– Потому что ночью закрыты шлюзы. По закону они не работают с заката до рассвета.

– Но вы можете ходить ночью между шлюзами.

– Да, некоторые так и делают, но это опасно – в темноте можно столкнуться с другим судном. Я обычно не выхожу ночью: на «Кошечке» мало людей. К тому же у нас только два мула, им нужен отдых.

– Может быть, я научусь управлять румпелем… если вы, конечно, не возражаете… – Морган слегка поклонился.

– Посмотрим, мистер Кейн, – холодно бросила она. – А сейчас сходите, пожалуйста, на нос баржи и скажите Тимми, чтобы нашел приток и завернул туда мулов.

– Слушаюсь!

Кэт видела, как он повернулся и изящной походкой направился через крышу каюты на нос баржи.

Там Кейн приставил ладони рупором ко рту и прокричал Тимми. Скорость четыре мили в час, конечно, ничто в сравнении со скоростью морских судов, и все же человеку с суши требуется несколько дней, чтобы привыкнуть и начать уверенно передвигаться по палубе баржи. Однако Морган ходил легко и свободно, с величественной грацией кошки – ни следа недавних травм.

«Неслыханный нахал, – раздраженно подумала Кэт. – Надо же – пробыл на барже чуть больше суток, а уже заявляет, что может управлять румпелем!» И что больше всего раздражало, так это то, что, наверное, он действительно смог бы. Морган Кейн производил впечатление человека, способного справиться с любым делом.

Через полчаса они встали на причал в притоке канала, чтобы позавтракать. Трое мужчин устроились на палубе, а Кэт, положив еду в оловянную тарелку, пошла на берег и села в тени дерева рядом с бечевой тропой. Солнце уже спалило ночной туман, день обещал быть теплым. Позавтракав, Кэт привалилась спиной к стволу дерева. Было тихо, лишь в траве гудели насекомые и мычали коровы на дальнем поле. Девушка только на минутку прикрыла глаза и тут же задремала.

Ее разбудил какой-то шорох. Открыв глаза, она увидела в нескольких дюймах от своего лица глаза Моргана. Он смотрел на нее ласковым, задумчивым взглядом.

– Ты очень красива, Кэт, – тихо сказал он. – Когда ты спала, у тебя было такое невинное лицо, как у младенца.

Окончательно проснувшись, Кэт почувствовала, что лицо ее горит, и отпрянула от дерева.

– Как ты смеешь говорить мне такие вещи?

– Как смею? Ты настолько привыкла к отшельнической жизни канала, что уже не можешь с благодарностью выслушать комплимент? Неужели ни один мужчина, ни разу не говорил тебе, что ты красива?

Кэт смутилась.

– Что… что вообще ты здесь делаешь? – запинаясь, спросила она.

Морган вздохнул:

– Меня прислал за тобой твой отец. Он сказал, что нам пора ехать.

– Который час? Сколько я…

– Сколько ты спала? – Он усмехнулся. – Да не так чтобы очень долго. – Морган достал свои карманные часы с гравировкой и откинул крышку. – Одиннадцатый час. – Он опять посмотрел на Кэт. – Мик решил, что ты заболела.

– Одиннадцатый? Боже мой! Нам давно пора ехать! – Она встала с земли, намеренно избегая его протянутой руки. – Почему ты меня не разбудил?

– Я не имею на это права. И потом, я подумал, тебе надо отдохнуть.

– Мы не можем позволить себе терять время! А Мик-то куда смотрел?

Она быстро зашагала к барже.

Морган стоял, с растерянной улыбкой глядя ей вслед. Господи, что за странная женщина? Подумать только – обиделась на комплимент! Видимо, зря он остался на «Кошечке». Нечего и надеяться на какие-то отношения с Кэтрин Карнахэн! Хотя времени еще много, да и Эри-канал – рассадник лотерейного шулерского бизнеса.

Вдруг он заметил, что Тимми уже погнал мулов, а Кэт встала на румпель. Баржа поплыла! Сорвавшись с места, Морган подбежал к бечевнику и запрыгнул на борт судна. Кэт бросила на него сердитый взгляд, и Морган весело помахал ей в ответ.

