*ГЛАВА 5.*
ТИБЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА(Савицкий Л.С.)
Период феодальной раздробленности в Тибете, начавшийся в IX в., затянулся на много столетий и сопровождался ожесточенной борьбой между светскими и духовными властями. И только к концу XVII — началу XVIII в. школа гелугпа при помощи вторгшихся в страну монгольских войск смогла подавить сопротивление других школ и окончательно установить свое религиозное и политическое господство. Тибетская литература развивалась в условиях политической и религиозной централизации, а литературная деятельность концентрировалась главным образом вокруг господствующей школы гелугпа, которая определяла духовную жизнь страны.
Религиозно-философскую литературу в XVII в. создавал сравнительно небольшой круг авторов — в основном последователей школ гелугпа и кармапа. Но до нас дошли почти исключительно трактаты писателей гелугпа, так как ксилографическое издание текстов зависело от должностных лиц этой школы.
Среди писателей, не принадлежавших к господствовавшему направлению, выделяется Кунга Ньинпо (род. 1575), более известный как Тараната, деятель школы джонанпа, которая к началу XVIII в. почти прекратила свое существование. Религиозно-философские работы Таранаты не лишены изящества, отличаются стройностью и законченностью композиции. Все это говорит о знакомстве автора с творчеством индийских писателей-буддистов, трактаты которых он читал на санскрите. Тараната исследовал и прокомментировал основные доктрины Махаяны, но главное внимание уделил тантрическим учениям, включая «достижение совершенства и освобождение от страданий» с помощью магии, что вполне отвечало взглядам его школы.
Крупнейший деятель XVII в. V Далай-лама (1617—1682), желая укрепить ведущее положение своей школы, развернул активную литературную деятельность. Он понимал, что для достижения господства в религиозной теории и практике всего Тибета необходимы систематизация, канонизация и широкое распространение вероучения гелугпа. С этой целью он активно содействовал изданию сочинений авторов своей школы, а также руководил редактированием и переизданием ряда произведений тибетских ученых и писателей предыдущих веков.
Собрание сочинений V Далай-ламы — самое большое в Тибете после Собрания сочинений Бутона (1290—1364): оно состоит из 21 тома и посвящено самым разнообразным вопросам, от обрядности до буддийской теории познания. Произведения сгруппированы по тематическому признаку: автобиография, биографии предыдущих Далай-лам, биографии учителей, объяснение обрядов, ритуалов и заклинаний, восхваления и молитвы в честь бодхисаттв и наставников, индийских и тибетских; комментарии к основным разделам учения гелугпа и их толкование; историческое сочинение (история буддизма в Тибете и политическая история страны); письма, указы, постановления; комментарий к древнеиндийскому трактату по поэтике «Зеркало поэзии» Дандина (VII—VIII вв.) и свыше 900 стихотворений, написанных в соответствии с требованиями трактата (это краткие молитвы, восхваления, благопожелания и пр.).
Далеко не случаен интерес V Далай-ламы к взглядам древнеиндийских теоретиков литературы. В своем комментарии к Дандину он подчеркивает, что любое сочинение должно соответствовать поэтике древнеиндийской литературы во имя укрепления авторитета гелугпа. Сочинение должно открываться так называемыми «вратами вступления», куда входят поклонение буддам и бодхисаттвам, Учению (т. е. буддизму), наставникам, а также краткое изложение сущности сочинения. Главы произведения следует разделять резюмирующими стихами. Заключение должно подводить итог всему сказанному.
Почти вся религиозно-философская литература XVII в. представляет собой комментарий к каноническим трактатам и их толкование, поэтому композиция этих сочинений связана с построением соответствующих канонических книг. Однако V Далай-лама написал много экзегетических произведений, которые построены иной раз совсем не так, как того требует структура основополагающего трактата. Подобная свобода обращения с материалом и изложение его в соответствии с замыслом автора могли появиться только в определенный период, когда оформление общетибетской государственности укрепляло самосознание тибетского буддийского духовенства. Кроме того, автор был главой господствующей школы гелугпа, образованнейшим человеком своего времени. Традиции V Далай-ламы продолжили такие писатели гелугпа, как I Панчэн-лама (1570—1662), I Джанджа-хутухта (1642—1714), I Джамъян-шадпа (1648—1722), II Панчэн-лама (1663—1737).
