Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Елена Соковенина

До Бейкер-стрит и обратно

Ни одно совпадение в этой истории не является случайным.

Вступление

Когда началась эта история? Этого мы не можем вам сказать. Может быть, тогда, когда от безделья и скуки мне взбрело в голову сбежать из этой реальности в в мир, который для многих из нас начинается с Бейкер-стрит и Шерлока Холмса. Может быть, раньше, когда графиня увольнялась из не сделавшего ей ничего плохого журнала, чтобы махнуть на все рукой, и стать просто женой своего мужа. Может, и еще раньше, когда, будучи обычным офисным работником, время от времени пишущим статьи в один из «журналов для всей семьи», тоже ушла, куда глаза глядят. Но, скорее всего, все началось за много лет до того, и всю историю придумала совсем не ее сиятельство, даже не подозревая, что события, в которые она так неожиданно ввязалась, давно начались.

Я называю себя графиней, но это неправда. Друзья имели в виду характер, а он… впрочем, как раз это вы увидите сами. Эту шутку некстати услышал муж. Как раз у него в родне и были графы. Графы были какие-то мелкие, и даже возможно, что и графов-то никаких не было, но сам он так воспитан, внимателен и галантен, что друзья опять пошутили: граф и графиня. Этот факт стал последним гвоздем в гроб моих попыток отречься от титула: теперь я и сама к себе обращаюсь «ваше сиятельство».

Итак, Лондон. Без денег, почти без английского и с одним маленьким саквояжем, в который без затруднений помещается все мое теперешнее имущество.

Причина проста до неприличия: кризис. Если до недавнего времени я была супругой вполне успешного коммерсанта, то теперь стала женой вполне успешного банкрота, и даже толком не знаю, когда и где мы с этим банкротом увидимся. Может быть, это случится в Берлине, может, во Франкфурте, может, еще где-нибудь, где ему посчастливится, хотя пока что он дома, в Риге.

Больше всего места в моем багаже занимает ноутбук. Маленький, размером с книжку, он при мне всегда и везде. В ноутбуке все самое важное: роман, который я пишу вот уже год, муж и еще одно действующее лицо нашей истории. Это – мой редактор и консультант, специалист по викторианской эпохе, известный шерлокианец и потрошолог (или «рипперролог», как еще называют тех, кто занимается историей Джека-потрошителя), писатель Светозар Чернов, автор «Бейкер-стрит» и окрестности». Некоторые знают это имя, но не всем известно, что Светозар Чернов – два человека. Они вместе вот уже тридцать лет: Степан Поберовский и Артемий Владимиров. Но я, как, впрочем, и большинство читателей, знакома лично только со Степаном. Степаном Анатольевичем. К которому от смущения и уважения обращаюсь: «пан Поберовски» и «адский фокусник».

Из воспоминаний графини:

В нашем знакомстве не было ничего мистического. Графиня искала кого-нибудь, кто мог бы помочь с некоторыми вопросами эдвардианской эпохи.

«О паровозах все знает Светозар Чернов», – галдели в то время комментарии из Живого Журнала. «А вы уже видели его блог?» «Уже читали Светозара Чернова?»; «Посмотри, может быть, пригодится: Светозар Чернов».

Графиня, конечно, читала, видела и знала.

Человек этот показался таким сухим, суровым и ядовитым, что ее сиятельство только трусливо почитывала его журнал, придя к выводу, что, пожалуй, обойдется без личного знакомства. Спустя год, когда роман, как казалось тогда графине, подошел к шестой, последней своей части, обнаружилось, что все кончено. Одной больше не обойтись. Дело неожиданно, но неотвратимо коснулось Конан Дойля. Все дороги вели теперь в одном направлении – к Бейкер-стрит и ее окрестностям. Графиня тяжело вздохнула и отправилась в сообщество шерлокианцев. «Не знает ли кто-нибудь, – обреченно написала она, – о каких-нибудь исследованиях касательно «Знака четырех»?

Спустя час она получила адрес, по которому следовало отправить письмо.

