«Руки» я мог заказать у компании, изготовлявшей оборудование для атомной промышленности, – они же поставляли «руки» для «горничной». Но на этот раз мне требовались приборы лучшего качества, с многоцелевым сервомеханизмом и обратной связью, с большими степенями свободы, – те, что использовались при отмеривании радиоактивных изотопов.

Та же компания могла поставлять и «глаза» – правда, они могли бы быть более простой конструкции, ведь «Фрэнку» не требовалось видеть и действовать из-за бетонных укрытий, как на атомных станциях.

«Уши» приобретались через компании по производству телевизоров, хотя я и сам мог бы разработать схему, обеспечивающую управление «руками» Фрэнка по тому же принципу, как «управляются» руки человека.

Но, используя транзисторы и печатные схемы, в небольшом объеме возможно уместить множество центров управления различными операциями. «Фрэнку» не придется пользоваться стремянкой, чтобы, скажем, покрасить потолок. Я сделаю, чтобы у него могла вытягиваться шея… и руки. А может быть, научить его спускаться и подниматься по лестнице?

Вообще-то, аналог уже имелся – инвалидное кресло на колесах с мощным приводом. Стоило, наверно, приобрести одно из них и использовать как основу для шасси, подогнав под него размеры и вес опытной модели, – так я получил бы необходимые параметры для разработки. Управлять передвижением будет «мозг» «Фрэнка».

С «мозгом» мне пришлось помучиться. Можно собрать агрегат, соединить отдельные части наподобие человеческого скелета или даже более функционально. Можно собрать достаточно тонкую координационную систему – так, чтобы этот агрегат забивал гвозди, соскребал грязь с пола, разбивал яйца или, наоборот, не разбивал. Но пока у него нет центра управления, соответствующего тому, что размещается у человека в черепной коробке, машина мертва. К счастью, человеческий мозг мне и не требовался: я хотел создать послушного идиота, годного в основном только для нудной домашней работы.

Здесь пригодились трубки памяти Торсена. Они применялись в межконтинентальных ракетах, и их упрощенный вариант – в системах регулирования уличного движения, в Лос-Анджелесе например. Нет нужды углубляться в теорию электронных трубок, поскольку даже в лабораториях «Белл корпорейшн» в этом не очень разбираются. Суть заключается в том, что, если вмонтировать трубку Торсена в механизм контроля и запрограммировать операцию, трубка «запомнит» ее и сможет в дальнейшем управлять операцией без участия человека. Этого вполне достаточно для работы сложных станков. Но для более хитроумных механизмов – управляемых ракет и «ловкого Фрэнка» – необходимо вмонтировать вторичные цепи, которые дадут возможность машине «рассуждать». Конечно, рассуждать, как человек, машина, по-моему, не сможет никогда, просто регулирующие цепи дадут команду: следить за тем-то и тем-то в таких-то пределах; обнаружив то-то и то-то, действовать по программе. Сложность программы зависит от возможностей памяти трубки Торсена – а они практически неограниченны! Можно так запрограммировать, что вторичные «цепи рассуждения» в любое время прервут цикл, если возникнет несоответствие с первично заложенной информацией. То есть смысл в том, что нужно лишь однажды научить «ловкого Фрэнка» вытирать со стола, очищать тарелки от остатков пищи и загружать их в мойку, – дальше он все это запомнит и будет действовать самостоятельно. А электронная регулирующая – «цепь рассуждения» – проследит, чтобы он не бил тарелки. Если вставить вторую трубку памяти, машина сможет менять пеленки младенцу, но никогда не выбросит в мусорное ведро вместо использованных пеленок ребенка.

В квадратную голову «Фрэнка» легко могла бы вместиться хоть сотня таких трубок. В каждую из них можно занести память только об одной определенной операции. Затем монтируется цепь блокирования на случай, если «Фрэнк» столкнется с чем-то, что не вложено в его память, – в этом случае цепь сработает, он остановится и «позовет на помощь». И дети, и посуда – в безопасности. Так на каркасе инвалидного кресла на колесах я построил своего «Фрэнка». Выглядел он, как осьминог в любовной схватке с вешалкой… но как при этом чистил серебряные ложки!

