Процесс этот впервые явственно сказался в итогах международного конкурса на проект Дворца Советов (1931 — 1933), в котором наряду с профессионалами приняли участие представители различных слоев населения. Всего было подано 272 проектных предложения, в том числе 24 проекта известнейших зарубежных архитекторов — В. Гропиуса, Ле Корбюзье, О. Перре, Э. Мендельсона и других. Несмотря на то, что ни один из представленных проектов не давал готового решения, три высшие награды получили авторы проектов, совершенно различных по своей стилевой направленности, — И.Жолтовский, Б.Иофан и американец Г.Гамильтон. В постановлении Совета строительства (1932) говорилось: «Не предрешая определенного стиля, Совет строительства считает, что поиски должны быть направлены к использованию как новых, так и лучших приемов классической архитектуры, одновременно опираясь на достижения современной архитектурно-строительной техники».
В этом постановлении, по существу, отвергались идеи функционально-конструктивистского направления с характерной для него свободной горизонтально-вытянутой композицией трансфорзшрующихся залов. Вместо этого предписывалось создание Дворца в виде «смелой высотной композиции», увенчанной «завершающим возглавленном». Отныне многие теоретики стали утверждать, что «в основу развития пролетарской архитектуры может и должна быть положена в первую очередь классическая архитектура». Последующие стадии проектирования Дворца Советов и утверждение окончательного проекта Бориса Михайловича Иофана (р. 1891), Владимира Алексеевича Щуко (1878 — 1939) и Владимира Георгиевича Гельфрейха (р. 1885) в виде трехсотметровой ступенчатой башни, увенчанной статуей Ленина, показывают, что возобладала линия на создание репрезентативной фасадной архитектуры. Сама идея этого проекта — превращение архитектуры в пьедестал для гигантской скульптуры — была глубоко ошибочна. Свойственные этому проекту гигантомания, помпезная монументальность, культ количественного, оторванность от реальных экономических и технических возможностей тех лет противоречили самой сущности социалистической архитектуры.
Утверждение окончательного проекта Дворца Советов, развернувшаяся в печати кампания против конструктивизма и ряд других характерных явлений в архитектуре 1932 — 1935 гг., в частности громкий успех жилого дома на Моховой улице в Москве, построенного Жолтовским (1934) как откровенное подражание палла-дианскому особняку, свидетельствовали о переломе, который наступил в советской архитектуре. Изменение ее направленности отчасти было связано с ростом интереса к классическому и национальному наследию, к поискам на его основе нового архитектурного стиля. Однако, приобретая самодовлеющий характер, эти стилистические искания все больше вступали в противоречие с демократической сущностью социалистической культуры.
Новый период развития советской архитектуры совпал со всемирно признанными успехами социализма в СССР. Построение фундамента социалистической Экономики, подъем социалистической индустрии и победа колхозного строя определили общую тенденцию поступательного развития советской архитектуры 30 — 40-х гг., несмотря на серьезные ошибки и препятствия на ее пути.
В годы Второй и Третьей пятилеток строительство в нашей стране приобрело широкий размах, сильно возрос объем капитальных вложений в строительство. На Украине, Урале, в Закавказье и Сибири вырастали крупные промышленные предприятия, города и сельские поселки с административными и общественными зданиями, жилыми дозшми. Постройки стали более капитальными, повысилось качество наружной и внутренней отделки и планировки. В этом отношении характерны жилые дома, спроектированные А. Буровым на улице Горького (д. 25), М. Синявским у Белорусского вокзала в Москве и др. Улучшились типы и благоустройство жилых квартир, хотя об экономической стороне дела и приспособлении их для посемейного заселения думали явно недостаточно: строились преимущественно большие многокомнатные квартиры, которые обходились государству очень дорого и не могли кардинально решить жилищную проблему. Архитекторы и художники в те годы мало работали и над проблемами жилого интерьера. Зато много внимания уделялось строительству зданий, оформляющих своими фасадами главные городские магистрали и играющих важную роль в ансамбле города.
