В Португалии в этот период (1580—1640) широко распространяется подпольная анонимная литература, направленная против испанского засилия. Это сатирические куплеты, интермедии и диалоги, письма и памфлеты. Некоторые из них приписываются видным писателям, например, братьям Родригеш Лобо (из которых Мигель был осужден инквизицией, а Франсишко стал известным поэтом и теоретиком барокко). Во время крестьянского и городского восстаний на юге страны в 1637 г. из рук в руки передавались лубочные брошюры, подписанные «Мануэлиньо», популярны были также куплеты, сочиненные сапожником Бандаррой, осужденным впоследствии инквизицией.
Положение португальской интеллигенции было трудным. Инквизиционные преследования и отсутствие королевского двора как богатого покровителя писателей и художников заставляли литераторов покидать страну, колесить по свету, распыляли силы национальной культуры, придавали ей подчеркнуто провинциальный характер.
Самое значительное и характерное произведение этого периода — трактат Франсишко Родригеша Лобо (1579—1621) «Двор в деревне» (1619). (Пасторальные повести Ф. Родригеша Лобо, тесно связанные с ренессансной литературной традицией, рассматриваются в III томе «Истории всемирной литературы».) «Двор в деревне» — последняя книга талантливого и многостороннего писателя — принадлежит уже художественной культуре барокко. Заглавие связано с основной темой трактата — необходимостью создавать вокруг домов владетельных португальских сеньоров малые подобия королевского двора, которые могли бы способствовать сохранению португальской культуры и защите ее от испанской духовной экспансии. Ряд диалогов посвящен типу придворного, в котором должна была концентрироваться бытовая и интеллектуальная культура эпохи. Главы об остроумии, речевом стиле и эпистолярном мастерстве раскрывают эстетические воззрения Ф. Родригеша Лобо. Эти главы — одно из первых обоснований консептизма (что и вызвало восхищение теоретика консептизма Грасиана, назвавшего «Двор в деревне» «вечной книгой»). Для Ф. Родригеша Лобо главное в речи — «острая и изящная фраза», парадокс, неожиданное совмещение понятий, требующее напряжения ума слушателя либо читателя. При этом трудность понимания должна проистекать из сложности самой мысли, но не из формы ее выражения. У Лобо проводится четкая грань между консептизмом и культеранизмом (в Португалии чаще именуемым культизмом) — этими двумя литературными течениями XVII в., тесно соприкасающимися и смешивающимися в творчестве многих поэтов. В главе о речи писатель требует от говорящего следования обиходному, «вульгарному» речевому потоку. «Говорить обычно — это значит говорить так, чтобы все понимали то, что говорят лучшие люди, это значит говорить без иностранных слов, и без старинных, и без редкостных, и без новых, и без вышедших из употребления, а только общими и ходовыми словами... речь должна больше зависеть от разговорного обихода, нежели от нашего ума, и потому язык называют материнским, что женщины, которые реже ездят за границу, меньше портят общую речь... правильно говорить — значит использовать точные слова и как можно меньше риторических фигур для украшения речи и меньше тропов, аллегорий, метафор, антиномасий, антитез, иронических загадок и прочего, потому что в обиходном разговоре употребляются лишь иногда антиномасии и ирония и очень редко другие фигуры». Эти максимы Лобо противоречат теории и поэтической практике культеранистов.
«Двор в деревне» с его апологией португальского языка, с его антииспанским пафосом и вместе с тем с явными следами внимательного изучения всего нового, что дала испанская художественная мысль на рубеже веков, обнаруживает сложность вопроса об испанском влиянии на португальскую литературу XVII в. Антииспанская направленность характерна не только для подпольной, но в той или иной мере и для ученой литературы того времени. Однако это не отменяет определяющей роли испанских влияний в процессе формирования стиля португальской литературы XVII в. Все литераторы писали тогда на двух языках (в том числе и Ф. Родригеш Лобо). Жанр романса (стихотворения по образцу народного романса с единой ассонирующей рифмой) широко использовался как в ученой поэзии, так и в подпольной сатире, обращение к этому жанру означало проявление патриотического чувства. Само же перенесение формы романса из фольклора в современную поэзию было художественным открытием испанцев и дошло до португальских поэтов благодаря романсам Лопе де Веги и Гонгоры. Не следует, однако, отводить португальцам исключительно роль подражателей и учеников. Буколическая традиция, например, гораздо прочнее укоренилась в португальской литературе, и Хорхе де Монтемайор, хотя и написал свою «Диану» на испанском языке, следовал за своим соотечественником Бернардином Рибейру.
