Назвать этот день именно так Лазаруса подтолкнуло воспоминание тысячелетней давности – или будущности, смотря в каком времени вы живете.

Однажды на дикой планете Новые Начинания он и его жена Дора отметили "Еленин день" в честь наступления половой зрелости у их старшей дочери Элен, с негласной целью повлиять на сексуальное поведение своих подрастающих детей и предотвратить трагедии вроде той, что случилась с Присциллой и Дональдом.

Ни у Лазаруса, ни у Доры, ни у меня не было моральных запретов относительно инцеста, но все мы боялись генетических и социальных его последствий. И Каролинин, и Еленин день помогают родителям справляться с проблемами секса у молодежи, с проблемами, которые так легко, но совсем не обязательно, могут привести к трагедии.

(Мериэн я больше всего презираю за ее наплевательское отношение к родительскому долгу. "Пожалеешь розгу – испортишь ребенка" – афоризм не садистский, а здравый. Вы загубите своих детей, если не будете наказывать их, когда необходимо. Уроки, которые вы не преподали им в детстве, преподаст позже и гораздо суровее жестокий мир, реальный мир, не принимающий извинений, мир tanstaafl <мир, где не бывает бесплатных завтраков> и миссис Мы-сделаем-тебе-то-же-что-ты-сделал-нам.) Несколько веков или несколько лет спустя – как посмотреть – Лазарус сказал мне, что он, не успев договорить свой тост, вдруг понял, что кладет начало самому распространенному празднику человечества – Дню Каролиты, и с тех пор все никак не может разобраться, что было раньше – курица или яйцо.

Курица там или яйцо, но Каролинин день с веками стал отмечаться на многих планетах – я узнала это, попав на Терциус. Обычно его празднуют просто чтобы повеселиться, вроде как японцы Рождество – это светский праздник, не имеющий никакого отношения к религии.

Но в некоторых цивилизациях он превратился именно в религиозный праздник и служит теократам своеобразным предохранительным клапаном день, в который разрешается грешить всласть, не опасаясь наказания, день сатурналий.

Пока я слезала с этого дурацкого холодного кресла и "одевалась" в свой кафтан из пляжного полотенца, доктор Ридпат и Дагмар посмотрели мои анализы и объявили, что я здорова, только не в своем уме, чему они оба, кажется, не придавали особого значения.

– Объясните ей, что к чему, Даг, – сказал доктор. – Я пойду приму душ и переоденусь.

– Что будем делать, Морин? – спросила Дагмар. – Док говорит, что все твое достояние – это мохнатый балахон, который на тебе, да рыжий кот.

Пиксель! Прекрати сейчас же! Сегодня не тот день, когда можно пойти в участок и спросить дорогу на свою бедную ферму – нынче фараоны разоблачаются догола и участвуют в беспорядках. – Она оглядела меня с ног до головы. – Сегодня в логове льва и то спокойнее, чем на улице. Кое-кому это нравится – мне, к примеру. Но тут уж выбирай одно из двух: либо под замком, либо под мужиком. Можешь переночевать здесь, на кушетке. Одеяло я тебе найду. Пиксель! Слезай оттуда!

– Иди сюда. Пиксель. – Я протянула ему руки, и он прыгнул прямо в них. – А может, обратиться в Армию Спасения?

– Куда-куда?

Я попыталась объяснить.

– Никогда о них не слыхала, – потрясла головой Дагмар. – Похоже, ты снова бредишь, дорогуша – Церковь Твоего Выбора ни за что не допустила бы подобного.

– Что это еще за церковь моего выбора?

– Хоть твоего, хоть моего, хоть чьего – выбор у нас один: Церковь Великого Осеменителя, какая же еще? Если это не твой выбор, тебя могут прокатить на шесте для вразумления. Говорят, помогает.

– Дагмар, я вконец запуталась. Там, откуда я явилась, полная свобода веры.

– У нас тоже, лапочка, – и смотри, как бы проктор не услышал, что ты в этом сомневаешься. – Она вдруг улыбнулась зловещей ведьминской улыбкой.

– Бывает, правда, что наутро после Каролининой ночи некоторых прокторов и священников находят холодными, с сардонической усмешкой на лице – я не единственная вдова с длинной памятью.

– Так ты вдова? – глупо переспросила я. – Извини, я не знала.