От попыток создания целостных жилых комплексов из типовых четыр ex-пятиэтажных зданий, которые делались в 20-х — начале 30-х гг., перешли к индивидуальному проектированию многоэтажных жилых домов вдоль улиц. При такой системе архитекторы подчас заботились больше о том, чтобы перещеголять соседа импозантностью внешнего вида, архитектурной эрудицией в декорировке фасадов, и меньше думали о комплексной застройке и единстве городского ансамбля.
Но поскольку жизнь требовала постоянного увеличения и расширения жилищного строительства, то, вопреки практике индивидуального проектирования, рождалось немало прогрессивных начинаний, предвосхитивших массовое строительство послевоенных лет. К концу 30-х — началу 40-х гг. относятся первые удачные опыты поточно-скоростной стройки жилых домов на улице Горького и Большой Калужской улице в Москве (архитекторы Аркадий Григорьевич Мордвинов, р. 1896; Георгий Павлович Гольц, 1893 — 1946; Дмитрий Николаевич Чечулин, р. 1901); на Малой Охте и Московском проспекте в Ленинграде. К этому же времени относится строительство первых крупноблочных зданий в Москве (архитекторы А. Блохин и А. Буров) и в Ленинграде (архитекторы С. Васильковский, И. Чайко). В Свердловске местные архитекторы А. Потапов и Г. Ростковский в середине 30-х гг. начали осуществлять идею строительства домов из крупных железобетонных панелей. В Москве в конце 40-х гг. были сделаны первые удачные опыты сборного домостроения из крупных панелей (инженеры Г. Кузнецов, В. Лагутенко, архитекторы А. Мндоянц, М. Посохин).
Тридцатые годы — это время интенсивных градостроительных работ. За десять лет в стране было построено около четырехсот новых городов и тысячи сельских поселков; энергично реконструировались многие старые города. Именно в этот период Москва и столицы союзных республик приобрели основные черты своего нынешнего архитектурного облика.
Определяющую роль в советском градостроительстве 30-х гг. сыграло развернутое постановление Совнаркома и ЦК партии «О генеральном плане реконструкции Москвы» (1935). В этом плане нашли продолжение и развитие многие идеи, заложенные еще в проекте «Новой Москвы» 1923 г., а именно: сохранение исторически сложившейся радиально-кольцевой планировки города, создание защитного зеленого пояса вокруг Москвы и соединение его зеленьши полосами по берегам Москвы-реки и Яузы с центром города, расширение застройки города в сторону Лужников и Юго-Запада. В 1935 г. становилась уже реальностью идея обводнения города путем создания канала Москва — Волга и постройка линий метрополитена, о чем мечтали еще в 1923 г. В плане 1935 г. было заложено многое из того, что начало осуществляться только в 50 — 60-е гг.: застройка обширных жилых районов Большой Москвы, создание укрупненных жилых районов, постройка новых мостов, пробивка новых больших магистралей, разгружающих от движения центр города и дающих прямую связь новым районам, в том числе Ново-Арбатского и Ново-Кировского проспектов и улицы, ведущей из центра через Лужники в Юго-Западный район столицы (нынешний Комсомольский проспект), а также реконструкция Садового кольца.
Вместе с тем Генеральный план реконструкции Москвы нес на себе определенную печать тех отрицательных тенденций в архитектуре, о которых мы говорили выше. Во имя новых градостроительных планов предусматривался и частично был осуществлен неоправданно большой снос строений в старых районах Москвы, в том числе и ряда ценных историко-художественных памятников (Сухарева башня, стены Китай-города, Триумфальные и Красные ворота, вековые деревья Садового кольца и т. д.). По плану 1935 г. предполагалось совершенно изменить исторически сложившийся облик Красной площади, сломав здания ГУМа и расширив ее вдвое, в Зарядье намечалось соорудить монументальное высотное здание Дома промышленности. Зато непропорционально мало внимания было уделено коренному улучшению культурно-массового и бытового обслуживания многомиллионного города. Так, например, за десять лет в Москве предполагалось построить только пятьдесят кинотеатров, три Дворца культуры, семь клубов, семнадцать больниц.
