Стивенс с трудом совладал с собой. Его обвели вокруг пальца. Этот жирный ханыга попросту забавлялся, водя его за нос. Порядочности в нем ни на грош. Тщательно подбирая слова, Стивенс продолжил речь:
— Мистер Джонс, я не прошу у вас пощады для «Норт- Американ», я взываю к вашему чувству долга. Задеты интересы общества. От услуг, которые мы оказываем, зависит жизнь миллионов людей. Безотносительно того, кто этим занимаемся: вы ли, я ли — эти услуги должны быть оказаны и впредь. Подчеркиваю — должны.
Уолдо выпятил губу.
— Боюсь, вы зря давите мне на чувства, — сказал он. — Боюсь, благополучие этих ползающих по Земле стай, которым имени не нахожу, это не моя забота. Я и так сделал для них больше, чем следовало бы. Они вряд ли заслуживают помощи. Дайте им волю, и большинство ринется обратно в пещеры и схватится за каменные топоры. Мистер Стивенс, случалось ли вам видеть, как ряженая во фрак дрессированная обезьяна откалывает цирковые номера на роликовых коньках? Так вот, мне хотелось бы, чтобы вы навсегда запомнили: у меня не мастерская, где клепают ролики для обезьян.
«Если пробуду здесь еще хоть минуту, — сам себя молча вразумил Стивенс, — я чертовски о том пожалею». А вслух произнес:
— Как я понял, это ваше последнее слово?
— Можете считать, что да. Всего наилучшего, сэр. Ваш визит меня очень порадовал. Благодарю вас.
— Прощайте. Спасибо за угощение.
— Не стоит благодарности.
Стивенс крутнулся в воздухе, чтобы направиться к выходу, но тут его окликнул Граймс:
— Джимми, подожди меня в приемной.
Как только Стивенс оказался вне пределов слышимости, Граймс повернулся к Уолдо и смерил его взглядом с головы до ног. И произнес, подчеркивая каждое слово:
— Уолдо, я всегда знал, что ты один из самых больших поганцев на всем белом свете, но…
— Дядя Гэс, ваши комплименты меня мало тревожат.
— Заткнись и слушай. Я имел в виду, что ты не только самый отвратный эгоист, каких знаю, но еще и самый настоящий жулик.
— Что вы имеете в виду? Объясните.
— Какая пакость! В проблеме, перед которой оказался этот парень, ты смыслишь не больше, чем я. А воспользовался своей репутацией чудотворца, чтобы довести его до отчаяния. Ты же дешевка, шут гороховый и трепло, если…
— Прекратите!
— А ты валяй, — невозмутимо отозвался Граймс. — Накачивай себе кровяное давление. Я мешать не стану. Чем быстрее у тебя лопнут прокладки, тем лучше.
Уолдо взял себя в руки.
— Дядя Гэс, но с чего вы решили, что я блефую?
— С того, что знаю тебя как облупленного. Будь у тебя возможность поставить добрый товар, ты мигом пересмотрел бы положение и прикинул, как сделать НАПЭ окорот на том, что имеешь кое-что, в чем они так позарез нуждаются. Уж тут-то ты взял бы реванш, всему свету показал бы.
Уолдо покачал головой.
— Дядя Гэс, вы недооцениваете, насколько меня задела та история.
— Еще как дооцениваю! И я не кончил. Касательно твоей ответственности за всю нашу породу, о чем ты так мило ему натрепал. У тебя же есть голова на плечах. Ведь ты же не хуже меня знаешь, что из всех людей первым пострадаешь, случись на Земле какой-нибудь затор. И если не стремишься его предупредить, значит, просто не знаешь, как это сделать.
— А уж это-то с какой стати? Вот уж что меня не волнует. Я независим. И вы об этом прекрасно знаете.
— Ах, независим? А кто сварил сталь для этих стен? Кто вырастил бычка, которым ты нынче пообедал? Ты так же независим, как пчелиная матка, и почти так же беспомощен.
Уолдо ошеломленно захлопал глазами. А придя в себя, ответил:
— Ну нет, дядя Гэс! Я действительно независим. У меня здесь всего запасено на несколько лет.
— На сколько именно?
— Ну-у, лет на пять.
— А что потом? Ты мог бы прожить еще полсотни, если со снабжением все будет в порядке. Как предпочитаешь подохнуть — от голода или от жажды?
