как же Вы сами? Вы ж тоже принимали участие в штурме, и говорят, что вместе с Вашим учеником Милюком как раз и сильно помогли в захвате Восточных ворот. А потом даже дрались с вражеским воином.
Ах, эта принцесса Амель! Прекрасная девушка, но всё‑таки немного вздорная, но, кажется, в меру. Легко заводится, но может и сдержать себя вовремя, не доводя всё до скандала. Есть и аристократическая заносчивость, особенно в отношениях со своими борусцами, кроме, наверное, искренних проявлений уважения к барону Тавру. Со мною она держится как с равным себе. Может, действительно считает так, а может, просто видя, что лично для меня весь этот аристократический антураж не играет никакой роли. С бароном мы практически друзья, а вот среди борусцев, особенно в окружении принцессы и части военных, прежде всего, дворян и рыцарей, ещё есть и те, кто посматривает на меня косовато. Ну а простые воины души во мне не чают.
Да, конечно для многих я действительно странный барон. Правда, не для изнурцев с Центральной долины и северных охотников. Те уже привыкли ко всему, да и по "Правде Изнура" все люди равны перед законом и должны исполнять его, даже сам барон. Поэтому нет у нас особого чинопочитания, в том числе и ко мне. Такое инакомыслие просто поражало борусцев и новых изнурцев, привыкших к совсем другим порядкам. Наверное, многие из них уже слышали о том, что Изнур был куплен мною просто как‑то по случаю, и соответственно, решили отнестись, мягко говоря, немного снисходительно. По своему положению, по мнению таких, я как бы стоял много ниже тех аристократов, которым их владения перешли по наследству или были пожалованы их суверенами. Как, например, тот же барон Тавр или покойный Ассалим Салимбарский с их длинной баронской родословной являлись как бы намного родовитее и благороднее меня. Или беглец Велир Аренский, барон всего лишь во втором поколении, чей отец стал бароном полсотни лет назад, с подачи графа Верена, не сумевший отказать более именитому соседу и предоставивший ему безропотно свои войска, тоже считался выше меня. И даже торговец Тимьяр Беруссин, будучи пожалован званием барона хоть и князем Варанессы, но не самим Императором, как сувереном всех аристократов Саларской империи, и то мог смотреть на меня свысока. Ну и пусть считают так, кому как нравится. Хоть и обидно, но не стоит обращать внимания. Пока.
А вот для северных охотников и отчасти изнурцев из Центральной долины мое положение Великого вождя было бесспорным. Как Избранный самого Великого бога, как белый маг, оказывается, я не просто считался выше всех вождей, а был самым главным и авторитетным для них всех. И даже мои милые девушки Лиллена, Сильпикка и теперь Нера, и мои дети Чепчен и Патьер, и мальчик Пинер являлись более авторитетными для них, чем все вожди, кстати, как раз и выборные из наиболее достойных кандидатов. Вот странно, даже Верховные вожди, которые, как вожди независимых племен, были равны любым королям, правда, не сейчас, после принятия подданства Изнура, оказывается, ниже по своему положению от простого белого мага? Хотя, простого ли? Как говорил мне как‑то Ратимир, прекрасный знаток древних преданий и легенд, и в далекие‑далекие времена белых магов было мало. А потом длительное время их просто никто и не видел. Чем тогда объясняется такой странный всплеск появления древних ископаемых в одном, отдельно взятом баронстве? Не знаю. Наверное, кому‑то это нужно. Раз на ночном небе зажигаются звезды, значит, они нужны людям?
