К началу 900-х годов реализм в грузинской литературе приобретает новые черты, становится более объемлющим и остросоциальным. В целом ряде произведений грузинской литературы этого периода отразилась деятельность нового класса, его утверждение на революционных позициях («Друзьям», «Рабочий», «Песня», «Муза и рабочий» И. Евдошвили, новеллы Ч. Ломтатидзе, ранние драматические опыты Ш. Дадиани, несколько позднее — роман Л. Киачели «Тариэл Голуа» и др.). Лучшие представители литературы именно в революции 1905—1907 гг. увидели долгожданное реальное воплощение своих идеалов и надежд на национальное и социальное освобождение народа. В Грузии 900-х годов обостряется интерес к писателям, которые пишут на революционные темы, и вообще к прогрессивной литературе мира. Грузинская общественность с исключительным вниманием следит как за достижениями русской литературы, так и за литературным процессом в Западной Европе. На грузинский язык переводится французская, английская, немецкая классика, произведения, проникнутые освободительным пафосом и идеями гуманизма. Особое внимание привлекает русская классическая литература.
Очень популярным в Грузии был М. Горький. Едва ли не каждое его новое произведение сразу же выходит на грузинском языке. Весьма примечателен тот факт, что пьеса М. Горького «Последние», запрещенная в России царской цензурой, была впервые поставлена в Грузии как раз в последние годы реакции. Как известно, обстоятельства жизни и судьбы особо тесно сблизили Горького с Грузией. Он всегда с любовью и уважением вспоминал Грузию, в которой получил творческое крещение, что нашло отражение во многих его произведениях. «Я никогда не забываю, — писал М. Горький, — что именно в этом городе (Тбилиси. — Г. М.) сделан мною первый неуверенный шаг по тому пути, которым я иду вот уже четыре десятка лет. Можно думать, что именно величественная природа страны и романтическая мягкость ее народа — именно эти две силы — дали мне толчок, который сделал из бродяги — литератора».
В Грузии 900-х годов создавали свои классические творения художники других братских народов. К этому периоду относится жизнь Леси Украинки в Грузии. Она тесно сблизилась с грузинской интеллигенцией. Под непосредственным влиянием и под впечатлением революционной демонстрации в Тифлисе в январе 1905 г. написана ее «Осенняя сказка». Революционная обстановка в Грузии 900-х годов неизгладимый след оставила в сознании юного В. Маяковского; в те годы он учился в Кутаисской гимназии и, как он сам об этом вспоминал, активно участвовал в революционных выступлениях молодежи.
В грузинской литературе намечается определенный спад после поражения революции 1905 г.; усиливаются пессимистические настроения, усугубляющиеся предательским убийством в 1907 г. вождя национально-освободительного движения грузинского народа Ильи Чавчавадзе, нареченного «Отцом нации». Но спад этот был временным.
Прогрессивная литература 1905—1907 гг. дала первый толчок поэтическому творчеству будущих классиков грузинской советской литературы — Иосифа Гришашвили, Галактиона Табидзе, Сандро Шаншиашвили, Александра Абашели. В первое десятилетие XX в. вместе с другими представителями нового поколения грузинских писателей, творчество которых уже определяло главные тенденции литературного процесса, расширился тематический горизонт литературы, на новый уровень поднималось поэтическое искусство. В первых же их стихотворениях чувствуется стремление обогатить грузинскую лирику тематически и версификационно. Их новаторство было продиктовано задачами конкретного времени и вместе с тем обусловлено воздействием процессов, происходящих в других литературах: расширением рамок реализма, своеобразным «обновлением» романтизма путем использования более сложных структур.
