Молодой человек показал визитную карточку одному из продавцов и сказал, что хотел бы видеть синьора Монтекатини. Через несколько минут Паоло появился в главном торговом зале, на нем была безупречная визитка и полосатые брюки; голубой в горошек бант, повязанный вокруг стоячего воротничка, был своего рода торговым знаком Монтекатини. Лысеющая голова, седая бородка клинышком и пенсне выгодно оттеняли его сдержанную изысканность. Он пожал молодому человеку руку и склонил голову в легком поклоне.

— Синьор Бассано, очень рад видеть вас. Чем могу служить?

— Это скорее конфиденциальное дело...

— Может, мы пройдем в мой кабинет?

Он провел Бассано в офис, обставленный с большим вкусом. На стенах висели фотографии именитых клиентов с автографами. Королева Италии, купившая у него в 1910 году бриллиантовое ожерелье, была среди них самой знаменитой. Ювелир придержал стул для Бассано, потом обошел свой стол, заваленный бумагами, и сел.

— Итак, слушаю вас.

Молодой человек вытащил из кармана конверт и протянул его ювелиру.

— Из этого письма, синьор Монтекатини, вы можете понять, что я являюсь одним из секретарей министра внутренних дел синьора Пикьятелли. Министр желает приобрести золотое украшение для жены к десятой годовщине их свадьбы. Однако сейчас, в военное время, синьор министр считает неудобным, если его заметят входящим в такое роскошное заведение, как ваше; вы понимаете, что я имею в виду?

— О да, конечно.

— Поэтому он послал к вам меня. Если бы вы могли предоставить мне выбор камней, я бы отвез их министру, разумеется, вместе с одним из ваших людей. Он примет решение сегодня во второй половине дня. Министр заинтересован в бриллиантах высшего качества, естественно. Как это у вас правильно называется — чистой воды?

— Верно.

— Министр желал бы заплатить в фунтах стерлингов и готов выложить за камни до двадцати тысяч фунтов.

— Я буду безмерно счастлив оказать услугу министру, полагаю, мы сможем показать ему несколько самых красивых камней в Европе. Он не уточнил, какую форму камней предпочитает?

— Мистер предпочитает «маркизу»[56].

— Простите, синьор. Я покину вас на минутку.

Паоло поднялся и вышел из офиса. Во внутреннем кабинете он обратился к своей секретарше:

— Позвоните в министерство внутренних дел. Проверьте, есть ли у министра секретарь с такой фамилией. — Он вручил ей визитную карточку Бассано, потом подошел к сейфу, чтобы подобрать камни. Паоло не сомневался, что Бассано не лжет. Он знал, что Италия полностью зависит от британского угля, что правительство платит миллионы за соответствующие поставки его и что именно синьор Пикьятелли, министр внутренних дел, руководит этими закупками. Несомненно, синьор Пикьятелли получал взятки от английских поставщиков, а может, он даже занимался тайными спекуляциями, используя огромные фонды, находившиеся в его распоряжении. В любом случае у него наверняка скопилось немалое количество фунтов стерлингов, которые он жаждал обратить в драгоценные камни, легко вывозимые за границу. И камень, который он сейчас купит, вне всякого сомнения, будет заперт в ячейке какого-нибудь банковского сейфа. Возможно, швейцарского. Шансы на то, что он украсит собой руку жены министра, были ничтожны.

Паоло Монтекатини и раньше продавал ювелирные изделия членам правительства. Он знал, что Италия так уж устроена. Как итальянец Паоло Монтекатини считал коррупцию прискорбным явлением. Но как деловой человек он не собирался терять источник дохода.

Они поужинали в маленьком ресторанчике на пьяцца дель Пополо. Нанда Монтекатини была очарована Фаусто; ничто в его речах не свидетельствовало о той ужасной репутации, которую он имел в Риме. Ее мать была потрясена, когда он пригласил Нанду на ужин, и настаивала на том, чтобы сопровождать их. Нанда устроила сцену, заявив, что дуэньи сейчас не в моде. Ее отец, Паоло, очевидно лелея надежду на брак своей дочери с сыном княгини Сильвии, поддержал Нанду, поэтому ей было разрешено поехать ужинать с Фаусто без эскорта.

