Он так старательно защищал свое убежище, что еще до завершения первого курса стал национальным чемпионом по фехтованию среди юношей. Командир отделения волей-неволей начал улыбаться ему – это выражение казалось абсолютно неуместным на его лице. Командир роты кадетов впервые заметил его и поздравил.
Успехи в фехтовании позволяли ему даже избегать некоторых телесных наказаний. Однажды в пятницу вечером, ожидая порки за вымышленное нарушение, Дэвид сказал своему мучителю: «Сэр, если у вас нет особых оснований сделать это именно сегодня, я бы предпочел получить удвоенное число горячих в воскресенье. Завтра мы фехтуем с принстонскими салагами, и, если вы проявите привычное рвение, я потеряю быстроту реакции».
Соображение оказалось веским – ведь любая победа флота в любое время и в любой сфере, согласно священной традиции, имела неоспоримый приоритет, ради которого следовало жертвовать даже праведным удовольствием надрать «слишком умную задницу». И староста ответил: «Вот что, мистер. После ужина в воскресенье зайдешь ко мне в комнату. Если завтра проиграешь, получишь удвоенную дозу лекарства. Но если выиграешь – отменим лечение».
Дэвид выиграл все три поединка.
Словом, фехтование позволило ему прожить опасный первый год, сохранив в целости свою драгоценную шкуру, за исключением нескольких шрамов на заднице. Наконец он оказался в безопасности, оставалось три легких года, поскольку лишь первогодки подвергаются физическим наказаниям и только первогодке можно приказать участвовать в организованном побоище.
<Опущено>
Впрочем, Дэвид все же уважал один контактный вид спорта, издревле сохранявший свою популярность; основам его он научился на склонах тех самых холмов, от которых бежал. Но заниматься им полагалось с девушкой, и официальным признанием в училище он не пользовался. Напротив – был строго запрещен, и нарушавшие правила кадеты изгонялись без всякой пощады.
Но Давид, как и все истинные гении, питал к правилам, установленным другими людьми, исключительно прагматический интерес – в жизни он руководствовался одиннадцатой заповедью и ни разу не попался. И в отличие от прочих кадетов, из пустого тщеславия заманивавших девиц в казармы или же ночью отправлявшихся на поиски приключений, Дэвид держал свою деятельность в тайне. И только знавший его близко мог бы сказать, насколько увлекался он этим контактным видом спорта. Но его никто не знал хорошо.
А? Девицы-кадеты? Разве я уже не объяснил, Айра? Кадетов женского пола на флоте не было. Не было вообще ни одной женщины, кроме нескольких медсестер. В частности, в этом училище не могло быть никаких девиц: специальная охрана денно и нощно охраняла от них кадетов. Не спрашивай меня почему. Так было принято на флоте – других причин не требовалось. На самом деле на всем флоте не нашлось бы такой работы, с которой не справилась бы женщина или евнух, – но по давней традиции флот комплектовался исключительно мужчинами.
Представь себе, буквально через несколько лет эту традицию поставили под сомнение, сначала понемногу и осторожно, ну а к концу столетия, как раз перед началом коллапса, на флоте оказалось полно женщин на всех уровнях. Я вовсе не хочу сказать, что именно этот факт и явился причиной коллапса. Тому были вполне очевидные причины, и я не стану сейчас в них вдаваться. Эта перемена, скорее всего, не имела значения или же даже слегка отодвинула неизбежное.
В любом случае к нашей сказке о ленивом парне это не имеет никакого отношения. Когда Дэвид обучался в училище, предполагалось, что кадеты могут встречаться с девушками, но изредка и в обстановке в высшей степени традиционной, в рамках весьма строгого протокола и под присмотром дуэний[23]. И вместо того чтобы восстать против правил, Дэвид находил в них лазейки и пользовался ими – и его ни разу не поймали.
