Романы второго периода, 1863—1876 гг., — «Ромола», «Феликс Холт», «Миддлмарч», «Дэниел Деронда» — отличает философичность, научно-аналитический подход к описываемому и осмысляемому явлению, в них ставятся важные общественные, политические, экономические, эстетические проблемы времени — борьба за избирательную реформу, развитие наук, обсуждается отношение к позитивизму и т. д. Героями произведений выступают не только крестьяне, мелкие фермеры, духовенство, но и буржуа, а иногда и представители высшего света.
Из произведений первого периода выделяются романы «Адам Бид» и «Мельница на Флоссе». В «Адаме Биде» отчетливо вырисовывается нравственная природа конфликта — оба героя, столяр Адам Бид и помещик Артур Донниборн, любят работницу Хетти. Чувство Бида настоящее, тогда как Артур, не привыкший себе в чем-либо отказывать, лишь волочится за Хетти. Под влиянием Адама Бида Хетти расстается с Артуром, но уже поздно — она беременна. Рождается ребенок, в порыве отчаяния она убивает его и тем самым обрекает себя на каторгу.
Основные проблемы, которые затрагивает Дж. Элиот в своих произведениях, — раскаяние, нравственное очищение, духовное прозрение, а также вопрос о зле в мире и способах, преимущественно этических, его преодоления.
Начиная с романа «Мельница на Флоссе» проблема зла в творчестве Дж. Элиот начинает трактоваться по-новому. Если в ранних книгах, в том числе и в «Адаме Биде», зло привносилось в нравственно здоровую крестьянско-фермерскую среду извне, со стороны, то иная картина нарисована в «Мельнице на Флоссе». Зло теперь рассеяно в мире: его можно обнаружить и в фермерах, и в крестьянах не в меньшей степени, чем в дворянах. Оно — свойство человеческой природы.
Роману «Мельница на Флоссе» дал высокую оценку Тургенев. В этом романе создан один из самых ярких и обаятельных женских образов — Мэгги Тэлливер, показан конфликт духовно развитой, одаренной личности с ограниченной, тупой, косной средой. По принципу создания этого образа Мэгги Тэлливер можно сравнить с Джейн Эйр. С Шарлоттой Бронте сближает Джордж Элиот и тяготение к вершению нравственного суда, хотя, как известно, писательница постулировала свое невмешательство в судьбы героев.
«Мельница на Флоссе» — «научный» роман. Здесь весьма новаторски для английского романа решена и поставлена проблема наследственности и темперамента. Тэлливеры порывисты, горячи, тогда как Додсоны сдержанны, прижимисты, расчетливы. И эти черты темперамента упрямо повторяются в детях, предопределяя их психологическо-нравственную структуру и весь тип поведения в жизни.
До известной степени все романы писательницы исторические, поскольку Джордж Элиот предпочитала, как правило, описывать события, происшедшие сорок — шестьдесят лет назад. Действие в «Адаме Биде» развертывается на рубеже XVIII—XIX вв. Однако, о каком бы периоде ни писала Джордж Элиот, ее всегда интересуют не собственно исторические подробности и обстоятельства, а частная жизнь героев, нравственная, этическая проблематика.
Даже в своем собственно историческом романе «Ромола», где действие происходит во Флоренции в конце XV в. и воспроизводится одна из самых драматических эпох в истории Италии, Джордж Элиот, несмотря на богатство материала, отходит от исторических и философских задач, ограничиваясь по преимуществу задачами психологическими. В то же время она со знанием ученого воспроизводит фон, обстановку, время. Джордж Элиот всегда изучала эпоху, о которой собиралась писать.
Наиболее масштабное произведение Джордж Элиот — роман «Миддлмарч». В нем она осуществила свое давнишнее намерение — показать городок как социальный организм, все части и сферы существования которого взаимосвязаны. Героиня романа — вновь женщина незаурядная. Доротея Брук жаждет в жизни встречи с исключительным, она мечтает служить высокому, совершить подвиг. Недаром Джордж Элиот сравнивает ее с Антигоной.
Но удел Доротеи, как и Мэгги, определяется средой, в которой она вынуждена существовать.
