В Средней Азии проявились во всем многообразии взаимодействие литературы и фольклора, с одной стороны, и взаимосвязи литератур различных народов — с другой. Соседние народы — таджики, узбеки, туркмены и др. — на протяжении всей истории поддерживали между собой теснейший контакт, способствовавший общности их духовной и материальной культуры при сохранении, разумеется, национальной специфики каждого народа.

*Глава первая*

ТАДЖИКСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Таджикская литература XVIII в. развивалась в основном на территории двух ханств Средней Азии — Бухарского и Кокандского.

Несмотря на неблагоприятное для поэтического творчества время (последствия междоусобных войн), наследие ряда поэтов первой половины XVIII в. представляет определенный интерес.

В их творчестве вместе с налетом эпигонства прослеживаются лучшие демократические традиции прошлого — отражение в поэзии негативных сторон бытия, что соответствовало духу и идейно-эстетическим вкусам времени.

Часть поэтов первой половины века вышла из ремесленной городской среды (Сафаи был кожевником, Саидходжа Насафи — садовником, Ризаи — писцом), что наложило существенный отпечаток на их творчество. Так, Саидходжа Насафи в маснави «Багча ва бустан» («Садик и цветник»), воспевая землепашество и садоводство, расширяет диапазон поэтических тем и вызывает определенное уважение читателя к крестьянскому труду.

Начиная с середины XVIII в. на смену Аштарханидам приходит к власти Мангитская династия, при которой происходит существенная централизация правления в Бухарском эмирате и Кокандском ханстве, что в определенной степени стабилизирует экономическую и культурную жизнь этих районов. С этого времени, особенно с 60-х годов XVIII в., произведения на таджикском языке, несмотря на то что они по-прежнему создаются в различных культурных центрах, сливаются в единую таджикскую литературу.

Поэзия в целом продолжает развиваться в русле традиций. Однако для данной эпохи характерно большее сближение литературы с реальной действительностью и более отчетливо выраженное личностное начало. Характерным также является преобладание лирических жанров (газель, рубаи, кыта, мухаммас). Торжественная хвалебная касыда к этому времени потеряла свое значение как жанр. Возможно, одной из причин ее упадка является нарушение института меценатства: поэт, как правило, перестал получать материальную и духовную поддержку правителя, а значит, стал свободен от обязательного восхваления благодетеля.

В малых лирических жанрах этого периода отражены чувства, которые испытывает поэт как личность, его угнетенное и низкое социальное положение, его печаль и горе.

В 80-е годы Кокандское ханство превращается в самостоятельное государство, укрепляется и Бухарский эмират, литературная жизнь страны сосредоточивается в основном в этих двух политических центрах.

Но кокандские ханы (например, Умар-хан, который сам был поэтом и собрал вокруг себя литературный кружок) использовали литературу исключительно в политических целях — придворные панегиристы, приспосабливаясь к политическим задачам хана, отражали в своей поэзии лишь узкоместнические интересы и мелкое соперничество между Бухарским и Кокандским ханствами, стертыми, надоевшими гиперболами вознося до небес правление Умар-хана.

Однако в это же время писали поэты и другой ориентации, не связанные с двором. Они критически воспринимали действительность, в их творчестве были заметны демократические тенденции. В этом они солидаризировались с наиболее передовыми литературными кругами Бухары, культурная ситуация в которой отличалась от обстановки, сложившейся в Коканде.

Эмиры Мангитской династии были равнодушны к поэзии, поэтам и мало привлекали их ко двору. На территории Бухары литература большей частью развивалась вне двора, а в различных городах и провинциях. Она стала преимущественно выражением чаяний народа, примером чему могут служить маснави «Дахма и Шохон» («Усыпальница царей») Садика, «Зарбулмасал» («Пословицы») Гулхани, «Рубаят-и ирсалулмасал» («Рубаи, завершающиеся пословицей») Назила. Постановка проблем, художественная композиция и решение конфликтов в этих произведениях полностью соответствуют духу времени, миропониманию и литературно-эстетическим вкусам простого народа.

