Важным явлением хорватской литературной жизни первого десятилетия XX в. стало зарождение пролетарской поэзии, продолжившей традиции социальной поэзии С. С. Краньчевича 80-х годов. Тема борьбы трудового народа заняла главное место в двух сборниках рабочего поэта и публициста М. Данко (1876—1950): «Пятнадцать стихотворений» (1899) и «Стихотворения» (1909).
В творчестве С. С. Краньчевича (1865—1908) на рубеже веков углубляются морально-философское и аллегорическое начала; поэт развивает найденную им в предшествующие годы образность, построенную на соединении христианской и революционной символики. В сборнике «Избранные стихотворения» (1898) бедственное положение народа и протест мыслящей личности против духовных оков приобретают трагическую окраску. Эпоха глухого безвременья («куэновщины») еще более обострила мечту поэта — выразителя чаяний страдающего человечества — достичь заветной «звезды будущего»: небеса благословляют нового героя — рабочего с молотом в поднятой руке («Мысль вселенной»), а во главе восставшего на баррикадах Великой французской революции народа появляется Христос.
А. Г. Матош
Фотография (ок. 1910 г.)
Вместе с тем, работая над ранее начатыми «Ускокскими элегиями» (две трети цикла впервые опубликовано в этом сборнике), он создает реалистические картины из жизни людей труда — потомков героических борцов против турок, страдающих от бесправия и нищеты крестьян и рыбаков, бывших солдат и мореходов, вынужденных покидать родину в поисках куска хлеба («Эмигрант»). Постоянная нужда, невозможность свободного творчества (с 1894 г. поэт жил в оккупированном австрийскими войсками городе Сараеве) усилили пессимистические настроения. Сборник «Судороги» (1902) наполнен чувством горечи, сменившим пору надежд («Гимн»); пройденный жизненный путь предстает в виде пустынного, мертвого поля («Жизнь»); зимний пейзаж, ночь, затухающий огонь в очаге в ряде стихотворений метафорически передают угасающий пыл сердца, предвещают скорый конец. В изданных посмертно «Стихотворениях» (1908) размышления о личной судьбе побуждают к философским выводам о скоротечности человеческой жизни в бесконечной вселенной («Vox humana» — «Человеческий голос»). Тяжело больной поэт мысленно прощается с родными местами («Ностальгия»), его пугает сухой рационализм подрастающей смены, которой чужды «слезы», «родной дом», «пламя души» («Портрет»). Но Краньчевича не покидает уверенность в неизбежности народного восстания, которое трактуется в свойственном ему литературно-мистическом духе. В отклике на русскую революцию 1905 г. перед внутренним взором поэта встают «из черных подземелий» под колокольный звон толпы немых Герасимов и отчаянно-решительных Раскольниковых, чтобы снести с лица земли ненавистный мир насилия («Виде́ние»).
В литературном процессе предвоенного десятилетия заметную роль сыграл писатель и блестящий эссеист, основоположник импрессионистической литературно-художественной критики в Хорватии А.-Г. Матош (1873—1914). Характеризуя новейшие явления европейской литературы и искусства, наиболее значительные имена и факты национальной культурной жизни, Матош отстаивал лозунг «искусство для искусства», но истолковывал его как право и обязанность художника быть до конца преданным своему поэтическому призванию, а долг критика видел в том, чтобы исходить в своих суждениях прежде всего из критерия эстетической ценности произведения. Он бескомпромиссно боролся за высокий профессионализм в отечественной литературе, против различных проявлений дилетантства и «индустриализации» (т. е. создания «массовой» литературы), неотъемлемой чертой литературы считал ее национальную самобытность (статья «Реализм и художественность»). Матош явился реформатором поэтического жанра сонета, наполнив стих драматизмом и горькой иронией, видоизменив его ритмическую и рифмовую основу. Под влиянием поэзии Бодлера (ему он посвятил проникновенное эссе) Матош создал впечатляющие картины окружающего «зла» (стихотворения «Тоска», «Молодой Хорватии»). Вместе с тем поэт искренне, горячо писал о родине, о ее многовековой неволе («Старая песня»), о милой сердцу природе («Храстовацкий ноктюрн»).
