Исключительное влияние, которое завоевал в этот период в западноевропейской культуре позитивизм, носило глубоко противоречивый характер. С одной стороны, ставка на научное знание была связана с борьбой против остатков феодализма, против всех видов клерикализма и базировалась на реальных ошеломляющих успехах науки и техники. С другой — позитивизм как философское направление, ставившее перед собой задачу эмпирически точного описания явлений, принципиально отказывался от раскрытия существенных закономерностей действительности. Постепенно в позитивизме полностью выявляется то эклектическое смешение вульгарного материализма и идеализма, которое поначалу оставалось скрытым от многих его адептов.
Необходимо отметить, что широко распространенное влияние позитивизма в различных историко-культурных условиях было неодинаковым. Если строгая научная объективность, скажем во Франции, воспринималась как нечто противостоящее всякой тенденциозности, чуждое участию в общественной борьбе, то во многих других странах в позитивизме находили прежде всего философское обоснование прогрессивных социальных реформ (Скандинавские страны, Польша).
Наступление эпохи империализма ознаменовалось острым кризисом, который проявился во многих западноевропейских культурах в конце века. На смену увлечению позитивизмом теперь приходят культ откровенно идеалистических направлений, таких, как философия Ницше, Бергсона, Шопенгауэра, и тот сложный комплекс острокризисных явлений, который получил название декаданса, или искусства «конца века».
Для этого периода характерна также значительная поляризация в духовной жизни: наряду с распространением идеалистических, порой глубоко пессимистических, а иногда агрессивно-империалистических воззрений все более ощутимым становится воздействие на культуру идей социализма.
Литературная карта мира так же пестра и многообразна, как и в предыдущий период. Чрезвычайно резко проявляется неравномерность развития, связанная с ускорением литературного процесса. Правда, к концу периода уже можно говорить о тенденции большей синхронизации литератур, которая еще яснее даст о себе знать в последующие десятилетия.
Поэтому в данном томе особое внимание уделяется проблеме так называемого ускоренного развития. При этом мы не имеем в виду в основном отвергнутую нашей наукой идею ускоренного развития как повторения пути «литературы-модели». Путь тех литератур, где процесс развития был особенно интенсивным и динамичным (например, во Франции), вел к появлению тенденций, которые позднее проявились в других литературах, но полностью в них не повторялись.
В ряде восточных литератур также наблюдается ускорение литературного процесса по сравнению с предшествующим периодом (в японской, бенгальской, турецкой литературах). Однако в большинстве азиатских и североафриканских литератур переход к новому типу литературы в этот период происходил как «постепенный и длительный переворот» (выражение Д. С. Лихачева).
Отход от средневекового типа литературы проявлялся в перестройке жанровой системы, изменялась иерархия традиционных жанров, и зарождались жанры новые для той или иной восточной литературы (в частности, современные драмы и романы, некоторые поэтические жанры на Ближнем Востоке). Для этого процесса характерны непоследовательность, возвраты к прошлому, отступления от завоеваний, сосуществование в системе жанров разностадиальных явлений. В целом прозаические жанры теснят поэтические. Однако в Китае, представляющем, очевидно, в этом отношении исключение, проза (старый жанр романа, связанный с традицией устного исполнения) сохраняет прежние признаки, а поэзия модернизируется и занимает ведущие позиции.
В это время на Востоке идут обновление и демократизация языка литературы, проявляющиеся прежде всего в его упрощении и одновременном осовременивании, более или менее интенсивном внедрении в литературу элементов диалекта и т. п. Большую роль в этом отношении сыграла публицистика, влияние которой было велико в большинстве восточных стран.
Одно из проявлений неравномерности литературного развития — выдвижение на первый план таких литератур, которые в прошлом не оказывали определяющего воздействия на ход мирового литературного процесса. Это относится прежде всего к русской литературе, достигшей в эти годы высшего классического расцвета и начавшей играть определяющую роль в мировом литературном развитии. Необходимо отметить и тот качественный рывок, который делают некоторые другие литературы, например норвежская, также занявшая несвойственное ей ранее выдающееся место в общеевропейском литературном процессе.
Важнейшая особенность периода, о котором идет речь, — исключительно широкие и интенсивные литературные связи и их качественно новый характер. Это подчеркивал Н. И. Конрад: «Со второй половины XIX в. литературные связи приобрели общемировой масштаб и стали фактом литературы каждого отдельного народа и вместе с тем фактом мировой литературы. В эту эпоху в орбиту мировых литературных связей был вовлечен Восток». При этом на Востоке идет усиление не столько внутрирегиональных, сколько межрегиональных связей. Восточные литературы активно впитывают европейский опыт, растет число переводов и разного рода адаптаций. Восток ищет на Западе образцы для подражания, для стимулирования собственного литературного развития, что нередко приводит к эклектизму, смешению элементов разных методов. Воздействие Запада проявляется в критико- и теоретико-литературной мысли на Востоке.
Можно говорить о двух диалектически сочетающихся тенденциях: выявлении национального облика и углублении самобытности литератур и процессе их включения в систему межлитературных связей. Так, идея «американизма», т. е. национального своеобразия, в странах Латинской Америки, заключавшая в себе утверждение политического и культурного самоопределения бывших колоний, сочетается с так называемым «европеизмом», обозначившим тенденцию включения Латинской Америки в мировой культурный процесс. Эту диалектику образно раскрыл Хосе Марти: «Пусть черенок мировой культуры привьется к нашим республикам, но стволом дерева должны быть сами наши республики».
Диалектика интенсивного отстаивания национальных духовных ценностей и активного культурного обмена наблюдается в большинстве стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Особенно яркий пример подобного диалектического сочетания мы находим у многих народов России, у которых становление и дальнейшее развитие национальных культур тесно переплетается в этот период с воздействием русской прогрессивной культуры. У некоторых просветителей в странах Востока и Африки стремление использовать достижения европейской науки и техники сочетается с тенденциями противопоставить европейской технической цивилизации восточную «духовность».
Как и в период, охваченный предыдущим томом, западноевропейские литературы объединяет сходство литературного процесса, хотя и тут наблюдается значительная неравномерность. В литературах Центральной и Юго-Восточной Европы также проявляются общие черты, порожденные близостью исторических судеб этих стран, значительной ролью национально-освободительного движения. Хотя в литературе США дает себя знать много черт, сближающих ее с литературами Западной Европы, но тем не менее можно говорить о некоторых существенных особенностях, связанных с той специфической ситуацией, когда зерна европейской традиции упали на новую культурную почву и она столкнулась с чрезвычайно динамичным историческим развитием, особенно в период после Гражданской войны. Наблюдается некоторая общность литературы США с литературами Канады и Австралии, которые сближают в этот период ярко выраженные тенденции национального самоопределения. Общность проблематики, своеобразие традиций и исторической ситуации позволяют выделить в единый комплекс литературы Латинской Америки, которые медленно и с трудом преодолевают последствия колониализма во всех сферах жизни.
Во второй половине века продолжается борьба за создание национальной литературы на родном языке (финская, исландская, многие восточные литературы). Усилившиеся в ходе развития капитализма тенденции общегосударственного единства и известной нивелировки уклада и попытки сопротивления этим явлениям вызывают в ряде литератур областнические течения (Германия, США). Вместе с тем в некоторых государственных объединениях развиваются (в этот период более интенсивно) разноязычные литературы. Это относится не только к «лоскутной» Австро-Венгрии, где существуют особые, нередко мало чем связанные национальные литературы, но и к таким странам, как Франция (провансальская литература), Щвейцария, Испания, Канада.
