Ф.И. Елисеев также в годы эмиграции вспоминал о своем пребывании в училище и деятельности в нем Дутова:

«В течение моего трехлетнего пребывания в Оренбургском военном училище – он был помощником инспектора классов и преподавателем тактики, топографии и конно-саперного дела.

Среднего роста, со спокойным, слегка одутловатым лицом, как будто с примесью татаро-монгольской крови, с плавными движениями, чуть склонный к полноте, есаул самого обыкновенного внешнего вида, он совершенно не производил впечатления – ни «выдающегося», ни даже «строевого» казачьего офицера.

Молчалив, спокоен, скуп на слова – он был скромен, а как лектор краток и точен, словно математик.

При входе его в класс отчетливая юнкерская команда «Встать! Смирно!» будто смущала его. Мягко улыбнувшись и скромно поздоровавшись: «Здравствуйте, господа!», он немедленно приступал к своей лекции.

Он не любил многословия в ответах и всегда молча слушал юнкера.

Всегда одинаково ровный и неторопливый и с юнкерами, и с офицерами, и со своими начальниками, он подкупал нас этим, выявляя себя офицером авторитетным, независимым.

Он был бессменным ктитором училищной церкви, заботливым об этой святыне и таким скромным при отправлении этих своих обязанностей, что мы – церковный хор юнкеров, подчиненный ему, – мало чувствовали в нем своего начальника, а скорее – старшего товарища.

Традиционные училищные вечера-балы, происходившие неизменно под его руководством, шли так же дружно и сердечно, без всякого применения воинской дисциплины, но словно «по-семейному», как это бывает у отца со своими взрослыми сыновьями.

И никогда и ни в чем у него не было ни повышенного тона, ни «цукания». А если что надо было серьезное – он терпеливо расскажет, покажет, переспросит непонимающего и повторит вновь.

Всякое его распоряжение – было свято для юнкеров.

В юнкерских лагерях он проходил с нами практический курс конно-саперного дела. Рвали пироксилиновыми шашками все то, что потребовалось бы на войне. И как мы восхищались, когда в реке, после взрыва фугасов, на поверхности воды появилась в большом количестве оглушенная рыба, плававшая на боку, и когда он с нами на лодке быстро бросался вперед и круто свесившись через борт, с неподдельным юношеским задором и веселием, хватал ее руками, весь заплескиваясь водой. Он тогда был среди нас самым обыкновенным человеком.

Летом, в трехнедельном походе по станицам Оренбургских казаков, его часто можно было встретить на улице запросто разговаривающим со стариками и казачками. И тогда «юнкерское отчетливое козыряние», видимо, стесняло его.

«Атаман Дутов умел хорошо говорить с казаками», – обмолвился о нем в своей книге «Оренбургское Казачье Войско в борьбе с большевиками» генерал Акулинин²²³.

Всегда запросто одетый в обыкновенный офицерский китель и бриджи с голубыми войсковыми лампасами, он не производил впечатления «ученого офицера» и меньше всего будущего Казачьего вождя – Атамана! Такова натура всех скромных и благородных людей»²²⁴.

Свидетельство Елисеева еще раз демонстрирует отсутствие в Дутове задатков будущего вождя и простоту его образа жизни в период службы в училище.

В этот, наверное, самый спокойный в жизни Дутова период у него родились еще две дочери: Надежда (12 сентября 1909 г.) и Мария (22 мая 1912 г.). Восприемниками Надежды стали подъесаул лейб-гвардии Сводно-казачьего полка Григорий Степанович Бунтов и жена есаула Оренбургского казачьего войска Лидия Павловна Доможирова (урожденная Дутова, кузина Александра Ильича²²⁵), Марии – состоящий на льготе подъесаул Оренбургского казачьего войска Петр Николаевич Кручинин и жена состоящего на льготе есаула Оренбургского казачьего войска Александра Алексеевна Мельникова. Младшая дочь Елизавета также родилась в Оренбурге (восприемники – Генерального штаба капитан Николай Тимофеевич Сукин и жена войскового старшины Оренбургского казачьего войска Лидия Павловна Доможирова), но уже во время Первой мировой войны – 31 августа 1914 г.²²⁶ У Дутова был и сын Олег, однако документы о его рождении мне неизвестны, можно лишь однозначно утверждать, что родился он в 1917–1918 гг.²²⁷ Дутову, очевидно, нравилась именно такая спокойная, размеренная и предсказуемая жизнь провинциального офицера. Годовой доход будущего атамана на 10 января 1913 г. составлял: жалованье – 800 руб., столовые – 800 руб., квартирные – 320 руб. 25 коп. Всего – 1920 руб. 25 коп. (в среднем – 160 руб. в месяц)²²⁸. При стоимости пуда пшеничной муки в 2,5 руб., мешка картофеля в 1 руб., фунта мяса в 10–12 коп., бутылки водки в 30 коп., бутылки коньяка в 1,5 руб., пары ботинок в 5–8 руб., пары яловых сапог в 7 руб. подобный оклад позволял существовать достаточно свободно. Для сравнения: зарплата квалифицированного рабочего составляла в среднем 90 руб., служащего – 85,5 руб.

