Очень характерно, что Гьяндилдас, которого нередко называют «народным вождем Восточного Непала» пересматривает многие традиции своих предшественников, поэтов-сантов. Он отказывается, в частности, от эзотерического садхукари (языка святых), лексика которого представляла своеобразную смесь слов из авадхи, браджа и старого непальского языка, и создает все свои произведения только на понятном широкому кругу слушателей современном ему непали. Кроме того, свои песнопения он сочиняет, используя мелодику самых распространенных народных песен джхьяуре и тунгна. В соответствии с основной задачей — прямой проповеди своих идей — Гьяндилдас предпочитал облекать их в предельно доступную форму. Тем не менее и в бхаджанах, и в «Удайлахари» встречаются строки, насыщенные сложной ассоциативной образностью. Так, наряду с самыми ясными, уложенными в привычный ритм джхьяуре строками, которые были адресованы простому люду: «Не быть без терпения йогу, // Не быть без воды рыбе, // Не быть без перьев птице, // Так же не быть, пусть поймут это люди, избавлению без учителя...» — мы встречаем то же прославление света учения джосмани в следующем, значительно более усложненном двустишии: «Защищаясь щитом религии, натягивая тетиву слов, // Стрелой искусства поднимаю уровень познания».
Причем в подобных строках значительно увеличивается и количество санскритизмов. Таким образом, надо полагать, что Гьяндилдас был достаточно хорошо знаком с классической поэзией и отступал от традиции сознательно, стараясь донести свои мысли до всех слушателей.
Творчество этого талантливого поэта явилось важной вехой в развитии непальской литературы, т. к. впервые продемонстрировало ярко выраженное социальное мировосприятие автора. Кроме того, и это очень существенно, Гьяндилдасу принадлежит немалая заслуга в выработке норм поэтического языка, в качестве которого он решительно избрал, вопреки всем традициям, родной непали.
*Глава четвертая*
ЛИТЕРАТУРА ИНДОНЕЗИЙСКОГО АРХИПЕЛАГА И МАЛАККИ
Великая французская революция и наполеоновские войны не прошли бесследно для Нусантары, где на свой лад отразилось англо-французское соперничество тех времен. С 1808 по 1811 гг. Ява стала ареной бурной деятельности нового генерал-губернатора Нидерландской Ост-Индии, «железного маршала» Германа Виллема Дандельса, действовавшего здесь так же круто, как действовал в Европе его патрон — Наполеон I. За пять лет английского междуцарствия лейтенант-губернатор английской Ост-Индской Компании на Яве Стэмфорд Рэффлз вторгся со своими войсками в столицу султана Джокьякарты, покончил с суверенитетом султанатов Бантам и Черибон, а также решительно пресек попытки султанов Палембанга занять независимую позицию. Когда в немалой степени обескровленная Голландия утвердилась, наконец, в своих владениях и принялась наводить там свой порядок, на Центральной Яве вспыхнуло восстание принца Дипонегоро — последняя попытка наиболее решительных представителей яванской аристократии сбросить иностранное иго. Ценою немалых усилий в результате пятилетней Яванской войны голландцам удается, однако, взять верх над повстанцами и укрепить свои позиции, превратив большую часть яванских крестьян в своих оброчников. Более того — за голландскими солдатами остается решающее слово в затяжной гражданской войне (1803—1845) на Западной Суматре, а в 1846, 1849 гг. голландцы посылают военные экспедиции на остров Бали, стремясь распространить свою фактическую власть и на эти территории. Осторожнее действуют в это время англичане, все-таки постоянно вмешивающиеся в дела Малайских султанатов и закрепившие за собой ряд опорных пунктов вдоль Малаккского пролива, объединяющихся в 1826 г. в президентство Стрейтс Сетлментс — краеугольный камень будущей Британской Малайи.
В эту неспокойную эпоху в Нусантаре сохраняются, однако, относительно мирные уголки, где продолжается освященная традициями литературная деятельность, такова, например, Суракарта — небольшое центральнояванское государство. Уже со второй половины XVIII в. литераторы Суракарты, игнорируя унизительное настоящее, обращают взоры в полузабытое прошлое: создают новояванские переложения классических поэм на кави, пытаются донести до своих современников мудрость средневековых мистико-философских трактатов, стараются привить яванскому дворянству мудрость, стойкость, бесстрашие, достойные известных им по популярным театральным представлениям и по литературе героев древности — Рамы, Арджуны, Гатоткочо... Замкнувшаяся в собственных традициях, стремящаяся остаться неизменной и неизбежно меняющаяся, литература эта именуется нередко литературой «яванского ренессанса».
