Поскольку Лаура не знала, что Карлос и раньше ездил верхом, она спросила Элизабет, можно ли и ей совершать такие поездки с ним, но Элизабет выразила сомнения.
— Я не думаю, что дон Рафаэль позволит вам ездить верхом на мыс, — ответила она, покачав головой. — В конце концов, вы должны признать, что не имели дела с быками, — скептически улыбнулась она.
Лаура рассказала ей о своей встрече с Рафаэлем в то первое утро, когда она отправилась одна на прогулку. Она вздохнула и кивнула головой.
— Да, наверное, вы правы. Но какой опыт у Раф… я хочу сказать, у дона Рафаэля? — Ее щеки порозовели.
— Дон Рафаэль сам участвовал в бое быков. Вы ведь знаете об этом? — спросила Элизабет.
— На арене? — уставилась на нее Лаура.
— Конечно. Испанские мужчины все жаждут испытать трепет и возбуждение корриды. Это, пожалуй, равносильно, скажем, автомобильным гонкам в Англии.
— Я не знала, — воскликнула Лаура. Она спрятала глаза, презирая себя за волнение, охватившее ее при мысли, что Рафаэль может рисковать на арене, подвергая себя угрозе увечья или даже смерти. Она вздрогнула. А вдруг Элизабет заметила ее волнение?
Словно отвечая на ее мысли, Элизабет заметила успокаивающе:
— Он не сражался с быками уже много лет. Сейчас его интересует только их разведение.
— А что, в Костале есть арена для быков?
— Ну, это нельзя назвать ареной. Плоский круг, вот и все. Там жители деревни демонстрируют свое мастерство. Быки бывают убиты очень редко…
— А откуда вы знаете, что дон Рафаэль не участвует в этом теперь?
— Я не знаю. — Элизабет развела руками. — Ну а если и участвует, то что, Лаура? Почему вас это так беспокоит? Ради бога, уж не влюбляетесь ли вы в этого человека? — Она воздела глаза к небу. — Это было бы большой глупостью!
Лаура вспыхнула, хотела что-то сказать, но в это время прибежал Карлос из детской и позвал посмотреть замок, который он построил из песка. И она поспешно скрылась под испытующим взглядом Элизабет.
На следующий день Лаура получила послание. Лиза вручила его ей после обеда, и она с любопытством разорвала конверт, думая о том, кто бы мог писать ей. Она вздохнула — письмо от Педро Армеса, который приглашал ее вечером поужинать с ним.
Она показала записку Элизабет, которая странно посмотрела на нее:
— Вы собираетесь принять приглашение?
— Я не знаю, — вздохнула Лаура. — Как вы думаете, стоит ли?
— Я не могу вам сказать, — ответила Элизабет беспомощно. — Возможно, это неплохая идея!
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что вы слишком поглощены тем, что происходит здесь. Уехать из Мадралена на некоторое время и взглянуть на все со стороны для вас неплохо.
Лаура задумчиво посмотрела на пожилую женщину:
— Вы очень проницательны, Элизабет.
— Напротив, я совсем не проницательна, — грустно улыбнулась Элизабет Латимер. — Если бы я была проницательной, я заподозрила бы некоторые подводные течения, когда вы приехали сюда.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что вы знали дона Рафаэля до того, как приехали в Мадралена, не правда ли, Лаура?
— Хорошо, да, — сказала она, покраснев. — Ну и что из этого?
— Дон Рафаэль озлобленный человек. — Элизабет пожала плечами. — Я не думаю, что он изменится. То, что его озлобило, он не в силах забыть, и в этом ему никто не поможет.
— Но что же это было? — Лаура нетерпеливо покачала головой. — Что сделало его таким… таким холодным?
— Я не могу сказать этого, Лаура, — нахмурилась Элизабет.
— Да, конечно, вы — его верная нянюшка, не так ли? — почти враждебно спросила Лаура.
— Если бы я считала, что, рассказав вам, я помогу Рафаэлю, я бы сделала это, — ответила Элизабет спокойно. — Однако все это — старая история, и я не думаю, что, узнав все, вы в силах будете помочь ему.
— Понятно, — отвернулась Лаура. Она снова посмотрела на Элизабет. — Скажите мне только, были ли дон Рафаэль и его жена… любовниками?
