Ну это если выходной получается идеальным. На практике идеальный отдых выдается крайне редко. Вот, например, телефон – главный враг хорошего отдыха…

– Алло? – простонала я в трубку, протирая глаза.

– Евгения? Это Елизавета Киприанова, – донесся до меня слабый голос. Я подпрыгнула на кровати, и сон с меня немедленно слетел.

– Здравствуйте, Елизавета! Как вы?

– Приезжайте в восьмую городскую больницу. У меня есть работа для вас. – И Киприанова повесила трубку.

Ничего себе! Интересно, о чем идет речь… Работа? Какую работу хочет предложить мне Киприанова, которая прикована к постели в восьмой горбольнице?!

Я быстро приняла душ, влезла в старые верные джинсы и жилетку, а бутерброд дожевывала уже на ходу, торопясь к машине. Правда, пока я ждала лифта в вестибюле больницы, я успела купить стаканчик кофе в автомате и, подходя к двери палаты Киприановой, допивала последние капли. Ну вот, хотя об идеальном выходном можно забыть, теперь я более-менее готова к работе.

Палата была одноместная, люксовая. Киприанова лежала на высокой кровати у окна, рядом стояла капельница и попискивали приборы. Я бросила беглый взгляд на всю эту медицинскую механику и сделала вывод, что жизни пациентки ничто не угрожает. В этих делах я, к сожалению, собаку съела. И не одну…

Киприанова была бледной, на шее высокий фиксирующий «воротник», глаза обведены коричневыми тенями, губы лихорадочно обметаны, но на умирающую она не походила.

– Здравствуйте, Евгения! Спасибо, что так быстро приехали! – слабым голосом прошелестела Елизавета. – Я хочу поблагодарить вас. Вы спасли нас с Темой. Кто знает, сколько мы пролежали бы в машине, пока нас не обнаружили бы…

Я подумала, что пролежали бы они там очень недолго – работающий мотор, бензин из пробитого бензобака… Но, само собой, промолчала.

– Как вы себя чувствуете? Что говорят врачи?

Киприанова слабо махнула рукой:

– Давайте оставим светские беседы, у меня на них нет сил. Перейдем сразу к делу, ладно?

– Давайте перейдем, – кивнула я.

– Жизни моей ничего не угрожает, – тихо проговорила Елизавета, – но мне предстоит длительное лечение. И дорогостоящее, кстати. Возможно, операция на позвоночнике. Но это ничего, мой бывший муж все оплатит. Вчера мне удалось позвонить ему, и вот, видите, – отдельная палата, цветы… Проблема не в этом.

– А в чем? – спросила я, уже начиная догадываться, к чему идет дело. Нет, только не это!

– Сегодня звонила Клавочка, рассказала, как вы привезли Тему… Он непростой мальчик, совершенно не идет на контакт. А у вас так ловко получилось доставить его домой! Клавочка говорит, вы Теме понравились.

– Да ну? – удивилась я, вспомнив вчерашнее.

– Он так редко проявляет интерес к людям! Собственно говоря, Тема не общается ни с кем, кроме меня, Клавы, моего бывшего мужа и еще учителя математики, Федора Ивановича. Мальчик даже с дедом не мог найти общий язык – так, иногда в шахматы играл, и все… А вы ему понравились!

И Киприанова светло улыбнулась. Я уже поняла, что больной мальчик составлял весь смысл существования этой женщины, и поежилась. Отказать ей будет крайне трудно…

– Чего же вы хотите от меня? – прямо спросила я.

– Я прошу, чтобы вы отвезли моего сына к его отцу, моему бывшему мужу, – сказала Елизавета и, увидев выражение моего лица, быстро добавила: – Разумеется, я вам хорошо заплачу. Сколько скажете.

Я задумалась. Нечасто мне выпадают задания, за которые платят «сколько скажу». Честно говоря, это всего лишь второй случай в моей практике. О первом я не люблю вспоминать…

– Ну, допустим, я соглашусь. И где проживает ваш муж?

Елизавета ответила, но так тихо, что я не расслышала.

– Простите? – я наклонилась к самым ее губам, и Киприанова виновато произнесла:

– В Израиле. Он живет в Израиле.

Я откинулась на спинку стула и с интересом посмотрела на женщину.

– Вы что, всерьез верите, что такое возможно? Вчера мне стоило большого труда доставить вашего мальчика в городскую квартиру. А тут предполагается, что я повезу его через половину мира? Боюсь, что это невозможно.