Майлз с недоверием осмотрел первого «Фрэнка». Он внимательно наблюдал, как «Фрэнк» смешал мартини и подал нам стаканы, потом вытряхнул и тщательно протер пепельницы (не прикоснувшись к тем, что стояли чистыми), открыл окно и закрепил рамы, подъехал к книжному шкафу, вытер пыль с книг и снова аккуратно расставил их по полкам.

– Много вермута, – сделав глоток, сказал Майлз.

– Именно так мне и нравится. Но можно научить его смешивать и в твоем вкусе. У него еще не задействовано много трубок.

Майлз сделал еще глоток.

– Как скоро его можно пустить в производство?

– Ну, лет десять с ним надо повозиться, – отвечал я. И, не ожидая, пока он взвоет, добавил: – Однако упрощенную модель можно будет запускать уже лет через пять.

– Чушь! Мы обеспечим тебя всем необходимым, но опытный образец должен быть готов через полгода.

– Черта с два. Ведь это мое magnum opus.[5] И я не собираюсь отдавать его, пока он не станет произведением искусства: во-первых, размером в три раза меньше, во-вторых, у него должны полностью заменяться блоки, кроме торсеновских трубок. Он будет настолько ловким, что сможет не только прогуливать собак и купать детей, но даже играть в пинг-понг. Разумеется, если покупатель доплатит. – Я взглянул на «Фрэнка»: тот методично вытирал пыль с моего стола и при этом возвращал каждую бумажку на то же место, откуда брал. – Правда, играть с ним в пинг-понг мало радости – всегда будешь проигрывать. Хотя, думаю, его можно научить изредка «мазать». Ну да и покупатель на это клюнет.

– Год. Один год, Дэн, и ни днем больше. Я найму какого-нибудь электронщика тебе в помощь.

– Майлз! Когда ты наконец запомнишь, что технической стороной дела командую я. Твой черед наступит, когда я передам тебе готовую модель… но не раньше.

– И все-таки вермута многовато, – ответил Майлз.

Я ковырялся потихоньку с помощью наших механиков, пока не добился, что «Фрэнк» стал меньше походить на гибрид газонокосилки с игральным автоматом, а стал выглядеть как машина, которой не грех и перед соседями похвастаться. Между делом я устранил множество неполадок в его системе контроля. Я даже научил его гладить Пита и почесывать его за ухом именно так, как тому нравилось. А для этого, поверьте мне, нужна была система обратной связи не хуже тех, что использовались в приборах атомных станций. Майлз на меня не давил, хотя и заходил ко мне время от времени посмотреть, как продвигается дело. Большую часть работы я делал по ночам, поужинав с Белл и проводив ее домой. Днем отсыпался, потом приезжал на фабрику, подмахивал не глядя бумаги, подготовленные Белл, и шел смотреть, что успели сделать за день механики. Потом вез Белл куда-нибудь ужинать. Днем я не выкладывался: не встречаться же с любимой женщиной, когда от тебя несет потом, как от козла. После напряженной работы ночью в лаборатории фабрики вряд ли кто-нибудь вынес бы мое присутствие. Кроме Пита, конечно.

Как-то раз мы с Белл, как обычно, ужинали в ресторане. Когда подали кофе, Белл спросила меня:

– Возвращаешься на фабрику?

– Конечно. А что?

– Да ничего, так просто. Майлз собрался встретить нас там.

– А…

– Он хочет провести общее собрание акционеров.

– Общее собрание? Для чего?

– Не беспокойся, оно будет коротким. Ты, милый, последнее время так мало внимания уделяешь делам фирмы. Майлз хотел подвести итоги и определить нашу дальнейшую политику.

– Я вплотную занимаюсь инженерными вопросами. Что еще от меня требуется?

– Ничего, милый. Майлз сказал, собрание долго не продлится.

– Да что случилось-то? У Джейка неполадки со сборочной линией?

– Милый, ну пожалуйста! Майлз мне не говорил зачем. Допивай быстрей кофе.