В первой половине XIX в. узбекская лирическая поэзия развивалась по пути демократизации содержания и формы. Эпические традиции, заложенные «Пятерицей» Алишера Навои, продолжались в творчестве других поэтов. Достойна внимания поэма Джунайдуллы Хазыка «Юсуф и Зулейха», написанная на таджикском языке на основе традиционного сюжета об Иосифе Прекрасном. Автор поэмы прославляет справедливость, искреннюю любовь и преданность, осуждает зависть, алчность, корысть. В символической и иносказательной форме поэт отражает характерные черты времени — беззаконие и деспотизм правящих кругов.
Джунайдулла Хазык родом (по некоторым сведениям) из Герата относится к тем двуязычным поэтам, которые в равной мере входят в историю таджикской и узбекской литератур. Поэт жил и в Бухаре, и в Хиве, и в Коканде, он был свидетелем гибели Надиры. По поводу убийства великой поэтессы он сочинил экспромт, обращенный к эмиру Насрулле: «Ты надел на себя одежду из проклятий, // Которую не снять тебе до Судного дня». За эти стихи поэт поплатился жизнью: его казнили и голову увезли в Бухару. Это произошло 14 января 1843 г.
Заметным явлением узбекской поэзии стала поэма «Семь цветников», посвященная Надире. Автор ее Надир (1750—1848) изображает Надиру мудрой правительницей, преданной женой. Она неустанно заботится о благоустройстве страны, о процветании науки и литературы. Из уважения к личности Надиры поэт даже заимствовал ее псевдоним, сделав это имя мужским. Поэма Надира состоит из семи глав-рассказов, каждый из которых самостоятелен по сюжету. Рассказы на бытовые темы чередуются с фантастическими и приключенческими. Главные их герои, цари и принцы, как и в поэмах Навои, персонифицируют идеалы социальной справедливости, гуманного отношения к людям, любовь к родине. Поэт создает образы героев разных национальностей и вероисповеданий, подчеркивая тем самым равенство всех народов и религий.
В поэме Увайси «Карбала-наме» рассказ о жизни одного из сподвижников пророка Мухаммада, халифа Али, и его сыновей, Хасана и Хусейна, служит для автора поводом, чтобы осудить религиозные распри, феодальные междоусобицы.
В диванах многих поэтов встречаются также длинные стихотворения эпического плана под названием «маснави», посвященные поэтическому описанию какого-либо события. К эпическому жанру можно отнести и стихотворную антологию «Собрание поэтов» («Маджмуаи шаиран») Фазли Намангани, в которой даются сведения более чем о 60 поэтах, съехавшихся из разных мест в Коканд. Эта антология и поныне служит ценным источником изучения истории узбекской и таджикской литератур.
Высокий уровень поэтической культуры повлиял и на развитие повествовательного искусства. Многие художественные произведения писались рифмованной прозой, украшались стихами — газелями, рубаи, кыта, фардами и др.
Мухаммед Шариф Гульхани (род. в 70-е годы XVIII в., ум. в 20-е годы XIX в.) — двуязычный поэт, баснописец. Литературное наследие его невелико. Особое место в нем занимает «Зарбул-масал» («Книга пословиц и поговорок»), написанная рифмованной прозой. Продолжая и развивая традиции басенного творчества, принципы аллегорического изображения, Гульхани наделяет птиц и животных чертами характера представителей господствующих слоев общества. Страна, где обитают герои Гульхани, представляет собой сплошные руины и развалины. В этом произведении Гульхани продолжает сатирические традиции Махмура.
Элементы художественной прозы встречаются в исторических трудах Муниса, Агахи, а также в сочинениях Хакимхана Туры, Мушрифа, Абулкарима Бухари, Шамса Бухари и др. Это красочные описания исторических событий, пейзажи, яркие образы исторических деятелей.
Правду о своем времени мастера слова выражали по-своему. Гульхани предпочитал аллегорию; Мунис, Агахи, Надира и другие — традиционные образы. Благодаря творчеству этих поэтов, в особенности их сатирическим и автобиографическим произведениям, новые тенденции в узбекской литературе укрепляли свои позиции.