Преподобный Лютер Прайор был очень расстроен. Он надеялся, что Джон Симмонс с радостью примет его на борт своего судна «Спасительное милосердие». Как-никак, они вместе учились в семинарии, и Прайор всегда считал Симмонса своим близким другом. И потом, разве у них не одно дело – пасти стадо Господне? Конечно, они не виделись много лет: после посвящения в духовный сан их пути разошлись. Прайор, одержимый миссионерским рвением, уехал в Африку спасать язычников, женившись перед отплытием на Констанс Линден. К сожалению, язычники плохо внимали его проповедям. Его милая женушка, прожив в Африке двенадцать лет, умерла от лихорадки, да и здоровье самого Лютера сильно пошатнулось. Врачи настоятельно советовали ему вернуться на родину, пугая возможной смертью. Преподобный Лютер Прайор, человек решительный до безрассудства, мог бы и дальше нести слово Господне, но надо было подумать о своей девятнадцатилетней дочери Лотт.

Итак, Прайор вернулся домой. В награду за годы самоотверженной службы ему дали собственную церковь. Шесть месяцев он не находил себе места от скуки: все прихожане его церкви были спасены, ни одного грешника – не за кого взяться, некого обратить на путь истины. Преподобный отец понял, что ему придется вступить в схватку с сатаной на его же сатанинской территории, в его же логове. Вот там-то грешников – как сорняков на запущенном поле. Прайор объяснил Лотт, что ему надо быть на этом поле, чтобы, образно говоря, выдернуть сорняки собственными руками и обратить их в цветы Божьи. Только тогда его жизнь наполнится смыслом.

Лотт, давно привыкшая к миссионерскому рвению отца, послушно согласилась. Она задала лишь один вопрос:

– Куда мы едем, папа?

– Я много размышлял над этим, – сказал Прайор. Он расхаживал по комнате, сцепив за спиной руки. – Насколько мне известно, каналы этой страны – выгребные ямы греха, и Эри – самый жуткий из всех. Туда мы и едем! – В приступе красноречия отец стал размахивать руками. – Там так не хватает людей церкви, проповедников. Мы спасем заблудших грешников, вырвем их из лап сатаны, дочка. Я напишу своему старому другу, Джону Симмонсу. У него на Эри плавучая церковь. Мы с ним объединим наши усилия в борьбе за дело Господне!

Однако получилось не совсем так, как рассчитывал Прайор. Джон Симмонс встретил их без особого восторга.

– Мы столько лет не виделись, брат Прайор, – сказал он. – Я рад нашей встрече. Но, как видишь, у меня маленькое суденышко и совсем немного прихожан.

– Но вместе мы умножим нашу паству.

– Нет, мы не можем расширить церковь, для этого нет места. И потом, я стар, брат Прайор. Я устал.

– Никогда нельзя быть слишком старым для богоугодного дела! – пылко воскликнул преподобный отец.

– Не равняй всех по себе, брат Прайор. Я еще занимаюсь богоугодным делом, но более тяжкое бремя пусть несут молодые. У меня есть несколько прихожан, и больше мне не надо. Если ты хочешь проповедовать на Эри, заведи себе собственное судно.

«Да, но где его взять, если нет денег?» – грустно подумал Прайор. На их сбережения можно было худо-бедно просуществовать несколько недель, и все.

Не будь у него милой Лотт, он пошел бы в эти Содом и Гоморру, которые соединил в себе Сайд-Кат, и читал бы там на улицах проповеди всем желающим слушать, живя на остатки от жалких пожертвований. Но Прайор уже побывал в Сайд-Кате и постиг всю глубину его порока. Привести такую красивую девушку, как Лотт, в Сайд-Кат значило подвергнуть ее риску быть изнасилованной или даже убитой. А когда Лютер сказал Джону Симмонсу, что хочет читать там проповеди на улицах, тот не посоветовал ему это делать.

– Умоляю тебя, брат Прайор, оставь эту идею! – сказал он. – У жителей Ката нет уважения к людям церкви. Они с удовольствием перережут тебе горло даже за те жалкие гроши, которые, возможно, кто-то и бросит в твою шляпу.

И вот теперь преподобный со своей дочерью ехали по берегу Эри-канала в двухместной коляске и везли с собой весь свой нехитрый скарб. Прайор сидел, погруженный в мрачные раздумья, а Лотт беспечно обозревала окрестности. Канал тянулся справа, скрытый от глаз высоким бечевником.

– Мне надо где-то достать денег, купить судно и превратить его в плавучую церковь.