Туркуский романтизм можно рассматривать как первый отклик на раннебуржуазные тенденции в самой Финляндии и на противоречивость капиталистического развития в общеевропейском масштабе. В отличие от писателей, веривших в идеально-разумное содержание новой цивилизации (для Готлунда, например, колонизация Северной Америки европейцами была лишь победой «разума» над «дикостью», а Ютейни в своих стихах воспевал чисто просветительскую утопию «разумного государства»), романтики говорили о «ложном направлении» современной цивилизации. У туркуских романтиков впервые возникает специфическая для них антитеза финской патриархальности и европейского капитализма. В их творчестве заметна тенденция к абсолютизации субъективного начала. В лирике начинает варьироваться образ поэта-избранника, возвысившегося над всем будничным и прозаическим. Из мира эмпирической действительности, воспринимавшегося как призрачный, поэт устремляется в мир идеальный, в мир вечных духовных ценностей. Лишь тот, писал А. Г. Шёстрём в стихотворении «Грезы», кому открывается духовный мир, способен жить мечтами. Искусство, как высшее выражение духовности, требует жертвенного служения. В лирику входит романтический идеал жизни как беспрерывного творчества. Этот идеал в какой-то мере определяет жизненное поведение, что в особенности характерно для Арвидссона и всей его деятельности.
С именем Адольфа Ивара Арвидссона (1791—1858) в основном связано так называемое «первое национальное пробуждение». В 1821 г. он основал газету «Або Моргонблад», в которой выступил с требованием гражданских свобод, социально-политических преобразований, развития финской автономии. В конце того же года газета была запрещена, Арвидссон был уволен из университета, власти вынудили его эмигрировать в Швецию. Для романтического стиля Арвидссона — поэта и публициста чрезвычайно характерна сопряженность полярных понятий: движения и покоя, силы и слабости, бури и затишья, бесконечного и конечного, активности духа и «косности» материи. Понимание жизни как борьбы и гуманистического деяния составляло основу его личной этики.
В обстановке усилившейся политической реакции (1830) в Хельсинки возник литературно-философский кружок «Субботняя беседа». Предметом бесед была, в частности, философия и эстетика Гегеля, их осмысление с точки зрения задач финского национального движения и развития литературы. Практическим шагом членов кружка было создание в 1831 г. «Общества финской литературы», содействовавшего собиранию фольклора, развитию периодических изданий.
Крупнейшими художественными событиями первой половины XIX в. стали всемирно известная «Калевала», составленная Элиасом Лёнротом (1802—1884) на основе карело-финских народных рун, и поэзия Юхана Людвика Рунеберга, писавшего по-шведски.
«Калевала» (1835, расширенная композиция — 1849) вобрала в себя сокровища народной поэзии — прежде всего эпики, но отчасти и лирики. Лёнрот встречался с выдающимися народными певцами (особенно в Северной Карелии), от которых он записал варианты эпических песен-рун. Опираясь на опыт сказителей, исполнявших руны в определенном порядке, по сюжетным циклам, Лёнрот окончательно убедился в правомерности объединения рун в целостную эпопею по образцу раннелитературных эпосов других народов. Одним из центральных циклов в карело-финской эпической поэзии являются руны о Сампо — чудесной мельнице-самомолке, символе изобилия и народного счастья. Руны об изготовлении Сампо и борьбе за него составили сюжетную основу «Калевалы». В нее вошли также архаические космогонические сюжеты, руны о «происхождении вещей» (о появлении лесов и злаков, об открытии огня, железа); руны о деяниях мудрого старца, культурного героя-первопредка Вяйнямёйнена (об изготовлении им лодки и музыкального инструмента кантеле, эпизод рождения музыки); руны о приключениях храброго воина-красавца Лемминкяйнена и относящийся к сравнительно позднему периоду цикл рун о Куллерво, в котором слились сказания о социально обездоленном сироте и о гордом бунтаре, могучем мстителе. В «Калевалу» вошла также свадебная лирика и руны-заговоры. Весь этот фольклорный материал Лёнрот объединил сквозным сюжетом, искусно соединяя эпизоды, отрывки, отдельные стихи, взятые из разных сказительских вариантов.
