Решающее значение имеют, однако, не эти элементы непоследовательности. Важнее всего то, что в самых крупных произведениях, пронизанных в той или иной мере тенденциями барокко, в опосредованной форме, несмотря на все присущие им противоречия (острая внутренняя противоречивость, как уже отмечалось, нередко отличает писателей, творчество которых несет на себе печать этого художественного стиля), звучат отголоски настроений и чаяний народа, и в первую очередь крестьянских масс. Об этом свидетельствуют, например, «Трагические поэмы» Агриппы д’Обинье — произведение, в котором нашел отражение не только религиозный пафос воинствующего кальвинизма, но и протест народа против опустошения страны правящей верхушкой, в котором с потрясающей силой воспроизведены страдания крестьянства и созданы проникновенные образы крестьян-тружеников. Нечто сходное можно наблюдать и в «Потерянном рае» Мильтона. Поэт Мильтон пошел объективно заметно дальше Мильтона — идеолога пуританства. Поэтическая философия истории в «Потерянном рае», с ее гениальными озарениями и стихийной диалектикой, отразила не столько непримиримый, аскетический дух пуританства, сколько всемирно-исторический и общечеловеческий размах (а следовательно, и народные истоки) того общественного перелома, который произошел в Англии в середине XVII столетия.

С другой стороны, крупные поэты, вроде Марино или Теофиля де Вио, близкие в той или иной степени аристократической среде, выходили в своем творчестве за узкие рамки дворянского гедонизма, развивая более глубокие материалистические тенденции. В их произведениях звучат отголоски передовых научных открытий времени, находят отражение весьма смелые по своей идейной направленности пантеистические мотивы, проскальзывает интерес к проблеме воздействия среды на человеческую личность.

Говоря о барокко, не следует рассматривать этот стиль как нечто единообразное на протяжении длительного отрезка времени. Литература барокко претерпела определенную эволюцию. Особое внимание привлекает различие между ранним барокко (конца XVI и первой половины XVII в.) и более поздним, относящимся ко второй половине XVII столетия. Знаменательно в этом отношении сопоставление двух выдающихся представителей «протестантского» барокко — Агриппы д’Обинье и Мильтона. В «Трагических поэмах» д’Обинье впервые открылись выразительные возможности барокко как средства художественного отображения и осмысления общественных сдвигов и потрясений. У Агриппы д’Обинье это потенциальное качество литературы барокко служит прежде всего способом выражения субъективной реакции поэта; к тому же в его произведении доминирует сатирически-негативный аспект — осуждение, отрицание ненавистных автору общественных сил и начал. Позднее в иных исторических условиях в творчестве Мильтона, создателя «Потерянного рая», возрастает способность поэзии барокко выявлять драматизм общественных катаклизмов, их объективный исторически-философский смысл, грандиозные, пусть и рисующиеся в виде туманных пророческих видений, перспективы будущего.

Показательно и сравнение творчества немецких писателей Грифиуса и Гриммельсгаузена. Грифиус в трагедиях конца 40-х и начала 50-х годов с большой художественной силой отобразил представления, порожденные общественной жизнью Германии времени Тридцатилетней войны. Жизнь эта показана в его произведениях как бы изнутри, в виде хаоса, наваждению которого способны противостоять лишь избранные одиночки-мученики, обладающие несокрушимой стоической выдержкой. Позднее (с более отдаленных исторических позиций) возникает возможность точнее, достовернее и объективнее раскрыть исторический смысл, выявить социальные корни роковой для страны общественной катастрофы. Эта возможность была осуществлена Гриммельсгаузеном в «Симплициссимусе» (1668).

