По комнате разнесся беспокойный гул голосов. Молли перестала разносить выпивку и, не скрываясь, прислушивалась к разговору. Однако старика ответ видимо удовлетворил.

— Верно… это верно… — подтвердил он и выцедил глоток из стакана, — убежище, оно дается… когда необходимо, при условии, ежели… — Речь перешла в неразборчивое бормотание.

Напряженность спала. Большинство присутствующих подсознательно были настроены так же, как и старик, и были готовы извинить вторжение, сочтя его за необходимость. Мейги снова повернулся к Дейву:

— Я полагал, что ни тебе, ни им полную правду знать не обязательно, но пришлось сыграть в открытую.

— А что он имел ввиду?

— Дедуля спросил тебя, сеял ли ты дикий овес, т. е. являешься ли ты членом древнего и достоуважаемого сообщества воров, головорезов и наркоманов.

Мейги глядел на выражение лица Дейва с сардонической ухмылкой. Дейв же в полном недоумении переводил взор с Мейги на остальных, видел, как они перемигиваются, и не мог понять, какого же ответа ждут они от него. Молчание прервал Алек.

— Ну, — прорычал он, — так что же вы засохли? Валяйте, задавайте ему вопросы… Или кореша такой знаменитости, как Линялый, могут вваливаться в наш клуб, не испросив нашего разрешения?

— Мне кажется, я уже просил тебя успокоиться, Алек, — совсем тихо ответил Мейги. — Кроме того, ты нарушил регламент… Сначала присутствующие здесь наши друзья должны решить, стоит ли обсуждать этот вопрос вообще.

Какой-то низенький человечек, с застывшим в глазах выражением постоянного беспокойства, ответил ему:

— Не думаю, что в данном вопросе это правило приложимо, Линялый. Если бы он пришел сам или как-нибудь иначе попал бы в наши руки, тогда, конечно, да. Но сюда его ты привел. Я думаю, что выскажу общее мнение, сказав, что он должен ответить на наш вопрос. Если никто не возражает, я сам задам его, — тут он разрешил себе маленькую паузу. Никто не возразил. — Ладно, продолжим… Дейв, ты слишком много видел и слишком много слышал. Как ты — уйдешь отсюда или останешься и поклянешься в верности нашей Гильдии? Я должен тебя предупредить, что если ты начнешь сеять дикий овес, то это уж на всю жизнь, и есть лишь одно наказание тому, кто предаст свою шайку.

Он провел пальцем по горлу — старинный жест, означающий смерть. Дедуля издал подходящий к случаю звук, втянув в себя с хлюпаньем воздух, и радостно захихикал.

Дейв дико огляделся. Лицо Мейги ничего не выражало.

— А в чем я должен поклясться?

Разговор прервал громкий внезапный стук в наружную дверь. Были слышны голоса, приглушенные двумя закрытыми дверями и лестничным пролетом, оравшие «Открывай!» Мейги легко вскочил на ноги и скомандовал:

— Это за нами, малыш! Прячемся!!

Он подскочил к массивному старомодному радиоле-магнитофону, стоявшему у стены, нагнулся, что-то там нажал и затем откинул одну из панелей. Дейв увидел, что внутренность радиолы подверглась хитроумной переделке, чтобы там скорчившись мог поместиться человек. Мейги впихнул его туда, панель встала на место, и Дейв остался один.

Его лицо оказалось прижатым вплотную к частой металлической декоративной решетке, прикрывающей динамик. Он видел, как Молли быстро убрала со стола два лишних стакана и выплеснула выпивку из одного из них на стол, чтобы скрыть влажные следы донышек. Маккинон смотрел, как Мейги скользнул под стол и подтянулся… Теперь его не было видно — каким-то образом он, вероятно, прилепился к нижней поверхности столешницы.

Матушка Джонсон ужасно копалась, открывая двери. Нижнюю она открыла с большим шумом, потом медленно карабкалась по ступенькам, останавливаясь на каждом шагу, спотыкаясь и жалуясь во всеуслышание. Дейв хорошо слышал, как она открывала верхнюю дверь.

— Нашли же вы время! Поднимаете с постелей честных людей! — ругалась она. — И без вас дело найти трудно, еле сводишь концы с концами, все время из рук работа валится, а тут еще вы…

— Заткнись, старуха! — ответил мужской голос. — И веди нас вниз. У нас к тебе дело.