Сухой, суровый и ядовитый не оставил камня на камне от нескольких интересных поворотов по шестую главу включительно. Он задавал множество вопросов, на которые невозможно было ответить. Он стал появляться в графинином блоге и ввергать ее полуграмотное сиятельство в панику.

«Атлантический океан, говорите? – писал он ехидно. – Многих, почему-то, потянуло пересекать Атлантический океан в последние месяцы. Я вот тоже пересекаю океан, только в середине 1880-х. Кстати о пароходах: я не уверен, что Ваш герой мог в 15 лет мечтать о белом пароходе. Это в каком году было? Надо проверить, были ли тогда белые пароходы.»

Белые пароходы заняли у него пять минут, у меня – полдня, и все-таки оказались черными. Пан Поберовски потом признался, что это все его соавтор: если одна половина Светозара Чернова – более специалист по железным дорогам, то вторая – по мореплаванию. Вот она, половина, и добавила перца.

Затем была дискуссия про поезд. Вообразите: герой пьет абсент с девицею в закрытом купе, ничего плохого не делает. Тут появляется Светозар Чернов и говорит: быть этого не может, потому что до 1923 г. никаких закрытых купе нет и не было. – Позвольте, – удивляется графиня, – как это «не было», если я материал брала в Вашем же журнале? – Верно, – не дрогнул сухой, как палка, зануда, – но там речь шла о конце 19 в., а у Вас начало 20-го. Когда еще в конце 1890-х преступность выросла так, что в пульмановских вагонах двери заменили занавесками, каковой порядок и изменился в 1923 году.

Графиня дралась и изворачивалась. Три дня безвылазно сидела на сайте железнодорожного музея штата Вермонт – именно оттуда в самом начале романа отправились в путь герои. Нашла закрытый салон-гостиную, чтобы люди в шестой части книги могли спокойно распить абсент. И даже добилась у этого зануды подтверждения своей правоты: салон-гостиная в поезде была. Но тут снова встрял соавтор адского фокусника: выяснилось, что в вагоне нет окон. А значит, преступнику неоткуда спокойно выбросить труп. Графиня засучила рукава, прокралась в тамбур и выкинула труп оттуда.

По ее представлениям, именно в этом месте поезд должен был проезжать мост, под мостом располагалась река, и никакой соавтор не был в силах помешать делу.

Но не успела несчастная перевести дух, как под сомнением опять оказалась книга первая, в которой герои попадали с крыши вагона в закрытое купе (в 1905 г., когда закрытых купе уже не было вплоть до 1923 года!). Крыша вагона, если посмотреть повнимательнее, располагала, скорее, к тому, чтобы неопытный ездок имел все шансы оказаться под колесами поезда, и ни одного – в купе.

Пришлось переделывать. Былая свобода становилась все ближе, ближе, и… тут пан Поберовски сделал графине предложение: «Я могу взять на себя какую-то редактуру. Если не боитесь».

Однажды вечером граф вернулся домой и не застал ни ужина, ни рубашек. Графиня ходила из угла в угол.

– Но ведь это же чудовище! – закричала она, бледная и несчастная. – Адский монстр! Инфернальный фокусник! Он меня закопает!

И пошла писать этому страшному человеку: «да».

Первые три дня сотрудничества прошли в кровавом сражении: соавтор пана Поберовски предложил заменить китовую охоту на лов трески. По соображениям исторической правды.

Пришлось доказывать, что, несмотря за закат китобойного промысла, в 1905 году в Нью-Бедфорде еще была возможность поступить на китобой двум джентльменам пятнадцати лет. Три дня и три ночи, как в сказке, просидела несчастная над книгами – безуспешно. Пока, наконец, буквально зубами не вырвала в одном архиве клочок бумажки, на котором на чистом английском языке значилось: к 1905 г. в Нью-Бедфорде имелись китобойные суда в количестве восьми штук.

– Уф, – сказала обессиленная графиня.

Затем Светозар Чернов добыл карту рельефа окрестностей Берлингтона на 1905 год, схему прилегающих железнодорожных станций и принялся объяснять, что даже гениальный сочинитель не может себе позволить обращать вспять поезда и реки, если он при этом желает, чтобы герои прибыли на вполне реальную станцию.

1
{"b":"204220","o":1}