Значительное внимание Джордж Элиот уделяла и проблемам формы. «Миддлмарч» — роман огромный. В нем объединились по крайней мере три или четыре самостоятельных романа: история несчастного брака Доротеи Брук и эгоиста Кейсобона, история неудачного супружества мещанки Розамонды Винси и талантливого ученого и врача Лидгейта, история ухаживания Фреда Винси за Мэри Гарт, история «пути наверх» и сомнительного обогащения банкира и ханжи Булстрода, история интриг вокруг наследства Фезерстоуна и т. д. Однако все линии здесь гармонично соединяются. Ни одну из них нельзя вывести из книги, не нарушив целого. Гармония частей достигается тем, что судьбы героев естественно переплетаются и перекрещиваются в книге. Отсюда возникает ощущение взаимной обусловленности, единого неделимого мира. Решает такую художественную задачу продуманная поэтика: Джордж Элиот широко использует принцип параллельного развития, отражения одной судьбы в другой и в то же самое время принцип контраста (так, в «Миддлмарче» чувство пастора Фербратера к Мэри Гарт оттеняет безысходность запретной любви Доротеи к Уиллу Ладиславу, человеку, щедро одаренному природой, но без всяких средств к существованию).
В стороне от бытописательной, психологической прозы стоит творчество Чарлза Доджсона (1832—1898), скромного математика-клирика из Оксфорда, талантливого лингвиста и рисовальщика, увлеченного фотографа, писавшего под псевдонимом Льюис Кэрролл. Чарлз Доджсон — автор серьезных математических исследований; Льюис Кэрролл — создатель «Алисы в Стране чудес» (1865), «Алисы в Зазеркалье» (1872), книг, занимающих свое прочное место в мировой классике.
Если подойти к «Алисе в Стране чудес» и «Алисе в Зазеркалье» формально, то надо будет признать, что это сказки для дочек своего коллеги по Оксфорду, ректора колледжа Крайст Черч Лидделла, а в первую очередь, для своей любимицы Алисы Лидделл, по имени которой и названы эти книги. Конечно, это сказки, правда, очень странные, усложненные и скорее всего их адресат — взрослые, а не дети. С литературной точки зрения они связаны с классической фольклорной и классической литературной сказкой — скажем, со сказками романтиков или же Андерсена. Но все же обе «Алисы» Кэрролла весьма своеобразны. Автор сам формирует традицию интеллектуальной, иронично-пародийной сказки, в которой как самостоятельные пласты выделяются собственно научные и лингвистические, где не только сюжетным, но и смыслонесущим элементом становится мир и стихия сна.
Иллюстрация Д. Тенниэла к повести Л. Кэрролла «Алиса в стране чудес»
Гравюра. 1865 г.
Полностью выводить Льюиса Кэрролла за рамки традиции невозможно, да и неверно. Идея сказки, сказочного мира, сказочной философии существенна для понимания природы творчества и мировоззрения Диккенса: элементы сказки можно выделить во многих и не только романтических, но и реалистических произведениях писателя. Есть у него и «чистые» образцы сказки — скажем, «Волшебная косточка» (1868). И все же диккенсовская сказка с ее всепобеждающей идеей добра далека от сказки Кэрролла. Ему ближе в этом смысле Теккерей, автор ироничной сказки-пародии «Кольцо и роза» (1855). Близость обнаруживается в первую очередь в том, что у Теккерея и у Кэрролла пародия направлена на расхожие образцы популярной литературы. Но есть и весьма важное отличие: своеобразие сказочного мира Кэрролла, с его узаконенной относительностью времени, понятий, физических характеристик и т. д., в том, что ирония — не средство осмеяния, а средство философского, научного постижения мира. Здесь Кэрролл скорее обнаруживает свою глубокую внутреннюю связь с романтиками, его ирония по своей природе и по своему назначению сродни романтической. У Диккенса, а уж тем более у Теккерея внешний, вещный, обычный мир не подвергается разрушению. У Кэрролла из-за того, что обычные ходы сказки, узаконенные и фольклорной и литературной традициями, подвергаются столь решительному переосмыслению, этот мир в конечном результате разрушается, но при этом выявляется и новое свойство сказочного алогичного мира — нонсенс. В этом отношении Кэрролл близок поэту-эксцентрику, талантливому рисовальщику Эдварду Лиру, автору «Книги нонсенса», вышедшей в 1848 г. и ставшей, в известной степени, вехой в развитии английской поэзии. Герои-чудаки, герои-безумцы, пришедшие к Лиру из английского фольклора, плотно заполнили мир стихов поэта, а потому есть некоторые основания предполагать, что в книги Кэрролла перекочевали безумный мартовский заяц, шляпник, рыцари, безумная герцогиня и т. д. Обычный, реальный, размеренный викторианский мир дрогнул под пером Кэрролла, уступив место стихии сна, видения, кошмара. Сны, кошмары — классическая принадлежность романтической литературы (например, английская готическая проза, поэзия Колриджа, Шелли), но важно, что сны и кошмары у Кэрролла совсем иные. В них нет трагедийности, драмы — напротив, они веселы и добродушны.