Необходимо, наконец, иметь в виду и национальное своеобразие тех конкретных форм, которые обретает литература барокко в отдельных странах Запада. Если итальянской литературе барокко в целом чужды иррационалистические и мистические мотивы, то подобные тенденции отчетливо обнаруживаются в немецкой литературе первой половины XVII в., времени Тридцатилетней войны и порожденных ею бедствий. Во второй половине столетия в Германии пышно расцветает аристократическое барокко (Цезен, Гофмансвальдау, Лоэнштейн), но вместе с тем появляется фигура Гриммельсгаузена, творчество которого, пустившее глубокие корни в гущу народной жизни, и заключает в себе, как уже отмечалось, мощную реалистическую потенцию. Эта потенция наблюдается и в ряде произведений испанской литературы, принадлежащих эстетической системе барокко. Достаточно вспомнить в этой связи имя Кеведо, автора «Истории жизни пройдохи». Что касается Франции, где господствует абсолютизм, а в сфере духовной жизни сильное развитие получают рационалистические тенденции, то для нее характерно тяготение барокко к сочетанию с классицизмом. Об этом свидетельствует и творчество Ротру, и деятельность Корнеля в 40-е годы, и путь развития прециозной литературы, постепенно перерастающей в придворный вариант классицизма. Аналогичное переплетение барокко с классицизмом показательно и для голландской литературы (Хейнсий, Вондел). Характерные приметы подобного феномена находим и в творчестве английского писателя эпохи Реставрации — Драйдена. Сложно сочетаются элементы барокко с постепенно усиливающимися элементами классицизма и в творчестве Мильтона начиная с 60-х годов XVII столетия.

Принципиально важное значение имеет «Потерянный рай» Мильтона. В этом произведении, в монументальных космических видениях, в преисполненных захватывающего драматизма картинах столкновения противоборствующих лагерей, в великолепных по своей выразительности лирических интермеццо привлекают внимание элементы героической романтики — поэтического отзвука революционных событий середины века. «Потерянный рай» Мильтона воочию свидетельствует, что барочная романтика, весьма характерная для этого художественного стиля, могла питаться не только аристократически-рыцарственными и пасторальными идеалами, но и пафосом революционной перестройки общества. Живой интерес, который революционные романтики Байрон и Шелли проявляли к творчеству Мильтона, был, конечно, не случайным, а имел глубокий внутренний смысл. Знаменательно и то, что Горький в «Истории русской литературы» назвал Мильтона «первым романтиком».

Проблемы литературного барокко вызывают в течение последних десятилетий повышенный интерес. У этого обстоятельства различные причины. Прежде всего сказывается обострившийся интерес к XVII в. как эпохе в целом, к его политической и социальной истории, к духовной жизни и художественной культуре. В течение длительного времени XVII век был в какой-то мере как бы заслонен Возрождением и Просвещением. Теперь же всестороннее осмысление закономерностей и жестоких противоречий этого чрезвычайно драматичного и существенного этапа в развитии Европы все более привлекает к себе внимание ученых. По мере усиления интереса к XVII столетию происходила и переоценка литературных ценностей. Преодоление предвзято отрицательного отношения к понятию барокко как к обозначению некоего извращения «хорошего» вкуса и трезвого восприятия действительности (такие взгляды питались различными источниками: от традиционализма академических кругов и узости позитивизма до схематизма вульгарно-социологического подхода) позволило чрезвычайно расширить и обогатить представление о многокрасочности и сложности литературного процесса в Европе XVII в.

Вместе с тем в увлечении литературным барокко наблюдаются и крайности. В научном мире Запада широко распространена отвлеченно формальная интерпретация художественного своеобразия барокко, основанная на применении стилистических категорий, механически перенесенных из области архитектуры или же представляющих собой общие понятия поэтики. Такой подход, крайне размывая очертания барокко как литературного стиля, приводит к непомерному расширению сферы его воздействия как за счет Позднего Возрождения (Монтень,

Шекспир, Сервантес), так и классицизма (Расин, Мольер). Методологическая ограниченность в истолковании литературного барокко находит выражение и в еще одном направлении. Многие ученые на Западе склонны игнорировать наличие принципиально различных течений внутри литературного барокко и присущие ему острые противоречия. Они исчерпывают характеристику барокко, сосредоточивая внимание на его парадно-придворных, государственно-апофеозных аспектах, с одной стороны, и на клерикальных, религиозно-мистических проявлениях — с другой. Наконец, одностороннее увлечение ряда западных исследователей формальными ухищрениями барочных поэтов, иррационалистическими и релятивистскими мотивами их творчества тесно связано со свойственными им самим модернистскими по своей природе эстетическими пристрастиями.