Индонезийский литературовед Пурбочероко выделил в «яванском ренессансе» два периода: период возрождения классики и период создания новых произведений. Ко второму периоду следует отнести Йосодипуро Младшего (ум. в 1842 г.), который занимался реставрацией обветшалых в языковом отношении литературных памятников. Сменив своего отца в должности придворного поэта (пуджангго далем), Йосодипуро Младший, по всей вероятности, выступил в роли соавтора (или скорее редактора) отцовской переработки «Бхаратаюдхи» («Бротоюдо»), а в 1818 г. и сам предпринимает переделку поэмы средневекового яванского поэта мпу Тантулара «Арджуна-виджайя», назвав свое произведение «Китаб Арджуно-сасро». Несколько позже появляется почти одноименная «Китаб Арджуно-сасро бау» кьяи Синду Састро, восходящая к яванской театральной традиции, так и все более многочисленные в XIX в. «театральные повести» и пьесы, представляющие собой литературные варианты тех, которые разыгрывались в яванском театре. Яванский кукольный театр, приобретающий в XIX в. известную нам форму, в свою очередь, охотно инсценирует новояванские переработки старых поэм на кави и популяризирует культуру «яванского ренессанса» далеко за пределами Суракарты. Использующие отдельные мотивы «Махабхараты» и «Рамаяны», театр и эпическая поэзия «яванского ренессанса» способствуют канонизации тех мифологических представлений, с которыми мы сталкиваемся на Яве.
Писатели Суракарты не ограничиваются обращением к традициям доисламской культуры Явы.
Для яванского литератора XIX в. индуяванская и мусульманская традиции — два аспекта вечного и неизменного космического и социального порядка. Неудивительно поэтому то, что наряду с созданной в древнеяванских традициях «Китаб Арджуно-сасро» из-под пера Йосодипуро Младшего выходят «Менак Амир Хамза» и «Китаб Амбийо» («Книга о пророках») — произведения мусульманского толка. Те же две линии менее отчетливо прослеживаются в многочисленных мистико-спекулятивных и дидактических сочинениях писателей Суракарты. Некоторые из произведений этой группы восходят к средневековым памятникам. Так, известная в нескольких редакциях суракартская «Китаб Панити-Састро» является переработкой древнеяванской «Нитисастры» а стихотворный «Таджусалатин» — не что иное, как версификация малайского средневекового зерцала «Таджу-с-салатин», приписываемая тому же Йосодипуро Младшему. Огромной популярностью пользовалось на Яве в XIX в. предназначенное для правителей поэтическое зерцало «Буланг Рех», принадлежащее меценату и поэту, впоследствии государю Суракарты Паку Бувоно IV (1820—1823), а также другая его поэма «Буланг эстри», посвященная долгу и обязанностям женщин.
Энциклопедические тенденции, присущие литературе «яванского ренессанса», отчетливо сказываются в «Серат Чентини». Эта огромная поэма содержит разнообразные сведения о яванской топографии, искусстве, музыке, магии, гаданиях, эротике, но более всего о богословии и мистицизме. Она создавалась в начале XIX в. целым коллективом авторов (Йосодипуро Младший, Ронггосутрисно, Састродипуро и др.) под руководством будущего Паку Бувоно IV. В основе своей «Серат Чентини» представляет собой историю сеха (шейха) Амонг Рого, сына низвергнутого правителя Гири — влиятельного некогда княжества Восточной Явы. Потеряв почти всю свою родню при разгроме княжества войсками Матарама и Сурабайи, Амонг Рого превращается в типичного для средневековой Явы странствующего мистика, а затем оказывается казнен по обвинению в ереси султаном Матарама, которому он мечтал отомстить за смерть своих близких. Эзотерические премудрости, составляющие суть книги, излагаются в ней в форме диалогов, как это было принято в сулуках, яванских мистико-спекулятивных поэмах, с которыми генетически связан «Серат Чентини».
