Герой поэмы «Конрад Валленрод» (1828; сюжет — из эпохи войн с крестоносцами) был одним из плеяды необыкновенных и трагических романтических личностей, в которой на первых местах стояли персонажи байроновских поэм. Мицкевич высоко ценил Байрона (им переведена поэма «Гяур», несколько стихотворений), говорил о его влиянии на «широкие массы европейцев»: «Так зазвучавшая струна пробуждает звуки и в других струнах, молчавших доселе, но настроенных на тот же лад». Валленрод Мицкевича действительно во многом сходен с героями Байрона (и его подражателей): одиночество, духовная дисгармоничность, мрачнотаинственный облик, загадочность для окружающих его характера и поступков. При всем этом личность героя была обрисована и объяснена своеобразно, под влиянием тех условий и проблем, которые были характерны для времени ее создания. Романтический трагизм в поэме основывается не на конфликте личности с окружением, а на ее причастности к общему бедствию. Рассматривая совокупность связей между личностью и миром, польский романтизм акцентировал их национальную обусловленность, примат общего над частным. Выше трагедии человека, чьи стремления попраны грубой действительностью, в нем ставилась трагедия человека, который несчастен как член подавленной национальной общности. Поэтическая повесть Мицкевича — со всеми элементами исторического колорита, действием стремительным и таинственным, слиянием лирического и эпического начал — была и современной, и специфически польской. Поэт не ограничивается обоснованием правомерности любого противодействия чужеземному гнету. Народное мнение, память соотечественников оказывается в конечном счете решающей оценкой деяний героя (которые спасает от забвения народная песня, предание). Политическое звучание произведения было однозначно: молодые патриоты восприняли его как призыв к восстанию. Но содержание поэмы было несколько шире. В герое поэмы можно выделить особенности, увиденные Мицкевичем в облике целого поколения патриотов, тех, кто в муках и сомнениях делал выбор между легальным действием и восстанием. Отдавая жизнь за родину, понимая невозможность личного счастья, если его нет в отчизне, он не выступает, однако, как гармоническая личность, свой путь борьбы называет «ужасным» и в конечном счете оказывается борцом, сражающимся за народ, но без народа: он обречен быть жертвой и, проложив путь грядущему мстителю, не увидит плодов своего подвига.
Жанр поэтической повести становится в романтизме 20-х годов ведущим. Поэма «Мария» (1825) Антония Мальчевского (1793—1826) привлекла читателей трагическим звучанием (сам автор назвал ее «мрачным полотном») и была признана романтическим произведением в байроновском духе. (Мицкевич говорил: «Последнее слово польского поэта, который ближе всего идет по следам Байрона, — это крик отчаяния».) Однако от байроновского бунта, от романтического апофеоза личности и ее страстей Мальчевский был далек.
Отнеся действие «украинской повести» к XVII в., поэт изображает мир шляхетской старины как мир, где всесильны обман и злодейство, где простодушие и невинность не вызывают сожаления. Ожиданием печального финала проникнута вся поэма: мрачные краски преобладают в пейзажных описаниях; герои томимы предчувствиями; звучит зловещее напоминание о всевластии смерти («Песня масок»). Заплатив дань сентиментальным мотивам и классицистской образности (например, риторические персонификации: Гордость, Отчаяние, Смерть и т. д.), Мальчевский книжно-романтическую стилистику сочетал с приемами, соответствующими фольклорному мировосприятию. Композиция была типичной для романтической поэмы: одна картина сменяла другую, действие прерывалось, перемежалось описаниями и отступлениями; недосказанность, таинственность служили созданию отвечающей замыслу эмоциональной атмосферы. В передаче настроений героев важную роль играли сопутствующие действию пейзажные описания.