Такое вот странное и двоякое положение у меня, наверное, непривычное не только для принцессы Амель. Хотя уже для многих людей, и не только изнурцев, не являлось большим секретом, что я и другие мои приближенные белые маги. Древние предания и легенды знали и чтили все, даже южане, как Ратимир, и поэтому, несмотря на многие завистливые, пренебрежительные взгляды, даже барон, купивший свой титул и само суверенное баронство, именное суверенное, мог плевать на всех с высокой колокольни, и ему за это ничего не было бы. Не знаю, что будет со мною и моими белыми магами, когда все владетели Сувара, и особенно, соседних стран, и Святая Церковь вдруг узнают о нежданном‑негаданном их появлении в бедном и заброшенном Изнуре?
‑ Не знаю, дорогая Амель. Думаю, что лично мне стоит воздержаться от получения каких‑либо наград. Уже сам Изнур для меня самая большая награда, которая может быть на свете. Да и кто может наградить меня, если я сам награждаю всех? Так что, если люди останутся довольными теми наградами, что получили за свои подвиги, за бесстрашие и самопожертвование, то я буду очень рад.
Ратимир, как участник штурма и совершивший при этом подвиг, тоже удостоился серебряного Креста, пока для него самого первого из только что учрежденных наград, как и некоторые вожди, простые воины и несколько жителей города, помогавших нам при штурме, и было видно, что он действительно рад этой награде. А ещё я своим отдельным указом возвел его в потомственные рыцари Изнура, с выделением земли и небольшого количества денег для строительства замка или усадьбы. Принцесса Амель, кажется, тоже была довольна этим. Что ж, похоже, баронство серьезно встает на ноги и заявляет о себе как о действительно настоящем суверенном государстве, и это уже не оспаривается многими, раз даже коронованные особы принимают как должное все то, что происходит в нем.
Вторым моим действием было уже ведение воинских званий. Не мудрствуя лукаво, я просто присвоил весь ряд наименований общевоинских званий от ефрейтора и пока только до полковника, что было в советской армии, когда сам проходил там срочную службу. Также использовал и звёздочки, но немного по‑другому. Всего их, этих воинских знаков различий, что я предложил и благосклонно приняли мои вожди, стало трех типов, соответственно, для сержантского, малого и старшего офицерского составов. Так же вводились эмблемы для родов войск и знаки различия для легионов и отдельных отрядов. Всякие мечи, луки, копья и прочие воинские предметы и снаряжение, как и грозные животные и свободные птицы ‑ чем не символы для доблестных изнурских воинов! Просто эти знаки и эмблемы у меня теперь прикреплялись где‑нибудь на груди, так как плечи у воинов практически со всех родов войск по обыкновению и вынужденно защищались доспехами и не подходили для ношения знаков отличия. Самому себе я ничего не присуждал, так как мне было достаточно и баронского звания, и так бывшего выше всех.
Введение наград и званий многим и многим очень понравилось. Даже Верховные вожди, командовавшие уже намного возросшими по численности легионами, сами попросили дать полагавшиеся им по должности, согласно введенного мною штатного расписания, звания подполковников. Единственным полковником пока стал Акпарас.
Ещё пришлось учредить разные службы и коллегии. Главой службы охраны и поддержания правопорядка всего Изнура я назначил вождя рода серых ястребов Ухтияра, одного из самых авторитетных и уважаемых. Эветпи, знахарка из рода арасей, и так уже давно являлась главой лекарской службы баронства. И Саландай тоже с некоторых пор исполнял должность главы службы строительства крепостей, только пока он еще не знал об этом. Главой герольдколлегии Изнура стал, как ни странно для многих, местный изнурский архивариус Валерус Аренский, единственно подходящий человек, склонный к такой работе, с прикрепленным к нему лично мною первым секретарем Яхваром. Остальные вакансии я предполагал заполнить по ходу дела или уже в Верестиноре, после окончания войны, вместе со строительством контор и подбором персонала для них.
‑ Милорд, а с войском как? Кто будет им управлять? Что будет с дружиной? Ведь там сейчас главный Сулим, а здесь Акпарас? А с нами, с магами здесь будет управлять Великий Шаман Саврас, а в Верестиноре ‑ Великий Шаман Патман?