Наряду с лирикой и эссе для литературы «хорватского модерна» характерны малые повествовательные жанры. Непревзойденным мастером короткого рассказа и очерка был Матош (сб. «Щепки», 1899, и «Новые щепки», 1900; «Усталые рассказы», 1909), своеобразный, гротесковый стиль которого, основанный на переплетении кошмарного и комического, реального и фантастического, сложился под влиянием эстетики Э. По и его последователей-символистов. В рассказах Матоша и М. Дежмана-Иванова (сб. «Против течения», 1903) создан новый тип героя: молодой интеллигент с изломанной душой и подорванным здоровьем, не нашедший себе места в мире, пребывающий на грани сумасшествия или самоубийства. Художественную манеру этих авторов отличают изощренный психологизм, склонность к изображению ужасного и трагического в человеческой жизни, атмосфера страха и безысходности.
В новеллистике Д. Шимуновича (1873—1933) изображается мир деревни. В сборниках «Темный дол» (1909) и «Монисто» (1914) писатель создает обобщенный образ «темного дола» — заброшенного, убогого в своей нищете и дремотности далматинского села, задавленного церковью, налогами и местными лиходеями, и прославляет уходящий под натиском цивилизации патриархальный быт, который является источником и хранителем народных эпических традиций. Откликаясь на неоромантические тенденции «модерна», он воспевает природу, историческое прошлое Далмации — эпоху храбрых гайдуков и ускоков, народный идеал физической и нравственной красоты.
В жанре романа с новой художественной проблематикой выступил Я. Лесковар (1861—1949), весь творческий путь которого приходится на последнее десятилетие XIX в. В повестях начала 90-х годов он описал жизнь провинциального интеллигента — бесправного, рабски зависимого от школьных и церковных властей, убитого нуждой и чахоткой сельского учителя («Мысль о вечности», 1891; «Катастрофа», 1892). Образ рефлектирующего героя, честного и с благородными побуждениями, но неспособного управлять ни личной судьбой, ни общественной, — в центре романа «Разоренное имение» (1896). Сын зажиточного крестьянина, выучившись на эконома, мечтает в собственном хозяйстве применить современные научные знания. Он помолвлен с богатой и привлекательной вдовой. Но встреча с первой любовью — дочерью владельца соседней дворянской усадьбы — разрушает его планы. Отец не хочет брать в дом «нахлебницу» (ибо старинное имение идет с молотка) и отказывает сыну в доле. Герой смиряется.
Лесковар углубил психологизм хорватского реалистического романа. Он чутко уловил сложившийся в годы куэновского абсолютизма тип «героя своего времени», его нестойкую, склонную к повышенному самоанализу натуру, обусловленную неопределенностью социального статуса (интеллигент и крестьянин в одном лице) и неизжитостью национально-романтических иллюзий. Роман пронизан пессимистическим «настроением», которому противостоят редкие мгновения счастливой любви молодых людей. Хорватский романист испытал заметное воздействие творчества И. С. Тургенева. Важную роль в психологическом методе Лесковара приобрел лирический пейзаж, сопутствующий перипетиям любовной истории. Социальные конфликты в романе как бы отодвинуты на второй план: мало что известно об экономической программе и общественных взглядах героя, скупо обрисован его внутренний мир. Главный конфликт — любовного характера, хотя любовь в романе — это испытание всей жизненной позиции героя: проявляя безволие в борьбе за личное счастье, он выдает полностью и свою нравственную несостоятельность. Тема несбывшейся любви как несостоявшейся судьбы занимает главное место и в романе Лесковара «Тени любви» (1897), и в его новеллистике конца 90-х годов. В рассказе «Страдалец» (1900) писатель пытался создать образ активного героя. Делопроизводитель Марко Барчич открыто выступает против притеснителя-начальника, но в этом жесте отчаявшегося «маленького человека» преобладает скорее пафос жертвенности, нежели осознанный социальный протест.
