Грустно думать, что такие недюжинные, редкие силы ума, воли и той особенной веры в себя, которая подчиняет человеку других людей, ушли, по крайней мере в своей значительной части, на пиратские набеги и приключения, говоря попросту — на грабежи, и что самая сильная и благородная страсть его жизни — море — постоянно соприкасалась с другой страстью — золотом. Живи он века на полтора-два позже, из него, вероятно, вышел бы гениальный исследователь неизвестных морей и стран. Впрочем, история никого не спрашивает, что ей делать. И кто знает, родись Дрейк в восемнадцатом или девятнадцатом веке, он, может быть, был бы лишен своей самой характерной черты, столь присущей людям Возрождения, — полной свободы духа и способности идти вперед, не оглядываясь назад.