Я приподнялась, собираясь уходить. Киприанова заплакала. Она не пыталась меня уговорить, просто лежала молча, зажмурясь, и слезы сбегали к уголкам глаз. Я села.

– Хорошо, как вы себе это представляете? Ваш сын, как вы сами сказали, признает только вас, отца, домработницу и учителя. Меня он вчера увидел впервые в жизни. Артему требуется специальное сопровождение, возможно, медицинское обслуживание. Я ведь не врач, тем более не психиатр… Разве не разумнее было бы поручить сопровождение вашего сына учителю или домработнице – людям, которых он хорошо знает?

Киприанова открыла глаза:

– Клава не поедет. Я предлагала ей любые деньги, но она в жизни не выезжала дальше Москвы и до смерти боится заграницы. И английского она не знает. А Федор Иванович слаб здоровьем, у него гипертония. Я не могу доверить ему ребенка – вдруг с ним что-нибудь случится в самолете?! Мне больше не к кому обратиться. Вчера этот полицейский сказал, что вы известный в городе человек. Телохранитель с отличной репутацией… Вам я могу доверить Тему. Но больше никому.

Я уже понимала, что придется согласиться. Это была классическая психологическая ловушка – ну я же не зверь, чтобы отказать прикованной к постели женщине? И дело тут уже не в деньгах. Просто, не заглуши я вчера мотор, реши проехать по другой дороге, и сама Киприанова, и ее сын были бы давно мертвы. Так что теперь я несу ответственность за все, что произойдет дальше. Такое со мной не в первый раз…

– Ладно, – я поднялась. – В принципе я согласна. Но до завтрашнего дня я с места не тронусь. Мне необходимо подготовиться к поездке. Да и вам тоже. Во-первых, вы должны дать мне нотариально заверенное разрешение на вывоз вашего мальчика за границу, а то меня арестуют как похитителя. Во-вторых, вы должны сообщить мне все о привычках вашего сына – насколько я понимаю, у него какая-то разновидность аутизма? Вечером я заеду к вам еще раз, а вы пока подумайте. В-третьих, дайте мне контактные телефоны вашего бывшего мужа. Я смогу вылететь завтра. Пусть нам закажут билеты. Если хотите, я буду сама вести переговоры с отцом Артема – только сообщите, что передаете мне такие полномочия.

Киприанова слабо улыбнулась и благодарно прошептала:

– Да, на вас и в самом деле можно положиться… Спасибо вам!

– Об оплате мы поговорим, когда я доставлю мальчика на место. Насколько я понимаю, заплатит мне ваш бывший муж? Что ж, с ним я и буду беседовать – в зависимости от того, как все пройдет. А пока отдыхайте.

Я вышла в коридор и прислонилась к двери палаты. На самом деле мне не нужно столько времени, чтобы собраться в дорогу. Загранпаспорт у меня в порядке, сумка собрана и стоит у двери – ведь я никогда не знаю, куда занесет меня следующее задание. Однажды, например, я из чистой жалости вывела погулять болонку старушки-соседки, а через двенадцать часов уже убегала по крышам в Мумбаи, отстреливаясь от религиозных фанатиков…

Мне нужно было время для того, чтобы навести справки о моих клиентах. Я предпочитаю знать, во что ввязываюсь, когда берусь за очередную работу. Дело в том, что с того момента, когда я даю согласие охранять кого-либо, проблемы клиента становятся моими проблемами. Беда в том, что люди не понимают: телохранитель – то же самое, что врач или священник. Клиенты стесняются объяснить, что происходит на самом деле, стараются выглядеть лучше, чем они есть, даже перед телохранителем, и тем самым окончательно запутывают и без того непростую ситуацию. Потому что если бы она была простой, они вообще ко мне бы не пришли… Так что я стараюсь выяснить хоть что-то о клиентах до того, как приму их предложение. Ну или, как в данном случае, до того, как начну действовать.

На первый взгляд дело кажется простым. Ну подумаешь, отвезти к папаше мальчика-подростка! То, что Артем – аутист, усложняет задачу, но тоже не фатально. Мне никогда не приходилось иметь дело с такими детьми, но я смотрела чудесный фильм «Человек дождя». Аутиста там играет Дастин Хоффман, а его брата, который похищает больного из лечебницы, чтобы завладеть наследством, – совсем молоденький Том Круз. Замечательное кино! Но я не об этом.