Поэма «Каневский замок» (1828) Северина Гощиньского (1801—1876), участника тайных революционных организаций, положила начало характерному для радикальных тенденций в польском романтизме обращению к историческому прошлому Украины, к временам массовых народных выступлений против помещичьего гнета. Действие поэмы происходит в 1768 г. («колиивщина»). Небаба, герой поэмы, выступает не просто в роли страдальца и мстителя, преступного и одновременно несчастного, но и как действующее лицо грандиозной социальной трагедии. Судьба казака, прошедшего сквозь характерные для романтического героя фазы (любовь, потеря возлюбленной, внутренняя опустошенность, неукротимое стремление к мести, трагическая гибель), мотивировалась не случаем и не проклятием рока, а особенностями времени, событиями, нравами. Пользуясь приемами, характерными для романтической поэтики (загадочность в развитии сюжета, тяготение к изображению ужасного и необычного, преступления и безумия), Гощиньский попытался и объяснить изображаемые им события. Причину народного возмущения он увидел в насилиях, творимых шляхтой. «Он хотел, — писал Мохнацкий, — показать историческое событие таким, каким оно сохранилось в преданиях тамошнего люда...» В конце поэмы автор напоминал, что произвол и ожесточенность и ныне не ушли из мира, в котором совершаются «такие же преступления».
РОМАНТИЗМ ПОСЛЕ 1831 г. МИЦКЕВИЧ В ЭМИГРАЦИИ
Восстание 1830—1831 гг. окончательно определило идейный облик романтизма и его торжество в литературе. Настойчиво выдвигается лозунг «национальной литературы». Демократическая мысль 30—40-х годов склоняется к отождествлению национальности в литературе с ее народностью (революционностью, социальностью, доступностью массам), стремится ускорить слияние национального и простонародного начал так, чтобы «национальность» охватывала тематику, содержание, форму. Задачей литературы объявляется мобилизация народа на новую революцию. Утверждается представление о поэте как о духовном вожде нации. Идеалом становится «поэзия-деяние», творец которой, как говорит Мицкевич на склоне лет, должен «быть святым». К. Маркс говорил о поляках как о «народе, который сражался и сражается как всемирный солдат революции» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 18. С. 555). Как раз в 30—40-е годы передовые польские мыслители и художники выдвигают лозунг солидарности с освободительным движением в других странах. Опыт национальной борьбы, ее взлеты и поражения заставляли стремиться к уяснению смысла исторических событий, размышлять над положением и ролью масс. С раздумий о причинах поражения восстания в 1831 г. начинается новый этап в истории романтизма. Революционно-демократические идеи увлекают многих чутких к требованиям времени художников (Мицкевич-публицист, Словацкий, некоторые литераторы 40-х годов в стране).
Исключительность положения Польши, недостаточная, по сравнению с передовыми странами, развитость общественной мысли выдвинули и такую своеобразную форму осмысления действительности, как разного рода мессианистские концепции, носившие подчеркнуто полоноцентристский характер. Польский мессионизм объяснял страдания народа предопределением свыше, особой ролью Польши, чье назначение состоит в том, чтобы мученичеством, подобно Христу, искупить грехи человечества, открыть эру всеобщего счастья, мира и новых братских отношений между нациями. Он был в зависимости от идеологической позиции художника призывом либо к надежде и терпению, либо к участию в борьбе с тиранией. Мессианистские тенденции проявлялись еще в поэзии начала века. В 30—40-е годы они отразились в творчестве крупнейших поэтов эмиграции.
На чужбине провел вторую половину жизни Адам Мицкевич (умер он в 1855 г. во время поездки в Константинополь). Поэт не присоединился в 1831 г. к повстанцам (выехав из Италии в Великопольшу, так и не смог пробраться через границу в Королевство Польское). Поселившись в 1832 г. во Франции, он выступил как журналист (в газете «Польский пилигрим»), в 1840—1844 гг. читал курс славянских литератур в Париже. Увлечение мистицизмом (в 1841 г. поэт становится членом созданной А. Товяньским эмигрантской секты) на несколько лет отвлекает поэта от революционной и художнической деятельности, но в событиях 1848—1849 гг. он принимает активное участие как организатор польского легиона, воевавшего за свободу Италии, как редактор международной демократической газеты на французском языке «Трибуна народов».