Примечательной особенностью литературной жизни первой половины XIX в. является увлечение художественным переводом. Как отмечалось, почти все узбекские поэты в совершенстве владели таджикским, а нередко и арабским языками и некоторые произведения писали на этих языках. Многочисленные переводы художественных и исторических сочинений с этих языков обогащали узбекскую культуру и литературу. Так, например, Агахи прославился поэтическими переводами на узбекский язык сочинений Низами, Амира Хусрох Дехлеви, Саади, Джами, Хилали и др. В области перевода Агахи был подлинным новатором. Его переводческие принципы близки принципам художественного перевода нашего времени.
Переводы, традиция двуязычия — это стороны сложного процесса взаимосвязей и взаимовлияния литератур. Узбекская литература в это время развивалась в тесном контакте с таджикской, азербайджанской, туркменской и другими литературами. Чтения вслух среди простых людей «Шах-наме» Фирдоуси, увлечение поэзией Бедиля, множество тахмисов (подражаний) на газели Физули — все это составляет специфические черты узбекской литературы данного периода. Туркменские поэты Махтумкули, Кемине и другие пользовались особенной популярностью в Хорезмском оазисе. В условиях Бухарского эмирата узбекские и таджикские поэты и писатели творили бок о бок, литературный процесс в главных чертах был общим.
*Глава третья*
ТАДЖИКСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Таджикская литература первой половины XIX века, как и литература предшествующей эпохи, развивалась в основном в пределах Кокандского ханства и Бухарского эмирата.
Центр литературного творчества находился при дворе кокандского правителя Умар-хана (Омара) (1809—1822), поэта, автора дивана стихов на узбекском и таджикском языках. Поэты его круга старались сочинять стихи, «рифмующиеся со стихами эмира», «отвечающие вкусам эмира», прославляя в них его могущество и благородство. Молва о щедрости ханского двора распространилась по всей Средней Азии, и мастера слова — Махзун Самарканди (жил до 1845), Нодим Истравшани (жил до 1845), Нозил Худжанди (1790—1876), Фано Уротеппаги (жил до 1850) и другие — устремились в Коканд в надежде на покровительство «достойного ценителя» их творчества.
Фазли Намангани в тазкире (антологию) «Маджмуаи шаиран» («Собрание поэтов», 1821) включил произведения поэтов, связанных с литературным окружением Умар-хана. Однако литература на таджикском и узбекском языках развивалась и вне придворной литературной среды, выражая передовые тенденции своего времени. Видным ее представителем был поэт Мадан Пангози (1761—1838). Но и среди придворных поэтов кроме панегиристов были такие, которые довольно смело критиковали невежество правителей, оплакивали горькую судьбу своего народа.
В Бухарском эмирате положение было другим. Эмир Хайдар (Мир Хайдар) (1800—1827) и эмир Насрулла (1827—1860) не оказывали покровительства одаренным поэтам. Однако по традиции и при их дворах содержалась группа ученых и стихотворцев, которые забавляли эмира и его свиту восхвалениями и смешными анекдотами.
При эмирах служили и высокообразованные поэты, например Мирзо Содик Мунши (ум. в 1819), Джунайдулла Хозык (ум. в 1843), выполнявшие обязанности мунши (письмоводителя) и мирзо (писца). Но в основном литераторы Бухарского эмирата были разобщены, они жили и творили в разных областях эмирата (в Гиссаре, Самарканде, Насафе-Карши, Уратюбе, Каттакургане, Дарвазе, Каратегине и Бадахшане).
Поэты Бухары часто собирались в домах любителей поэзии, в медресе, где устраивали литературные дебаты, читали новые стихи и подражания на стихи предшественников. Такие встречи нередко проходили в домах Аминходжа Ишана, Рахматулло Музтара (жил до 1850) и в медресе Говкушон, а их постоянными участниками были Содик, Хозык, Музтар, Ансаб, Мунир и др. В такие же литературные кружки объединялись поэты Гиссара, Дарваза и Каратегина, сведения о которых мы находим в сочинении «Миръот ул-хаел» («Зеркало воображения») Абдулазима Соми.