Своей деятельностью в училище Дутов заслужил любовь и уважение со стороны юнкеров, для которых он сделал очень много. Помимо образцового выполнения своих должностных обязанностей, Дутов организовывал для юнкеров спектакли, концерты и вечера. По свидетельству официальной биографии Дутова, «его лекции и сообщения всегда были интересны, а справедливое, всегда ровное отношение снискало большую любовь юнкеров. И ныне многие его ученики вспоминают с благодарностью наставления и советы А.И. В момент поступления А.И. в училище последнее принял К.М. Слесарев. Училище было запущено, особенно инвентарь, описи были в хаотическом беспорядке, учебное имущество и библиотека содержались отвратительно. Огромную помощь в учебном деле начальнику училища оказал А.И. Дутов. Бывшие юнкера рассказывали, что в первые годы принятия должности А.И., засучив рукава и одев фартук, сам перетирал, мыл, исправлял и подклеивал учебное имущество, до глубокой ночи засиживаясь в училище и приводя все в порядок. Любовь к порядку и аккуратности особенно сказалась на службе в училище. В первый же год имущество все было строго проверено, систематизировано, были составлены каталоги и описи. Работа А.И. в училище многократно оценивалась и отмечалась в приказах. За всю службу, по свидетельству сослуживцев, А.И. ни разу не опоздал на службу и ни разу не ушел со службы ранее назначенного срока… А.И. всегда был устроителем всех спектаклей, концертов, вечеров, украшал и декорировал залы и комнаты, выказывая огромную изобретательность и тонкий вкус»²²⁹.

За свои труды Дутов в декабре 1910 г. был награжден орденом Св. Анны 3-й степени, а 6 декабря 1912 г. в возрасте 33 лет произведен в войсковые старшины. Для сравнения: его отец получил тот же чин только в 47 лет²³⁰. Добавлю, что, по статистике 1892 г., средний возраст подполковников (армейский чин, соответствовавший чину войскового старшины в казачьих войсках) составлял 45 лет²³¹. Таким образом, можно сделать вывод о достаточно успешном продвижении Дутова по службе.

В октябре 1912 г. для приобретения годового ценза командования сотней его командировали в 5-ю сотню 1-го Оренбургского казачьего полка, дислоцированного в Харькове, был ли у него выбор в этом вопросе – неизвестно, однако это цензовое командование и знакомство с графом Ф.А. Келлером впоследствии кардинально изменили жизнь Дутова. «В службе сего штаб-офицера не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия беспорочной службы или отдаляющих срок выслуги к оному», – гласила стандартная формулировка из его послужного списка, составленного в Харькове 24 января 1913 г.²³²

В приказе по 10-й кавалерийской дивизии от 28 января 1913 г. ее начальник генерал-майор граф Ф.А. Келлер отметил, что, посетив 27 января казармы учебной команды, 5-й и 6-й сотен 1-го Оренбургского казачьего полка, «несмотря на то, что непосредственно перед моим приездом в названные сотни в них прибыли с железных дорог сменные команды молодых казаков с их лошадьми, я застал как казармы, так и конюшни совершенно готовыми к их принятию. Молодых казаков я застал уже за обедом, который был изготовлен раньше обыкновенного времени; в казармах для каждого молодого казака была уже приготовлена койка с набитым тюфячком, подушкой и одеялом; баня для мытья после дальней дороги была заказана; одним словом, полковым и сотенным начальством были приняты все меры для того, чтобы молодые казаки сразу почувствовали себя в родной, заботящей[ся] о них семье… ставлю такое отношение к важному воспитательному делу в пример всем полкам дивизии и надеюсь, что в будущем году я увижу такое же отношение к молодым солдатам, прибывающим в регулярные полки»²³³. В приказе объявлялась благодарность Дутову и другим офицерам полка. И надо сказать, что благодарность Келлера, слава которого гремела по всей русской коннице, значила немало.