— Вода не проблема, — призадумался Уолдо. — А что касается запасов, наверное, можно было бы чуть серьезнее заняться гидропоникой и разведением какого-нибудь скота на мясо…
Граймс тут же прервал его неприятным смешком.
— Тем более, значит, я прав. Ты действительно не знаешь, как управиться с бедами Джимми, раз так с ходу начинаешь соображать, как спасти свою шкуру. Знаю я тебя. Скумекай ты и вправду хоть что-то на этот счет, ты не рассуждал бы про садик на подоконничке.
Уолдо ответил задумчивым взглядом.
— Это не совсем так. Как решить проблему, я не знаю, но кое-какие мысли по этому поводу имеются. Спорим на половину моих смертных грехов, что я в силах разгрызть этот орешек. После ваших слов, надо признаться, отдаю себе отчет, насколько связан с земной экономикой, и, — он слабо улыбнулся, — уж я-то не из тех, кто пренебрегает своими интересами. Секунду! Я сейчас кликну вашего дружка.
— Не спеши. Я состою при этом деле по другой причине, не только потому, что познакомил тебя с Джимми. Решение должно быть не абы какое, а особенное.
— Что вы имеете в виду?
— Это должно быть такое решение, чтобы пропала нужда насыщать воздух высокочастотными электромагнитными полями.
— Ах вон оно что! Дядя Гэс, послушайте, я знаю, как вы увлечены своими теориями, и никогда не оспаривал вашей возможной правоты, но и вы не вправе ожидать от меня, чтобы я свалил в одну кучу две такие разные и сложные проблемы.
— Глянь с другой стороны. В этом ты тоже заинтересован. Подумай, что будет, если все окажутся такими, как ты.
— Вы имеете в виду мои физиологические особенности?
— Вот именно. Знаю, что тебе неприятно говорить на эту тему, но жареный петух вот-вот клюнет. Если все будут такие, как ты, слабаки, то кофеек с пирожными для Уолдо — фьюить! А до этого день ото дня все ближе. Ты же единственный из всех, кого я знаю, способен оценить последствия.
— Такое трудно себе вообразить.
— Трудно. Но стоит только захотеть, и любой толковый мужик различит, как нарастают симптомы. Это эпидемическая миастения, не обязательно острая, но уже достаточная, чтобы превратить в ад нашу механизированную цивилизацию. Достаточная, чтобы сыграть дурную шутку с твоими линиями снабжения. Со времени нашей прошлой встречи я сопоставил кое-какие данные, которыми располагаю, и изобразил кое-какие кривульки. Надо бы тебе на них глянуть.
— Они у вас с собой?
— Нет, но я тебе пришлю. А пока что положись на мои слова.
Граймс умолк, выждал, а потом спросил:
— А теперь что скажешь?
— Примем за предварительную рабочую гипотезу, — процедил Уолдо. — Пока не взгляну на вашу цифирь своими глазами. Вероятно, придется попросить вас кое в чем разобраться на Земле. Если ваши данные и впрямь соответствуют вашим словам.
— Впрямь. Бывай.
И Граймс засучил ногами в воздухе, поскольку, забывшись, вздумал было встать и выйти вон пешим ходом.
О чем думал Стивенс, пока дожидался Граймса, лучше не описывать. Самой кроткой мыслью была плаксивая: о том, что приходится брать на себя, когда решаешься заняться якобы простенькой инженерной работой. Ну что ж, недолго осталось ею заниматься. Но сам в отставку подавать он не намерен. Пускай выгоняют, а сам он не сбежит.
Но вперед, черт побери, он съездит-таки в отпуск, а уж потом займется поисками другой работы.
Несколько минут ушло на пожелания, чтобы Уолдо был здоров и силен настолько, чтобы он, Стивенс, мог съездить ему по роже, и все дела. Или нет — лучше бы дать ему в жирное брюхо. Оно бы веселее.
Он опешил, когда кукла внезапно ожила и окликнула:
— Мистер Стивенс.
— А? Да.
— Я решил принять ваше поручение. Мои юрисконсульты уладят детали с вашей конторой.
Стивенс настолько опешил, что промедлил с ответом несколько секунд, а тем временем кукла успела в очередной раз издохнуть. Что говорить, появления Граймса Стивенс теперь ожидал с нетерпением.
— Док! — воскликнул он, едва замаячила подплывающая фигура старика. — С чего это он? Как вы этого добились?