Ее неудержимо притягивала великолепная животная сила, чувствовавшаяся в Фаусто, но она была воспитана в строгих правилах. Поэтому, когда он обнял ее на заднем сиденье такси, она подумала, что мать, скорее всего, была права.

Нанда позволила ему поцеловать себя. Однако, когда его рука скользнула вниз, она перепугалась.

— Не надо, — прошептала она.

— Замолчи.

— Фаусто, пожалуйста!

Таксист, услышав шум, обернулся:

— Эй, только не в моем такси!

— Поезжай, — приказал Фаусто.

— Но куда? Вы же не назвали адреса!

— Просто не останавливайся. Получишь хорошие чаевые.

Таксист пожал плечами и повиновался.

Нанда поняла, что с ней происходит немыслимая вещь: он пытается изнасиловать ее прямо в такси. Его руки пытались под юбкой стянуть с нее трусики. Она начала колотить его кулаками по голове, но это не помогло. Тогда Нанда ударила его коленом, и Фаусто, взвыв от боли, сполз на пол и застонал.

— Черт возьми, мне не нужно убийств в моей машине! — закричал таксист. — Ладно, ты можешь поупражняться с ней, но не убивай!

— Отвезите меня домой, — сказала Нанда, пораженная собственным хладнокровием. — Бульвар Бруно, дом шестнадцать.

Фаусто медленно заполз на сиденье машины.

— Ну подожди, — прошипел он, — я запомню это.

— Ты отвратителен, — сдавленным голосом произнесла она. — Ты именно такой, как они о тебе говорят, — свинья! Я не хочу больше видеть тебя.

Фаусто съежился в углу, все еще потирая ушибленное место, и не отрывал от нее глаз, теперь он желал ее еще больше. Ему не было стыдно за свое поведение, его просто приводил в ярость собственный просчет. Ему говорили, что еврейские девушки — большие любительницы такого рода развлечений. Очевидно, это было не так.

— Я прошу прощения, — сказал он, — это больше не повторится.

Нанда молчала. Она сидела прямо, вцепившись в свою шиншилловую накидку, и глядела в окно машины.

— Ты поужинаешь со мной завтра вечером? — спросил он.

Она не ответила.

— Я заеду за тобой в семь часов.

Молчание.

— Я поведу тебя в «Гранд», поэтому надень свое лучшее платье.

Нанда взорвалась:

— Если у тебя хватит наглости приехать ко мне домой, тебе придется взломать дверь, чтобы попасть внутрь!

— Хорошо, — ухмыльнулся он, — я взломаю дверь.

Она едва сдерживала гнев, но про себя подумала, что в его нападении на нее было что-то ужасно возбуждающее. Да, это было отвратительно, оскорбительно, унизительно, но...

— Тебе не надо будет взламывать дверь, — наконец произнесла она.

Нанда снова повернулась к окну, ненавидя себя за то, что поддалась тому, что было самой примитивной частью ее натуры. Но, к сожалению, и самой сильной...

— Благословите меня, отец, ибо я согрешил, — сказал священник Антонио Спада, сидевший в напряжении в темной исповедальне Сикстинской капеллы. Через решетку он смутно видел ястребиный профиль кардинала дель Аква. После того как Антонио провел несколько мучительных ночей в своей крошечной комнате во Дворце Ватикана, он попросил его преосвященство принять его исповедь. Старик согласился сделать это, хотя просьба Антонио привела его в замешательство.

Как он и обещал княгине Сильвии семь лет назад, кардинал взял Тони под свое покровительство после того, как тот закончил курс семинарии и принял духовный сан. Почти не скрывая своего расположения к Тони, кардинал ввел его в число своих приближенных. Он давал ему различные поручения, которые тот добросовестно, а порой и блестяще выполнял. До сих пор не было и намека на какие-либо осложнения, по крайней мере насколько было известно кардиналу. И вот теперь эта просьба принять от него исповедь...

Кардинал поправил наплечник и подождал, пока Тони начнет исповедоваться.

— У меня были похотливые мысли, — наконец вымолвил Тони. — Я молился и пытался очистить себя от них, но не мог с ними справиться.