– Искал девушку?

– Неизвестно.

– Судьба этой провинциалки?

– Сумели лишь установить, что особисты направили по адресу ее проживания бумагу. Что, мол, подстилка иностранная. Ни работы, ничего. Как раз перестройка. Еда по талонам. Девушка вскорости умерла, то ли от болезни, то ли еще отчего.

– Померла, значит, паночка.

– Померла. Померла.

– Как звали покойную?

– Татьяной.

– Ох уж мне эти провинциальные барышни! Все о любви мечтают. И огни большого города манят, как мотыльков огонек свечи. Да и замуж за иностранца невтерпеж, да еще за офицера! Жаль девочку.

– Жаль. – Шеф кивнул. – О ней прочитаешь сам на сайте. Там мало что имеется. Фото да выдержки из биографии.

– Сайт с толстыми уродливыми тетками?

– Понравился?

– Анкеты сам выбирал?

– Нет. Аналитики. Скажи спасибо им, что геев тебе не показывают. Или трансвеститов, транссексуалов и прочих извращенцев.

– Мы с тобой встретились не для того, чтобы ты мне рассказал трагедию на заре перестройки?

– Правильно. Ланге вышел на связь.

– Больше двадцати лет молчал в тряпочку, а сейчас проснулся? Возвращение живых мертвецов? «Консервы» вылезают из жестяной банки?

– Хорошее сравнение.

– И как он вышел?

– Прислал открытку на указанный ранее адрес, при вербовке это было обговорено. Хозяин почтового ящика – бабулька, которая еще, наверное, руководителя царской охранки Зубатова помнит. Раньше она на особистов работала. Потом ее за ветхостью возраста и произошедшими реформами списали на пенсию. В результате чего-то там ее дело попало к нам. Мы же теперь и платим ей пенсию как ветерану Второго колчаковского фронта. Пришла открытка, она позвонила особисту, и телефоны сменились, и человек исчез.

– С этого места поподробнее. Как исчез?

– Ушел на пенсию.

– Поясни. Ушел сам или «ушли» его?

«Ушли» – у нас так часто говорили, когда зачищали сотрудника «под ноль».

– Сам ушел на пенсию. Воды много утекло. После развала Союза он уехал на родину. Украина. Питерскую квартиру поменял на киевскую. В столице Украины служил в местной «безпеки». Последнее упоминание, что подвизался консультантом в разведке в Монголии. Информация старая. Старинная.

– Что-то много совпадений. Центр начал расконсервацию архивной агентуры, а тут сам один из «мамонтов» выходит на связь. Не нравится мне все это. Я давно не верю в случайность совпадений.

– Случайности не случайны? Так?

– Сам-то, старый, веришь в совпадения на коротком временном отрезке времени?

– Как и ты. Не верю. Никому. И ни во что.

– И что там в открытке?

– Как положено. Тайнописью записано, что располагаю сведениями, которые спасут Россию от страшной трагедии. За информацию прошу три миллиона евро.

– Знаю я такую информацию. У английской королевы начался климакс, и она не сможет родить наследника для российского престола. И аппетит у этого немца в соответствии с его фамилией. Großen Appetit. Вряд ли какая информация стоит таких одноразовых выплат. Видать, у мамонтов мозг вообще растаял после выхода из коматоза.

– Наверное. А теперь слушай боевой приказ. Тебе необходимо ровно через три дня прибыть в город Лейпциг. Там начинается ежегодная книжная ярмарка. 7 марта в 20.00 по адресу, который прочтешь на груди дамы азиатской наружности, состоится встреча. Расконсервированный агент из Штази встретится с самооттаявшим агентом Конфуцием.

– Это псевдоним бравого гауптмана с родословной потомственного ризеншнауцера?

– Именно. Слушай дальше, – продолжил командир. – Ты – наблюдатель. Забронирован номер в социальном доме на твой паспорт. Отслеживаешь встречу. Ланге должны передать кредитную карту на пятьдесят тысяч евро. Аванс. После встречи бывший контрразведчик ГДР должен тебе позвонить. Просто один гудок и отбой. Тогда вы встречаетесь по другому адресу через три часа. Оцениваешь информацию.