Элизабет посмотрела на нее изучающе:
— Вы так молоды, Лаура. Вы не понимаете, что такое испанский гидальго. Любовь — как вино, которое добавляют к еде. Если у кого-то есть вино, ему повезло, но если вина нет, разве это портит аромат пищи?
— Вы хотите сказать, что они друг друга не любили? — воскликнула Лаура.
— Любовь — это роскошь, — заметила Элизабет, вздыхая. — Не каждый может себе ее позволить.
— Понятно, — вздохнула Лаура. Она взглянула на записку, которую держала в руках. — Я думаю, что приму это приглашение. Сначала я сомневалась, но теперь это будет неплохо, пожалуй…
— Это не понравится дону Рафаэлю, — пробормотала тихо Элизабет.
— Я знаю, что не понравится, — холодно сказала Лаура.
Договорились, что Педро Армес заберет ее из дома в семь пятнадцать вечера, и Лаура спросила разрешения на это у доньи Луизы. К сожалению, Розета Бургос присутствовала при этом, но все равно рано или поздно дон Рафаэль узнает об этом. Ну и что тогда? Наиболее вероятной его реакцией будет равнодушие.
Она тщательно оделась в вечернее платье из синего шифона с широкой, развевающейся укороченной юбкой, набросила на плечи белый шелковый шарф, распустила волосы, перехватив их на лбу белой лентой. Она выглядела юной и привлекательной и слегка досадовала, что Рафаэль не увидит ее в таком виде.
Педро Армес приехал на блестящем «мерседесе». Он с удовольствием оглядел ее, и она присоединилась к нему, когда он беседовал с доньей Луизой. Та ничем не выказала своего отношения к их встрече, была безупречно вежлива, и Лаура благодарно улыбнулась ей.
Они отправились в большой отель, расположенный между Кадисом и Косталем, и поужинали на террасе, нависавшей над краем утеса. Отель был местом, которое любили посещать представители среднего класса. Несколько человек приветствовали Педро Армеса, проходя мимо их стола. После того как Лаура привыкла к его изысканным комплиментам, ей стало комфортно и уютно. Он помнил массу историй из своей студенческой жизни в Париже и Флоренции и с юмором рассказывал их. Он объяснил, что дом, где он живет вблизи Косталя, достался ему по наследству от кузена отца, у которого больше не было никаких родственников.
— Если бы не это наследство, я, пожалуй, не стал бы модным художником, — скромно заметил он, задумчиво потягивая белое вино. — До этих пор мои занятия ограничивались выполнением коммерческих заказов, что идет во вред настоящему художнику, но обязательно как добавление к искусству, — говорил он улыбаясь. — После того как я переехал в Косталь, мне было сделано много выгодных предложений. Я думаю, что справедливо говорят, что богатство привлекает богатство.
— Ну, это довольно циничная точка зрения, — проговорила Лаура, изучая жидкость в своем бокале. — Ведь, в конце концов, к этому времени у вас появился опыт, не так ли? Возможно, что и ваши работы улучшились?
— Вы очень добры, но я не так самоуверен, — сухо заметил он. — Впрочем, справедливо будет сказать, что с годами мои работы стали более зрелыми. — Он внимательно разглядывал ее лицо. — Может быть, когда-нибудь я напишу ваш портрет, сеньорита. Вы очень интересный объект. Этот особый оттенок волос — не рыжий и не медный, — он очень выигрышен по цвету. Возможно, Тициан знал, как назвать его.
— Давайте поговорим о вашей работе, — покраснела Лаура. — Что вы делаете в настоящее время?
— Я пишу одну довольно неприятную пожилую даму, чье родословное дерево может занять несколько полотен, — ответил он, посмеиваясь. — У меня имеется неоценимая экономка, которая просто счастлива изображать знатную пожилую даму, сопровождающую на балы молодую девушку, если бы это понадобилось.
— Но скажите мне, вы всегда пишете только портреты? — В глазах Лауры мелькнул любопытный огонек. — Разве вас не привлекает этот ландшафт, океан, — она простерла руки, — вся эта первозданная, дикая красота?
Педро наблюдал за подвижным выражением ее лица.
— Не до такой степени, как это привлекает вас, — заметил он суховато. — А что вы скажете о быках среди этого дикого прекрасного ландшафта? Они не тревожат вас, как они тревожат меня?