Галактион Табидзе (1892—1959) придал грузинскому стиху большую символическую нагрузку, обогатил его подтекст, настроил на новый романтический лад. Традиционный лирический герой грузинской поэзии обрел более масштабное мироощущение. И совершенно закономерно, что именно Табидзе принадлежит великая миссия реформатора грузинской поэзии и грузинского стиха XX столетия. Иосиф Гришашвили (1889—1965) обогатил грузинскую лирику тематикой из городского — тифлисского — быта и «языком» этой городской среды. Александр Абашели (1884—1954) органически связал свои земные ощущения с возвышенными видениями, как бы введя своего лирического героя в космическое пространство, придав тем самым особый метафорический строй и лад своей гуманистической ранней лирике. Сандро Шаншиашвили (1888—1979) остался верен главным образом традиционным социальным проблемам, однако смог найти им новую национальную, патриотическую опору.
Нико Пиросманишвили.
Кутеж в виноградной беседке
Литературный процесс в Грузии становится все более чувствительным не только к актуальным национальным проблемам, но и к процессу художественного развития в других странах. Одним из таких направлений, с особой силой повлиявших на грузинскую поэзию, следует, несомненно, признать французский и русский символизм. В грузинскую литературу, в силу исторически сложившихся обстоятельств, дошли его сравнительно поздние отголоски (как в свое время и в России). В 1910—1915 гг., оформившись в Грузии в школу так называемых «голубороговцев», направление это оказывает заметное влияние на литературный процесс. Наиболее крупные представители этой школы — Паоло Яшвили, Тициан Табидзе, Григол Робакидзе, Валериан Гаприндашвили, Георгий Леонидзе, Колау Надирадзе, Сандро Цирекидзе — в своем творчестве достигли высокого совершенства и способствовали общему подъему грузинской поэзии. Правда, в их дореволюционных стихах подчас отчетливо звучали декадентские ноты, но вместе с тем интроспективная установка их поэзии была связана с более полным и глубоким раскрытием внутреннего мира лирического героя. Их поэзия сложна и неоднозначна. Тематическое и идейно-нравственное родство этих грузинских поэтов с Верленом, Маларме, Рембо, Бодлером, Бальмонтом, Блоком — очевидно. В эту пору были созданы «Поль Верлен» и «Красный бык» П. Яшвили, «Сон Халдеи» и «Принц Магог» Т. Табидзе, циклы «Офелий» и «Двойников» В. Гаприндашвили, «Ослиный мессия» Р. Гветадзе и т. д., где явственно сказывалась тенденция отхода от живой действительности и тяга к условным маскам. Даже Галактион Табидзе, твердо придерживавшийся традиций национальной поэзии, отдал известную дань эстетике и поэтике символизма. Следует подчеркнуть, что грузинский символизм был всегда отмечен особой метой: он оставался в рамках национальных интересов; главные его мотивы были порождены национальными бедами и невзгодами, а та или иная мистификация или отчуждение от реальности связаны с насущными национальными проблемами («Письмо к матери», «Внезапные стихи к Польше» П. Яшвили, «Осень в Орпири» и др. стихи Т. Табидзе). В этом отношении у грузинских символистов обычно находят много общего с Блоком или Брюсовым.
Как отмечалось, грузинскому символизму, оказавшемуся перед необходимостью глубинного обновления мысли, выпало на долю вывести грузинскую версификацию на новый путь. Символизм, отталкиваясь и в чем-то противостоя тенденции опрощения и примитивизации грузинского стиха в творчестве революционно-демократических поэтов 900-х годов, обогатил его формальные структуры, систему тропов, внутреннюю ритмику и различные аспекты поэтического ви́дения. Ныне общепризнано, что наряду с поэтами так называемого нового поколения (Г. Табидзе, И. Гришашвили, А. Абашели, С. Шаншиашвили), «голубороговцы» совершили истинный переворот в грузинской поэтике XX в.
В литературе 10-х годов заметно также влияние импрессионизма, хотя творчество писателей, испытавших это влияние, — Нико Лордкипанидзе (1880—1944), Лео Киачели (1884—1963), Константинэ Гамсахурдиа (1891—1975) и др. — протекает в основном в рамках реализма, а избранный ими миниатюрно-импрессионистический аспект художественного воплощения действительности не может остановить их тяги к широким социально-эпическим обобщениям.