– Как я ее оценю? По вкусу, запаху, цвету? Информация должна соответствовать нескольким критериям: относимость, что относится к компетенции. И вообще, при лучшем раскладе, что там звено цепочки многоходовой комбинации. И никто не знает, что это направлено против нас. Своевременность. Достоверность. Я не смогу оценить. Тогда смысл всего? Мне нужно тело рядом, чтобы оно могло сделать вывод. Я буду лелеять это тело. Охранять. За пивом немецким в лавку бегать. А в случае угрозы компрометации или захвата тело будет ликвидировано тихо и безболезненно. Легкий сон с приятными сновидениями. И все.

– Помощников, советников не будет.

– И даже если я поверю, так я должен отдать деньги? Ты сам меня потом на дыбу вздернешь первым, требуя отчета за народные деньги!

– Вздерну! – Потапыч довольно хохотнул, отхлебывая ром большими глотками. – Старайся. Копай. В идеале – вывези немецкого Конфуция к нам.

– Смотрю, за мое отсутствие в Центре многие сошли с ума. Как вывезти?

– Тебе и карты в руки. Думай.

– Запасной вариант?

– Если что-то не так – «чистка». Всех. Лучше не получить, но и не дать утечь к противнику.

– Где этот супершпион работает? Что известно о его новой жизни?

– В японском посольстве в Берлине. Водитель посла. Так как он полиглот, то, оказывается, знает японский язык. После разгона ГДР бывшему военному сложно найти работу. Вот и пошел в посольство. Уже много лет работает. Близко сошелся с послом. Друг семьи. Вот и предполагают наши аналитики, что это связано с нашим Дальним Востоком.

– М-да. Как его тезка Рихард Зорге.

– А вот ты теперь и разбирайся.

– Деньги я ему должен отдать или просто получить информацию и покинуть арену цирка с высоко поднятой головой? Или сразу… в расход? Как Гитлера из пулемета за сараем.

– По обстановке, – уклончиво ответил командир.

– Угу. Всплывает консервная банка из небытия. На встречу с ней идет другая консервная банка. И когда они взрываются, то рядом стою я. Если всех их пасет контрразведка или полиция, то я засвечен как на сцене. Меня берут под окорока и на вертел. Так? Ты сразу скажи, что мне не хотят пенсию платить. Желают сэкономить бюджет пенсионного Управления. Или рядом будешь стоять ты или еще кто, и если что-то пойдет не так, сразу всех присутствующих распылить на атомы. Что молчишь?

– Не кипятись. Мне самому все это не по душе. Новые аналитики так предложили. Директор утвердил.

– Что за новые аналитики? Старые-то куда делись?

– В головной конторе сейчас бедлам. Правительство натравило всех собак на нас. Я же тебе говорю, что погоны, головы слетают ежедневно. У кого сдают нервы – уходят сами. У кого не сдают – увольняют по оргштатным изменениям. Сейчас пойдешь по коридору – поздороваться не с кем. Новые лица. Мальчики-мажоры. Нос кверху. Делят командировки под прикрытием диппаспортов в США и Западную Европу.

– Пусть бы ехали в Лейпциг. А я бы – домой. По кухне соскучился и снегу.

– Да нет. Поработаешь немного здесь. Только имей в виду, что поддержки у тебя не будет.

– Ни авиации, ни артиллерии?

– И даже танкового взвода не будет. Один в поле, обмотанный гранатами, против всего вермахта, БНД, полиции и всей государственной мощи.

– Как в дешевых фильмах про шпионов: «И помогай Вам Бог!»

– Примерно так. Все будет изложено в инструкции. Первый раз такая командировка. Сам многое повидал. Но такого…

– Так, что делать, если у меня на руках будет нечто? И как я смогу оценить информацию?

– Ты по второму кругу пошел?

– Да хоть по двадцатому! – психанул я. – Три миллиона – это не коробка пряников! И если ситуация потребует немедленного вмешательства спецов? Что делать-то?

– Читай инструкцию. – Потапыч устало махнул.

Я закурил очередную сигару, внимательно посмотрел в глаза командира. Под глазами мешки, кожа на щеках обвисла, уголки губ опущены, вид усталый… Даже не усталый, а побитый. Вид побитой собаки. Хорохорится, конечно, но я-то его знаю не первый год. Да и в передрягах побывали таких, что не должны были сидеть за этим столом. Друзьями не стали. Не положено дружить у нас. Это мешает службе. Завтра, кто знает, может, ты будешь зачищать друга или он тебя. Чтобы рука не дрогнула, чтобы совесть не мучила. Приказ есть приказ. Но боевыми товарищами мы стали.