В 1640 г. народное восстание привело к свержению испанского владычества и восстановлению независимого португальского государства. Основателем новой королевской династии стал герцог Браганцский. Благодаря вывозу бразильского золота новый двор получил возможность жадно наверстывать упущенное и соперничать в блеске с европейскими дворами. Строятся особняки в новом барочном стиле, роскошно украшаются интерьеры, при дворе основывается итальянская опера, устраиваются празднества с балетом и живыми картинами, пышные процессии. Создаются первые академии (Академия Единственных, Академия Щедрых и др.), где проводятся диспуты и поэтические состязания.
Но это был лишь поверхностный блеск. Португалия по-прежнему находилась в тяжелом, кризисном положении. Экономически страна почти не развивалась. Правящие классы жили за счет хищнической эксплуатации колоний и конфискаций имущества всех заподозренных в «нечистоте крови». Преследования инквизиции делали бесправным всякого человека, не защищенного титулом или сутаной (да и это не всегда помогало).
И после реставрации португальского трона продолжает существовать и распространяться подпольная литература. Характер ее постепенно меняется — антииспанский пафос уступает место чисто социальному. Уже не с восстановлением династии, а с приходом короля-мессии связываются теперь чаяния безымянных поэтов. В народных песнях складывается легенда о короле Себастьяне, который не погиб якобы в сражении с турками при Алказаркивире (1578), а скрывается где-то на острове и вернется когда-нибудь на родину, чтобы установить справедливые законы. Эта легенда в течение столетий будет передаваться из уст в уста сначала в Португалии, а затем и в Бразилии, порождая жизнеспособную фольклорную традицию.
Среди богатой сатирической литературы выделяется памфлет «Искусство воровства» (напечатан в Амстердаме в 1652 г.), авторство которого не установлено; он приписывается многим литераторам того времени. В памфлете дается широкая панорама португальского общества: от нищих и воров на большой дороге до крупных королевских чиновников, записывающих в армию несуществующие полки, а затем расформировывающих их под разными предлогами, чтобы покрыть хищения провианта и одежды.
Португальская поэзия XVII в. представлена двумя антологиями, составленными и изданными уже в следующем веке: «Возрожденный Феникс» в пяти томах (1715—1728) и «Почта Аполлона» (1761—1762). Эти антологии обнаруживают два направления. Первое — рафинированная, гонгористская поэзия. Второе — сатирическая, бурлескная. Главным средством поэтической сатиры был романс как наиболее ясный, доступный и популярный жанр. Тематика романса очень разнообразна: от сатиры политической («Крысы инквизиции» А. Серрана де Красто) до сатиры на студенческие или монастырские нравы. Одни из этих фривольных романсов, описывающих веселые похождения школяров или монахов, попали в антологии. Другие, отвергнутые составителями сборников за «безбожность и непристойность», дошли до нас в списках. Часто самые грубые бурлескные стихи писались поэтами, знаменитыми своими утонченными гонгористскими сонетами. Изощренная игра понятиями и метафорами легко сочетается в творчестве большинства поэтов века с разнузданной откровенностью бурлеска. Выделяются в этом смысле поэты-клирики фрай Жеронимо да Баия (1620—1688) и фрай Антонио дас Шагас (1631—1682). Первому принадлежит один из самых хлестких бурлескных романсов «О некоторых блаженных девах». Появление этого романса было вызвано одной из специфических черт португальской жизни, получившей печальную общеевропейскую известность. Истерическая религиозность, а также эмиграция значительной части мужского населения в колонии привели к массовому пострижению девушек. Количество женских монастырей беспрерывно росло, многие семьи предпочитали монашеский наряд неравному браку. В монастырях разыгрывались скандалы, вызванные тайными оргиями, побегами монахинь и т. п. Не случайно поведение монахинь — излюбленная тема бурлеска. Вообще же широкое распространение бурлеска с его грубой и вольной чувственностью диктовалось, по-видимому, психологической потребностью в разрядке напряженности, вызванной тяжким давлением контрреволюционной идеологии и повсеместного инквизиционного надзора.