В каждом категорическом запрете есть свои лазейки, любой сухой закон порождает своих бутлегеров, флот – в целом – устанавливал неисполнимые правила; тот же самый флот в лице отдельных его членов нарушал их – в особенности эти забавные сексуальные ограничения. Показное монашество на службе сменялось разгулом похоти и сластолюбия после нее. В плавании даже самые невинные способы избавления от сексуального напряжения по обнаружении карались самым строгим образом. Хотя всего лишь столетием ранее подобные технические нарушения нравов встречались с известным пониманием и прощались. Но теперешний флот относился к взаимоотношениям полов лишь с чуть большим ханжеством, чем социальная матрица, частью которой он являлся, и правила поведения в нем были только на йоту строже, чем те, которым подчинялось все общество. Айра, общественный сексуальный кодекс тех лет трудно себе даже представить, нарушения его порождались его же фантастическими требованиями. Но каждое действие имеет равное противодействие, направленное в обратную сторону, – прошу прощения за банальность.
Не буду вдаваться в детали, достаточно сказать, что Дэвид нашел способ выполнять все положенные предписания и относительно секса – но так, чтобы не свихнуться, как случалось со многими его одноклассниками. Добавлю одно: по слухам, от Дэвида забеременела молодая девица. Несчастный случай – вещь весьма обычная в те времена, но неизвестная сегодня! Тогда же – поверь мне! – это была настоящая катастрофа.
Почему? Просто прими к сведению, что это действительно была катастрофа. Можно бесконечно объяснять, как было устроено тамошнее общество, но ни один цивилизованный человек этому все равно не поверит. Кадетам запрещалось жениться, а молодой женщине в подобном положении необходимо было выйти замуж… прочие способы исправления подобных ошибок в те времена были практически недостижимы и физически весьма опасны для нее.
Способ, которым Дэвид решил проблему, иллюстрирует весь его подход к жизни. Всегда следует выбирать из двух зол меньшее и бестрепетно принять его. Он на ней женился.
Не знаю, как он ухитрился сделать это и не попасться. Но могу представить себе известное количество способов: простые и довольно надежные – или же сложные, а потому чреватые неудачей; полагаю, что Дэвид выбрал один из простейших.
И ситуация из невозможной сразу сделалась терпимой. Отец девушки из врага, готового отправиться к коменданту училища и поведать ему всю историю, в результате чего Дэвид мог вылететь из училища за несколько месяцев до его окончания, превратился в союзника и партнера, озабоченного тем, чтобы сохранить женитьбу в тайне и дать зятю возможность завершить образование и взять на себя ответственность за непутевую дочь.
Дэвид получил и дополнительную выгоду – у него отпала необходимость хитрить и выкручиваться, чтобы заниматься любимым видом спорта. Увольнения он проводил в беззаботной домашней обстановке под идеальным присмотром собственной дуэньи[24].
Что же касается учебных занятий Дэвида, нетрудно предположить, что молодой человек, способный за шесть недель бесконтрольного чтения усвоить науки, изучаемые в школе четыре года, легко мог бы стать первым учеником в классе в академическом плане. И это окупилось бы в дальнейшем деньгами и рангом, поскольку место молодого офицера в списке продвижения определяется его статусом при выпуске. Но конкуренция за первое место идет по-настоящему жесткая, и, что еще хуже, подобное достижение делает кадета слишком заметным на общем фоне. Дэвид понял это, будучи еще свежеиспеченным салагой. «Мистер, вы тут самый умный?» – здесь «умный» подразумевалось в плане образования – еще один каверзный вопрос, ответив на который салага получал свое, независимо от того, отвечал он «да» или «нет».
Но второе или даже десятое место были практически ничем не хуже первого. Дэвид сумел подметить кое-что еще. Четвертый год обучения стоил четырех первых; предпоследний, третий, – трех, и так далее… Иными словами, успеваемость первогодки не слишком влияла на итоговую позицию в рейтинге, добавляя всего лишь один балл из десяти.