Язык религиозно-философских произведений продолжает обогащаться заимствованиями из переводной литературы. Прекрасно зная санскрит,
буддийскую литературу Индии, тибетские авторы, как и их предшественники в XIII—XIV вв., вводили в обиход новые синтаксические обороты, риторические фигуры, изощренные тропы, афоризмы. Калькирование санскритских слов обогащало также лексику, фразеологию. В это время усиливается переносное, отвлеченно-метафорическое и символическое употребление слов с конкретным значением, особенно в восхвалениях и славословиях, которое мы наблюдаем в XIII—XVI вв. Вот примеры подобной отвлеченно-метафорической фразеологии: «рожденный в воде» (т. е. лотос); «знамя добродетели» (Будда Шакъямуни); «непобедимый и сладкозвучный» (Будда Майтрея); «высочайший друг», «друг добродетели» (лама-наставник); «две великие колесницы» (Нагарджуна, II в. н. э., и Асанга, V в. н. э.). Язык религиозно-философской литературы оказывал ощутимое влияние на язык всей письменности.
Произведения исторической литературы к XVII в., как и в предшествующий период, создавались преимущественно в виде историй буддизма и царских родословных. В начале века авторы ведущих школ-соперниц гелугпа и кармапа стремились со своих позиций излагать историю страны, авторы других школ, которые по причине слабости не участвовали в этой борьбе за влияние, изучали общую историю буддизма. Так, например, в 1608 г. Тараната закончил свою известную «Историю буддизма в Индии», написанную на основе индийских источников, многие из которых, видимо, уже утеряны. Сам автор достаточно точно охарактеризовал источники своей работы: «В Тибете написано много историй буддизма и отдельных повествований, но, не видя в них какой-либо последовательности, относясь к ним всем без доверия, я из них почти ничего не выписывал». Блестящее знание оригинальных индийских исторических работ помогло Таранате исправить хронологические и другие ошибки тибетских историков. В свою «Историю буддизма в Индии» он включил пересказ многих легенд (часто с элементами фантастики), которые также взяты им из тех же источников. Автор ставил своей целью дать примеры добрых деяний «на пути совершенствования и освобождения от страданий». Будды, бодхисаттвы, наставники, цари, их подданные — герои его произведения. Повествование строится по принципу хронологической последовательности событий. Значительную часть, например, 2-й главы занимает следующая легенда: «Прежде, при жизни царя Аджаташатру, были два человека: Пана и Напа из касты браминов, не знавшие веры, свирепые и жестокие, евшие всякую нечистоту, убивавшие различных животных. Им обоим за воровство, учиненное ими в одном доме, были отсечены по приказанию царя руки, и они, рассерженные этим, пригласив к себе на обед многих архатов, произнесли желание сделаться за это доброе дело в следующем перерождении злыми якшами, чтобы отомстить царю и всем магадийцам. В одно время после того они оба умерли один за другим и родились якшами, и на седьмом или восьмом году царствования царя Субаху, став якшами магадийской местности, наслали на это царство сильную эпидемию; от этого умерло много людей и скота, но болезнь не прекращалась. Когда гадатели узнали причину этого, тогда все магадийцы пригласили из Шравасти арью Шанавасу и молили его укротить этих двух якш. Он пришел на обитаемую ими гору Гурва и сел в пещере; в то время якши уходили к другим и, извещенные своими товарищами, воротившись, пришли в сильный гнев, завалили пещеру камнями, но тогда появилась другая пещера, в которой сидел Шанаваса, и это повторялось три раза. Тогда два якши испустили огонь, но архат испустил огонь гораздо сильнейший, который распространился во все десять стран; испуганные якши убежали, но так как повсюду был огонь, то не могли найти убежища; поэтому прибежали с просьбой о помиловании к Шанавасе, и огонь погас. После того Шанаваса преподал им учение, и когда они вполне возблагоговели, поместил их в недро символа веры и учения; эпидемия после того немедленно прекратилась, и это чудо видели сотни тысяч браминов и граждан» (Перевод В. П. Васильева). Язык произведения более доступен: по сравнению с религиозно-философскими трактатами в нем значительно меньше слов, употребляемых в символически-абстрактном значении.