Другим заметным литературным явлением XVIII в. стало создание стихотворных произведений на двух языках: таджикском и узбекском. В XIV—XV вв. поэты тюркского происхождения писали, кроме родного языка, еще и на фарси, а в XVIII в. таджикские поэты (Садик, Хазик, Шавки, Мадан, Назил, Надим и др.) создавали стихи как на таджикском, так и на узбекском языках, обогащая одновременно сокровищницу узбекской литературы. Это литературное явление характерно для всех поэтов кокандской школы, но в меньшей мере — для творчества бухарских поэтов.

В XVII в. в таджикской поэзии определенное значение получает «индийский стиль». В XVIII в. оно возрастает благодаря влиянию персоязычного поэта Индии — Бедиля, в творчестве которого этот стиль нашел свое классическое выражение. Часть таджикских поэтов (Садик, Шавки, Хазик, Хасрат) развивала «индийский стиль» творчески, используя его возможности для отражения современной им действительности, другие лишь слепо подражали формальной стороне этой сложной орнаментальной поэзии.

Мирза Мухаммад Садик Мунши (1753/58—1819) родился в одном из районов Бухарского эмирата; по окончании медресе, в пору расцвета своего таланта, он был приглашен ко двору мангитских эмиров на должность секретаря (отсюда и звание мунши — писец). Садик Мунши был жизнерадостным, доброжелательным, остроумным человеком. Возех, автор тазкире XIX в., скажет о нем: «Он мыслит, как Бедиль, и пишет подобно Саибу» (т. е. так же ясно, как иранский поэт XVII в. Саиб Табризи).

По сведениям источников, наследие Садика составляет 15 000 бейтов (до нашего времени дошло лишь 4670) и маснави. Садик был одним из наиболее значительных лириков своей эпохи. Характерная особенность газелей его дивана состоит, в том, что они часто приобретают острое социальное звучание. Однако, резко осуждая темные стороны действительности своего времени, Садик остается оптимистом:

При своей черной доле я сохраняю ясность духа,

Она — сияющий свет, подобный звезде во мраке моей ночи.

Наибольший интерес в творчестве Садика представляет его маснави «Усыпальница царей».

В основу маснави Садика положена древняя народная легенда, согласно которой Александр Македонский совершает паломничество к усыпальнице шахов древнего Ирана и по надгробным надписям знакомится с порядками управления в их государствах. В произведении Садика сам поэт отправляется в усыпальницу тиранов Аштарханидов, где каждый из усопших царей ведет с ним беседу и с горьким сожалением рассказывает истории о собственном тиранстве. В конце поэмы цари, подобно разоблаченным государственным преступникам, признают свою вину и горько каются в том, что ничего не сделали для народа и страны.

Произведение Садика написано размером «Шах-наме», но стиль, манера изложения событий, описание поступков героев самобытны, жизненны и свидетельствуют о высоком мастерстве поэта.

Вольнолюбивый, непокорный поэт не мог примириться с обстановкой раболепия и угодничества, царившей во дворце. Во времена Садика Мунши дидактическая поэзия, занимавшая большое место в предшествующую эпоху, начала терять свое значение. Передовые люди того времени уже понимали, что словами назиданий не переделаешь мир, и Садик считал бесполезным делом искать справедливости у жесткокосердных владык: «Не выступай с проповедью о милосердии на собраниях богатых, Садик, они глухи, их уши залиты ртутью богатства».

Абдурахманходжа ибн Мирзападшах Насех родился в середине XVIII в. в Кулябе (область Хатлан), после начальной школы учился в бухарских медресе и за короткое время стал известным поэтом бухарского круга. Насех умер приблизительно в начале XIX в., оставив диван газелей и три маснави: «Хайратангез» («Вызывающие удивление»), «Маджлисафруз» («Озаряющие собрания») и «Хадикат-ар расул» («Сад пророка»).