– Слишком я много болтаю. Не надо так трагически, золотко. Браки заключаются на Небесах, как известно, вот мой духовник и подобрал мне суженого, назначенного Небом, – а как же иначе, я ни слова против и не сказала. Но когда Делмер, мой суженый, попал в немилость и его урезали, плакала я недолго. Теперь он прислуживает в алтаре и, говорят, выделяется в хоре своим ангельским голосом. Вся беда в том, что он не умер, а просто урезан, и я, стало быть, не могу опять выйти замуж. – Дагмар приуныла, но тут же опять оживилась. – Так что ночь Санта-Каролиты для меня великий праздник, после целого-то года неусыпного надзора.

– Опять ничего не понимаю. Значит, у вас пуританские порядки, которые отменяются только на одну ночь?

– Не знаю, что такое "пуританские", Морин, и мне трудно подстраиваться под твою роль марсианки – если это роль.

– Это не роль! Дагмар, я в самом деле заблудилась. Оказалась на чужой планете и ничего не понимаю в ваших порядках.

– Ладно, буду вести свою партию, как обещала, только нелегко это. Так вот, триста шестьдесят четыре дня в году – а в високосный год триста шестьдесят пять – у нас одно обязательно, а другое запрещено. Мы живем по "золотому правилу", как выражается Верховный Епископ, по Божьему плану. Но в ночь Каролиты, от заката до восхода, все это отменяется. Каролита покровительница уличных певцов, шлюх, цыган, бродяг, актеров – всех, кто живет за городской стеной. Так что в ее день… Босс! Вы что, в таком виде на улицу собрались идти?

– А в чем дело?

Дагмар сделала вид, что ее сейчас вырвет, и я обернулась посмотреть, из-за чего шум. Доктор вышел из душа в том же, в чем мылся, снабженный самым потрясающим пенисом, который мне доводилось видеть. Он торчал прямо вверх из буйной поросли каштановых локонов, возвышаясь над своим кучерявым основанием дюймов так на двенадцать. Головка была толщиной с мое запястье и слегка загибалась к докторскому волосатому животу.

Он "дышал" вместе с доктором, колеблясь вверх-вниз при каждом вздохе.

Я уставилась на это диво в ужасе, точно птица на змею, чувствуя, как затвердели у меня соски. Уберите это от меня! Возьмите палку и убейте его!

– Босс, верните эту пакость в секс-шоп Сирса и потребуйте деньги назад. Или я сейчас смою это в унитаз!

– Валяйте – сантехнику сами будете платить. Слушайте, Дагмар, я надену это дома, а вы в это время щелкните Зенобию – какое у нее будет лицо. Потом сниму, если только Зенобия не захочет, чтобы я пошел так на оргию к мэру. Давайте, облачайтесь в свой костюм – надо еще заехать за Даффи и его ассистентом – его гусочкой, хотя доктор утверждает обратное.

Давай, шевели задницей.

– Не пошел бы ты, босс.

– А что, солнце уже село? Морин, если я правильно понял, вы с утра еще ничего не ели. Идемте к нам обедать, а там решим, что делать дальше.

Моя жена готовит лучше всех в городе, верно, Дагмар?

– Да, босс. Вы уже второй раз на этой неделе сказали правду.

– А первый раз когда был? Вы нашли что-нибудь для нашей Золушки?

– Это задача, босс. У меня тут только халаты, подогнанные на меня Морин они в одном месте будут тесны, а в другом велики. (Дагмар хотела сказать, что я устроена, как груша, а она – как сельдерей.) Доктор, поглядев на нас, рассудил, что Дагмар права.

– Ладно, Морин, моя жена вам что-нибудь подберет. А до нас и так доберетесь – мы пообедаем в роботакси. Пиксель! Обедать, парень!

– Нннуу? Мрруу!

И мы пообедали у Ридпатов. Зенобия Ридпат действительно отменная кухарка – мы с Пикселем оценили ее, а она оценила Пикселя и отнеслась ко мне тепло и гостеприимно. Зенобия – почтенная матрона лет сорока пяти, красивая, с рано поседевшими подсиненными волосами. Она не изменилась в лице, увидев жуткое изделие, в котором щеголял ее муж.

– Ну, как тебе, Зен? – спросил он.