— Какое еще дело? — надрывалась она.

— Могло быть насчет торговли спиртным без разрешения, но на этот раз у нас другой интерес.

— Я не… это частный клуб! Все спиртное принадлежит членам клуба! Я его только подаю.

— Ну, это еще вопрос. Вот мне и хочется поболтать с членами этого самого клуба. Ну-ка прочь с дороги и побыстрее!

Толкаясь, они ввалились в комнату в авангарде с Матушкой Джонсон, все еще громко выражавшей свои горести. Главным был полицейский сержант. Его сопровождал постовой. За ними вошли еще двое в форме, но уже в солдатской. Судя по нашивкам на килте, один из них был капрал, другой — рядовой. На причитания Матушки Джонсон сержант внимания не обращал.

— Ладно, ребята, — скомандовал он, — встать к стене!

Они подчинились — неохотно, но быстро. Сержант приказал:

— Капрал, приступай к делу.

Мальчишка-судомойщик глядел на все круглыми глазами. Он уронил стакан. Тот подпрыгнул на каменном полу, издавая звон, похожий на звон колокольчика.

Мужчина, что допрашивал Дейва, заговорил:

— В чем, собственно, дело?

Сержант ответил с приятной улыбкой:

— Заговор — вот в чем. Всех вас, разнообразия ради, забирают в армию.

— Вербовщики! — ахнул кто-то у стены.

Капрал деловито выступил вперед.

— В колонну по два! — выкрикнул он.

Однако маленький человечек еще не сказал своего последнего слова.

— Мне не понятно, — возразил он. — Мы же заключили мир со Свободным Государством всего три недели назад?

— Тебя это не касается, — сказал сержант, — и меня тоже. Мы берем всех пригодных к службе, кто не занят в важных отраслях экономики. Двигай!

— Тогда меня брать нельзя.

— Это еще почему?

Человечек показал им обрубок руки. Сержант поглядел на него, потом на капрала, который неохотно кивнул головой, и сказал:

— О’кей, но утром зайди в участок, зарегистрируйся.

Они уже шли к двери, когда Алек вырвался из шеренги и с криком забился в угол.

— Вы не смеете! Не пойду! — в руке он сжимал весьма серьезного вида виброклинок, а правую сторону лица тик свел так, что в углу рта обнажились зубы.

— Взять его, Стиве! — приказал капрал.

Рядовой двинулся было, но тут же застыл, когда Алек направил на него вибронож. Ему вовсе не хотелось ощутить между ребрами клинок, а сомнений в опасности этого полубезумного истерика у него не было. Капрал флегматично и лениво направил небольшую трубочку в точку прямо над головой Алека. Дейв услышал тихий щелчок и тонкий звон. Алек еще несколько секунд простоял без движения, на его лице выразилось такое напряжение, как будто он мобилизовал все свои силы на борьбу с чем-то невидимым. Затем он медленно соскользнул на пол. Судорога исчезла, выражение лица смягчилось. Теперь он выглядел усталым и чем-то удивленным ребенком.

— Пусть двое возьмут его, — распорядился капрал. — И вперед!

Сержант вышел последним. У двери он задержался и спросил Матушку:

— Линялого давно не видала?

— Линялого? — Она очень удивилась. — Так он же в тюряге.

— Ах, да… в самом деле… — и вышел.

Мейги отказался от поднесенного Матушкой Джонсон стаканчика. Дейв поразился, увидев, что тот впервые казался по-настоящему встревоженным.

— Не понимаю, — бормотал Мейги про себя, а потом спросил безрукого: — Эд, просвети меня.

— Да ведь новостей с тех пор, как тебя замели, почти не было, Линялый. Договор-то подписали раньше. Судя по газетам, я предполагал, что все на какое-то время улеглось.

— Я тоже. Но правительство, видимо, опять готовится к войне, раз объявило всеобщую мобилизацию. — Он встал. — Мне необходима информация… Эл!

Поваренок просунул голову в дверь.

— Чиво тебе, Линялый?

— Сбегай, да почеши языки с пятью-шестью нищими. Постарайся разыскать их «Короля». Знаешь, где его логово?

— Еще бы! За Аудиторией.

— Выясни, что тут заварилось, но не говори, что это я послал тебя.