Расширенная редакция «Калевалы» состоит из пятидесяти рун (22 795 стихов). Как целостная эпопея, она раскрывает художественно-обобщенную картину древнего народно-песенного мира. Поэтическая одаренность Лёнрота проявилась в создании общей композиции, а отчасти в непосредственном личном творчестве — сочинении сюжетных связок и даже отдельных рун. Так, лирическая руна о плаче березы сочинена Лёнротом (фольклорная ее основа минимальна).
Вопрос о соотношении авторского и фольклорного начал в «Калевале» рассматривался в финской науке по-разному; если в XIX в. «Калевалу» еще часто отождествляли с фольклором, то впоследствии «Калевалу» стали считать авторским произведением Лёнрота. Фольклорная основа «Калевалы» несомненна, но одновременно фольклорная эстетика сложно переплетается в ней с идейно-эстетическими представлениями эпохи романтизма, с характерным для этого периода историческим сознанием. И если в устной традиции эпические события происходят еще всецело в мифологическом (доисторическом) времени, в рамках предания, то в композиции Лёнрота предание уже определенным образом соотносится с последующим историческим временем. Повествование и ход повествовательного времени обретают в «Калевале» четкую направленность движения: от легендарно-мифологического прошлого — к историческому времени, к настоящему и будущему. Отчетливей всего встреча мифологии и исторического сознания выразилась в прологе и эпилоге «Калевалы», сочиненных составителем (на основе фольклорных «песен о песнях»). В них подчеркивается, что руны о героях извлечены из предания и помещены в книгу для того, чтобы они служили новым поколениям.
В народном эпосе певец обычно не имеет «сторонней» точки зрения на рассказываемые события, не выражает своего к ним отношения. В композиции Лёнрота повествователь уже в прологе называет эпических героев, о которых пойдет рассказ, и затем время от времени напоминает о себе, как бы управляя сложным повествованием.
Созданный Лёнротом единый эпический свод с непрерывным событийно-сюжетным рядом отражал насущную потребность молодой нации, находившейся еще в процессе становления и самоутверждения, осмыслить собственное бытие в его непрерывности и последовательности, «упорядочить» свою историю, выстроить в единый ряд все известное о себе. После выхода «Калевалы» в Финляндии стали восторженно говорить, что и у финнов есть свое культурное прошлое, своя история. «Калевалу» образно называли «входным билетом», по которому прежде малоизвестный народ вошел в число культурных наций. «Калевала» вскоре завоевала всемирную известность. Она оказала влияние на Ф. Р. Крейцвальда, составившего эстонский эпос «Калевипоэг», на Г. Лонгфелло, создавшего «Песнь о Гайавате».
Лёнрот издал также сборник народной лирики «Кантелетар» (1841). «Калевала» и «Кантелетар» оказали огромное влияние на развитие финской литературы. При подготовке эпического и лирического сводов Лёнрот исходил из общенациональных культурных задач развития родного языка. В народе фольклор бытовал на диалектах. В период «борьбы диалектов», когда необходимо было выработать нормы общенационального литературного языка, Лёнрот сознательно стремился до некоторой степени унифицировать язык рун, чтобы их могла читать вся нация. Лёнрот был наиболее выдающимся посредником между народной поэзией и литературой в эпоху, когда финская литература больше всего нуждалась в таком посредничестве.
Фольклорное начало ощущается в творчестве Ю. Л. Рунеберга (1804—1877), одного из крупнейших и самобытнейших поэтов XIX в. не только в финской, но и в шведской литературе. В патетике и образной пестроте стихотворных сборников Рунеберга 1830—1833 гг. ощутимо еще влияние шведских романтиков начала века, и прежде всего Стагнелиуса. Но в отличие от них Рунеберг стремился к конкретности содержания, простоте, лаконизму. Особое место в его раннем творчестве принадлежит стихотворению «Крестьянин Пааво», в котором поэт создает идеальный образ финского землепашца.
